Неточные совпадения
И он прав: ничего нет глупее, как называться
Долгоруким, не будучи
князем. Эту глупость я таскаю на себе без вины. Впоследствии, когда я стал уже очень сердиться, то на вопрос: ты
князь? всегда отвечал...
— О, я не вам! — быстро ответил я, но уж Стебельков непозволительно рассмеялся, и именно, как объяснилось после, тому, что Дарзан назвал меня
князем. Адская моя фамилия и тут подгадила. Даже и теперь краснею от мысли, что я, от стыда конечно, не посмел в ту минуту поднять эту глупость и не заявил вслух, что я — просто
Долгорукий. Это случилось еще в первый раз в моей жизни. Дарзан в недоумении глядел на меня и на смеющегося Стебелькова.
— Да уж по тому одному не пойду, что согласись я теперь, что тогда пойду, так ты весь этот срок апелляции таскаться начнешь ко мне каждый день. А главное, все это вздор, вот и все. И стану я из-за тебя мою карьеру ломать? И вдруг
князь меня спросит: «Вас кто прислал?» — «
Долгорукий». — «А какое дело
Долгорукому до Версилова?» Так я должен ему твою родословную объяснять, что ли? Да ведь он расхохочется!
Повторю, очень трудно писать по-русски: я вот исписал целых три страницы о том, как я злился всю жизнь за фамилию, а между тем читатель наверно уж вывел, что злюсь-то я именно за то, что я не
князь, а просто
Долгорукий. Объясняться еще раз и оправдываться было бы для меня унизительно.
— Аркадий Макарович
Долгорукий, — указал на меня
князь Дарзану.
Князь П. В.
Долгорукий первый догадался взять лист бумаги и записать оба тоста. Он записал верно, другие пополнили. Мы показали Маццини и другим и составили тот текст (с легкими и несущественными переменами), который, как электрическая искра, облетел Европу, вызывая крик восторга и рев негодования…
Долгорукий завел шашни с пермской барыней; барыня, заподозрив какие-то неверности, явилась невзначай утром к
князю и застала его с горничной.
Порою казалось, что она считает себя совсем отдельным великим княжеством, с князем-хозяином Владимиром
Долгоруким во главе.
Князь Василий
Долгорукий, товарищ военного министра, с скучающим выражением тупого лица, украшенного такими же бакенбардами, усами и висками, какие носил Николай, встал навстречу Чернышева и поздоровался с ним.
Над ними хохотали, но они обнаруживали большую терпеливость и переносили все, лишь бы только иметь право хвастать, что принадлежат к свету. Я слышала от бабушки бездну анекдотов этого рода, в которых с обстоятельностью упоминались имена «прибыльщиков», вылезших в дворяне благодаря «компанейству»
князей Куракина, Юрия
Долгорукого, Сергея Гагарина.
— Пожарский что? — заметил и
князь. — Вот
Долгорукий,
князь Яков
Долгорукий [
Долгорукий, Яков Федорович (1659—1720) —
князь, государственный деятель, один из ближайших сподвижников Петра I; был известен бескорыстием и смелостью.] — то другое дело, это был человек настоящий!
Так, в 1691 году, по известию Желябужского,
князь Яков Феодорович
Долгорукий во дворце побранился с
князем Борисом Алексеевичем Голицыным; «называл он Голицына изменничьим правнуком, что при Расстриге прадед его в яузских воротах был проповедником».
Петр рассказывает здесь, что
князь Яков
Долгорукий, пред отправлением своим в посольство во Францию, сказал как-то, что у него был «такой инструмент, которым можно было брать дистанции, не доходя до того места», Петр хотел увидеть этот инструмент, но
Долгорукий сказал, что его у него украли.
Князь Яков Федорович
Долгорукий возвратился в Москву из посольства 15 мая 1688 года.
Князь Михаил
Долгорукий (сын того, который хотел кнутовать стрельца, принесшего челобитную) вздумал воспользоваться нерешительностью стрельцов и пугнуть их.
Второй семеновский поход (в октябре 1691 года) также не обошелся без ран и увечья, по словам г. Устрялова; а ближний стольник,
князь Иван Дмитриевич
Долгорукий, «заплатил даже жизнию за воинский танец», по выражению Гордона; жестоко раненный в правую руку, он умер на 9-й день (Устрялов, том II, стр. 140).
Во главе недовольных были тогда:
князь Борис
Долгорукий,
князь Юрий Щербатый, Дмитриев и Масальский.
Ибрагим узнал великолепного
князя Меншикова, который, увидя арапа, разговаривающего с Екатериной, гордо на него покосился;
князя Якова
Долгорукого, крутого советника Петра; ученого Брюса, прослывшего в народе русским Фаустом; молодого Рагузинского, бывшего своего товарища, и других пришедших к государю с докладами и за приказаниями.
