Когда я согласился, он сел на постели, не спуская ног на пол, и уже тоном приказания велел мне поставить сундук на постель, к его ногам.
Ключ висел у него на гайтане, вместе с нательным крестом. Оглянув темные углы кухни, он важно нахмурился, отпер замок, подул на крышку сундука, точно она была горячая, и, наконец приподняв ее, вынул несколько пар белья.
Неточные совпадения
На поясе и в карманах
висело и лежало множество
ключей, так что бабушку, как гремучую змею, можно было слышать издали, когда она идет по двору или по саду.
— Вон оно что! — сказала она и задумалась, потом вздохнула. — Да, в этой твоей аллегории есть и правда. Этих
ключей она не оставляет никому. А лучше, если б и они
висели на поясе у бабушки!
Гуляет он и любуется; на деревьях
висят плоды спелые, румяные, сами в рот так и просятся, индо, глядя на них, слюнки текут; цветы цветут распрекрасные, мохровые, пахучие, всякими красками расписанные; птицы летают невиданные: словно по бархату зеленому и пунцовому золотом и серебром выложенные, песни поют райские; фонтаны воды бьют высокие, индо глядеть на их вышину — голова запрокидывается; и бегут и шумят
ключи родниковые по колодам хрустальныим.
Голос не страшный, тихий. Я подошел, посмотрел на круглое лицо, утыканное короткими волосами, — на голове они были длиннее и торчали во все стороны, окружая ее серебряными лучиками, а на поясе человека
висела связка
ключей. Будь у него борода и волосы длиннее, он был бы похож на апостола Петра.
Конюх Спиридон сидел кучером в незатейливом костюме, то есть просто в одной рубахе, босиком, подпоясанный шерстяным тесемочным красным поясом, на котором
висел ключ и медный гребень.
Да, хорошо писать заграничному автору, когда там жизнь бьет
ключом, когда он родится на свет уже культурным, когда в самом воздухе
висит эта культурная тонкость понимания, — одним словом, этот заграничный автор несет в себе громадное культурное наследство, а мы рядом с ним нищие, те жалкие нищие, которые прячут в тряпки собранные по грошикам чужие двугривенные.
Крякнул
ключ, завизжала окованная железом дверь, и мы очутились в потемках — только можно было разглядеть два окна: одно полутемное, заросшее паутиной, другое посветлее. И вся эта масса хлама была сплошь покрыта пылью, как одеялом, только слева непонятные контуры какие-то торчали. Около двери, налево, широкая полка, на ней сквозь пыль можно рассмотреть шлемы, короны, латы, конечно бумажные. Над ними
висели такие же мечи, сабли, шестоперы.
Игумен теперь оставался в одном подряснике из своей монастырской черной крашенины, препоясанный широким кожаным поясом, на котором
висел большой
ключ от железного сундука с монастырской казной. Игумен был среднего роста, но такой коренастый и крепкий.
На одной стороне книжной полки на гвозде
висел ключ, в котором все попеременно нуждались, иногда только для того, чтобы безвозбранно покурить табаку.
Отец начал метаться. Чтобы запереть шкатулку, пришлось снять с его шеи цепочку, где, кроме
ключа,
висел большой оловянный крест и ладанка.
И Дмитрий Иванович, дитя, которому было за двадцать лет, от скуки, его томившей, исполнил тотчас предложение своего дьяка, сел с ногами на постель, взял костяной ларец к себе на колена и отпер его
ключом, который
висел у него на поясе.