Неточные совпадения
Чувство умиления, с которым я слушал Гришу, не могло долго продолжаться, во-первых, потому, что любопытство мое было насыщено, а во-вторых, потому, что я отсидел себе ноги, сидя на одном месте, и мне хотелось присоединиться к общему шептанью и возне, которые слышались сзади меня в темном чулане. Кто-то взял меня за руку и шепотом сказал: «Чья это рука?» В чулане было совершенно темно; но по одному прикосновению и голосу, который шептал мне над самым ухом, я тотчас
узнал Катеньку.
Ведь я наверно
знаю, что Митенька сам и вслух, на прошлой неделе еще, кричал в трактире пьяный, с цыганками, что недостоин невесты своей
Катеньки, а брат Иван — так вот тот достоин.
— Садись, она расскажет, я и сама ничего не
знаю порядком. Довольно, нацеловались, — и при мне! Рассказывай,
Катенька.
Любочка смотрит всегда прямо и иногда, остановив на ком-нибудь свои огромные черные глаза, не спускает их так долго, что ее бранят за это, говоря, что это неучтиво;
Катенька, напротив, опускает ресницы, щурится и уверяет, что она близорука, тогда как я очень хорошо
знаю, что она прекрасно видит.
— Да ведь нельзя же всегда оставаться одинаковыми; надобно когда-нибудь и перемениться, — отвечала
Катенька, которая имела привычку объяснять все какою-то фаталическою необходимостью, когда не
знала, что говорить.
— Ведь не всегда же мы будем жить вместе, — отвечала
Катенька, слегка краснея и пристально вглядываясь в спину Филиппа. — Маменька могла жить у покойницы вашей маменьки, которая была ее другом; а с графиней, которая, говорят, такая сердитая, еще, бог
знает, сойдутся ли они? Кроме того, все-таки когда-нибудь да мы разойдемся: вы богаты — у вас есть Петровское, а мы бедные — у маменьки ничего нет.
Начальство вдруг спросит:"А покажите-ка, молодой человек, есть ли у вас правила!"; родителю любимой особы взбредет на мысль сказать"Охотно отдали бы мы, молодой человек, вам нашу
Катеньку, да не
знаем, как вы насчет правил".
—
Знаешь, Николенька, что она написала? — сказала
Катенька, разобиженная названием иностранки, — она написала…
Накануне этого официального извещения все в доме уже
знали и различно судили об этом обстоятельстве. Мими не выходила целый день из своей комнаты и плакала.
Катенька сидела с ней и вышла только к обеду, с каким-то оскорбленным выражением лица, явно заимствованным от своей матери; Любочка, напротив, была очень весела и говорила за обедом, что она
знает отличный секрет, который, однако, она никому не расскажет.
— Что, ведь недурно?.. Ну, а ваше баронство, вы, я думаю, переписали акростихов всякого рода: и к
Катенькам, и к Машенькам, и к Лизанькам — ко всему женскому календарю. Нынче, впрочем, я очень начал любить Перепетую, потому что имя это носит драгоценная для меня особа, собственно моя тетка. На днях дала триста рублей взаймы. Что же вы трубки не курите? Малый, дай трубку, вычисти хорошенько, горячей водой промой,
знаешь!.. Люблю я вас, Александр Сергеич, ей-богу, славный вы человек!
Любочка. А какой умный! Коли бы вы слышали, как он мне все толкует. И как
Катенька будет злиться! Ну, да поделом ей. Она все говорит, что я недоразвита. А я теперь и разовьюсь. Он говорит, что в две недели очень развилась. Няня, ты
знаешь, она влюблена в него; Она по говорит, а уж я
знаю. Вот они, вот они! Мамаша, ты не будешь плакать? Няня, не плачь, пожалуйста. Он этого не любит, да и глупо. Это все старое, а у нас все будет по-новому. Ты и не понимаешь даже как, няня. Я так рада! Он такой умный. Да?
Любочка. И прекрасно! Чудесно! Я все это понимаю. Нет, вы думали, что я глупа?
Катенька мне все говорила. Я и сама думала. А теперь я вижу, что я умна. Я так все скоро поняла. Как вы начнете говорить, так я вперед
знаю, что вы скажете. Право!
Любочка. А вот угадайте! С Анатолием Дмитриевичем. Я иду с девочками, а он едет, и пошел со мной. Какие мы два белых гриба нашли —
знаете, под дворовыми, в канавке. Чудо! такие прелести! А Анатолий Дмитриевич ничего не видит, только один мухомор нашел. Посмотрите, какие душки!
Катенька, посмотри. Машка, у тебя, дай сюда. (Берет корзинку у девочки и достает грибы.) А березовиков-то, Сашка, посмотри, сколько! А ты говорил — нету в березовой аллее! Папаша, видел?
Петруша(привстает).Сами вы мерзость неестественная. Это уж все
знают, что вы ретроград, мне Алексей Павлович и
Катенька дорогой сказали, что вы из-за денег женились. Это очень подло по нашим воззрен… (Засыпает.)
Иван Михайлович(Венеровскому).Я и давно хотел посмотреть эту школу — так интересно! а вместе с тем надо, думаю, нам переговорить нынче о делах, помните, о состоянии Любочки; вот я привез с собой. (Показывает портфель.)Здесь нам и удобнее будет. Потолкуем, а потом я вас повезу к нам. Что ж,
Катеньке можно сказать, так как нынче все
узнают. Она нам не помешает, а еще напротив — совет даст, — она хоть и с странностями, а человек умный.
Катенька!
Марья Васильевна. Что это ячейки, так и называется? Вы лейте больше сливок, еще принесут.
Катенька, ты тоже
знаешь ячейки?
Любочка. Мамаша,
Катенька еще не
знает, что я невеста?
— Когда я в первый раз увидала тебя, Дунюшка, была я тогда в духе, и ничто земное тогда меня не касалось, ни о чем земном не могла и помышлять, — сказала
Катенька, взявши Дуню за руку. — Но помню, что как только я взглянула на тебя, — увидала в сердце твоем неисцелевшие еще язвы страстей…
Знаю я их, сама болела теми язвами, больше болела, чем ты.
Когда
узнала об этом
Катенька, она вскрикнула, тяжело опустилась на стул и, сжав грудь руками, затрепетала, как подстреленный голубь, но ни одного слова не молвила, ни одной слезинки не выронила.
— Ах,
Катенька, не
знаешь ты, каково мне было тогда… Исстрадалась я совсем, — крепко прижимаясь к подруге, вскликнула Дуня. — Даже и теперь больно, как только вспомню… Царапина!.. Не царапина, а полсердца оторвалось, покой нáвек рушился, душа стала растерзана.
— Ты
знаешь,
Катенька, тебе ни в чем отказу нет.
— Застал я ее давеча, при разборке ее багажа, в страшном испуге. Спрашиваю, что за притча? Развернула она передо мною узелки свои, показала мне складни, серги дорогие, жемчуг и объявила мне, сердешная, что не
знает, как они тут очутились; ибо-де у ней таких вещей от роду не бывало, да и в доме Шереметева и твоем никто ее не даривал ими. Я рассмеялся и сказал ей: «Не бойся,
Катенька! это все твое; Данилыч догадлив…» A, min Herz [Мой дорогой (искаж. нем.).], твое дельце!
— Ну вот! — качнул головою Павел. — Будем петь! Будем петь хорошие песни, какие поют они. Эх, хорошую я
знаю песню! Но ее так петь нельзя. Закрой глаза,
Катенька, ты закрой глаза, закрой их и вообрази, будто ты в лесу, и темная-темная ночь…