Он прекрасно изображен, как писатель и человек, в биографии, написанной М. А. Дмитриевым и напечатанной в 1851 году под названием: «
Князь Иван Михайлыч
Долгорукой и его сочинения».
Князь И. М.
Долгорукий был поистине достолюбезное лицо, также невозможное в настоящее время.
— Бит батогами Григорий Языков за то, что он своровал с площадным подьячим, с Яковом Алексеевым, — в записи написали задними числами за пятнадцать лет (стр. 13), Федор Дашков, поехавший было служить польскому королю, «пойман на рубеже и привезен в Смоленск и расспрашиван; а в расспросе он перед стольником и воеводою, перед
князем Борисом Феодоровичсм
Долгоруким, сказал и в том своем отъезде повинился.
В 1816 году 21 мая он вышел из Горного департамента и женился в Петербурге, а в 1817 году определен в Дирекцию императорских театров помощником члена репертуарной части; в этом же году была представлена и напечатана новая комедия Загоскина в 5-ти действиях «Господин Богатонов [Богатонов — персонаж комедии М. Н. Загоскина «Господин Богатонов, или Провинциал в столице» (СПБ. 1817).], или Провинциал в столице», посвященная
князю Ивану Михайловичу
Долгорукому, которому автор комедии был всегда сердечно предан.
— Мы-ста! Милый, ты ученый — вспомни, где Разин основался? У нас! За него, Степана Тимофеича, сколько нас было повешено-побито, тысячи! Пугачёво дело тоже не миновало нас: вон они, наших бойцов могилки, гляди, вон на бугре-то!
Долгорукий князь тьму нашего народа замучил, перебил, в реку покидал!
А
князь Алексей Юрьич с государевым фаворитом,
князем Иваном Алексеичем
Долгоруким, в ближней дружбе находился…
Следующим искателем руки был молодой
князь Сергей Николаевич
Долгорукий, но его ухаживание было встречено холодно.
Савелий пустился в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесник Москвы, что прадеду великого
князя, Юрию Владимировичу
Долгорукому подарил его на зубок задуманному им городу какой-то пустынник-чародей, похороненный особо от православных на Красном холме, в конце Алексеевского леса, возле ярославской дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются о гроб и пляшут в могиле, что земля летит от нее вверх глыбами, что этот весь изрытый холм по ночам превращается в страшную разгоревшуюся рожу, у которой вместо волос вьются огненные змеиные хвосты, а вместо глаз высовываются жала и кивают проходящим, что пламя его видно издалека, и оттого он прозван «Красным».
Савелий пустился в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесник Москве, что прадеду великого
князя, Юрию Владимировичу
Долгорукому, подарил его на зубок замышляемому им городу какой-то пустынник-чародей, похороненный особо от православных на Красном холму, в конце Алексеевского леса, подле ярославской дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются о гроб и пляшут в могиле, что земля летит от нее вверх глыбами, что этот весь изрытый холм по ночам превращается в страшную разгоревшуюся рожу, у которой вместо волос огненные змеиные хвосты, а вместо глаз высовываются жала и кивают проходящим; что пламя его видно издалека и оттого он называется Красным.
Не забыты были и другие. Андреевский орден получили: генерал-фельдмаршал
князь Василий Васильевич
Долгорукий, генерал Салтыков,
князь Николай Трубецкой, сенатор Александр Потемкин… Воронцов и Шувалов получили орден Александра Невского. Другим пожалован графский титул, каковы: Григорий Чернышев, Петр Бестужев-Рюмин.
Начальник Москвы, Михаил Михайлович Измайлов, подарил ему массивную серебряную стопу, наполненную червонцами, губернатор,
князь Петр Петрович
Долгорукий — табакерку с бриллиантами, полициймейстер, генерал-майор Павел Михайлович Козлов — часы с осыпью; московское купечество поднесло ему на серебряном блюде тысячу червонцев, а все дворянство — десять тысяч ассигнациями; английский клуб поднес ему от себя пять тысяч рублей.
— И вас,
князь Юрий Владимирович
Долгорукий, обошел. Во как, — сказал Александр Васильевич, прыгнув через последний, девятый стул. — Всех обошел, а никого не уронил. Это хорошо, знатно, помилуй бог, как хорошо, как знатно. Ну, Прошка, теперь давай мне мундир.
Люди, дававшие направление разговорам, как-то: граф Растопчин,
князь Юрий Владимирович
Долгорукий, Валуев, граф Марков,
князь Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей.
Этот невысокий человек кивнул, как своему,
Долгорукому и пристально-холодным взглядом стал вглядываться в
князя Андрея, идя прямо на него и, видимо, ожидая, чтобы
князь Андрей поклонился ему или дал дорогу.