Неточные совпадения
Я люблю сомневаться во всем: это расположение
ума не мешает решительности характера — напротив, что до меня
касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает. Ведь хуже смерти ничего не случится — а смерти не минуешь!
Сомненья нет: увы! Евгений
В Татьяну, как дитя, влюблен;
В тоске любовных помышлений
И день и ночь проводит он.
Ума не внемля строгим пеням,
К ее крыльцу, стеклянным сеням
Он подъезжает каждый день;
За ней он гонится, как тень;
Он счастлив, если ей накинет
Боа пушистый на плечо,
Или
коснется горячо
Ее руки, или раздвинет
Пред нею пестрый полк ливрей,
Или платок подымет ей.
Ее устойчиво спокойное отношение к действительности возмущало Самгина, но он молчал, понимая, что возмущается не только от
ума, а и от зависти. События проходили над нею, точно облака и,
касаясь ее, как тени облаков, не омрачали настроения; спокойно сообщив: «Лидия рассказывает, будто Государственный совет хотели взорвать. Не удалось», — она задумчиво спросила...
Этот практический урок в другое время пролетел бы над гениальной хозяйкой, не
коснувшись ее головы, и не втолковать бы ей его никакими путями, а тут она
умом сердца поняла, сообразила все и взвесила… свой жемчуг, полученный в приданое.
Она нетерпеливо покачала головой, отсылая его взглядом, потом закрыла глаза, чтоб ничего не видеть. Ей хотелось бы — непроницаемой тьмы и непробудной тишины вокруг себя, чтобы глаз ее не
касались лучи дня, чтобы не доходило до нее никакого звука. Она будто искала нового, небывалого состояния духа, немоты и дремоты
ума, всех сил, чтобы окаменеть, стать растением, ничего не думать, не чувствовать, не сознавать.
Что же
касается Ивана, то ведь я же понимаю, с каким проклятием должен он смотреть теперь на природу, да еще при его-то
уме!
Конечно, и то правда, что, подписывая на пьяной исповеди Марьи Алексевны «правда», Лопухов прибавил бы: «а так как, по вашему собственному признанию, Марья Алексевна, новые порядки лучше прежних, то я и не запрещаю хлопотать о их заведении тем людям, которые находят себе в том удовольствие; что же
касается до глупости народа, которую вы считаете помехою заведению новых порядков, то, действительно, она помеха делу; но вы сами не будете спорить, Марья Алексевна, что люди довольно скоро умнеют, когда замечают, что им выгодно стало поумнеть, в чем прежде не замечалась ими надобность; вы согласитесь также, что прежде и не было им возможности научиться
уму — разуму, а доставьте им эту возможность, то, пожалуй, ведь они и воспользуются ею».
Смеялся ли он или плакал, — это зависело от нерв, от склада
ума, от того, как его сложила среда и как он отражал ее; до глубины убеждения это не
касается.
— Ну да, — продолжал невозмутимо Симановский, — я покажу ей целый ряд возможных произвести дома химических и физических опытов, которые всегда занимательны и полезны для
ума и искореняют предрассудки. Попутно я объясню ей кое-что о строении мира, о свойствах материи. Что же
касается до Карла Маркса, то помните, что великие книги одинаково доступны пониманию и ученого и неграмотного крестьянина, лишь бы было понятно изложено. А всякая великая мысль проста.
— Может быть, он и ту способность имеет; а что
касается до
ума его, то вот именно мне всегда казалось, что у него один из тех
умов, которые, в какую область хотите поведите, они всюду пойдут за вами и везде все будут понимать настоящим образом… качество тоже, полагаю, немаловажное для писателя.
— Ваня, — отвечал он, — ты знаешь, что я не позволяю никому в разговорах со мною
касаться некоторых пунктов; но для теперешнего раза делаю исключение, потому что ты своим ясным
умом тотчас же догадался, что обойти этот пункт невозможно. Да, у меня есть другая цель. Эта цель: спасти мою погибшую дочь и избавить ее от пагубного пути, на который ставят ее теперь последние обстоятельства.
Будь сатириком, но не
касайся" — да ведь это оно, это то самое решение, которого никто до сих пор ясно не формулировал, но которое, несомненно, у всех на
уме.
Знаете ли, что мне известны имена четырех негодяев и что я схожу с
ума, схожу окончательно, окончательно!!!..» Но тут Юлия Михайловна вдруг прервала молчание и строго объявила, что она давно сама знает о преступных замыслах и что всё это глупость, что он слишком серьезно принял, и что
касается до шалунов, то она не только тех четверых знает, но и всех (она солгала); но что от этого совсем не намерена сходить с
ума, а, напротив, еще более верует в свой
ум и надеется всё привести к гармоническому окончанию: ободрить молодежь, образумить ее, вдруг и неожиданно доказать им, что их замыслы известны, и затем указать им на новые цели для разумной и более светлой деятельности.
Правда, он надменно усмехается и над Россией, и ничего нет приятнее ему, как объявить банкротство России во всех отношениях пред великими
умами Европы, но что
касается его самого, — нет-с, он уже над этими великими
умами Европы возвысился; все они лишь материал для его каламбуров.
Такое поведение особенно огорчало Татьяну Власьевну, хотя она и не смела открыто «перечить» милушке, потому что он, очевидно, что-то держал у себя на
уме. Михалко и Нюша присутствовали при этом, тоже относились ко всему как-то безучастно, точно эта опись их совсем не
касалась.
Только они думают, что без них это благополучие совершиться не может. Когда мы с вами во время оно бреднями развлекались, нам как-то никогда на
ум не приходило, с нами они осуществятся или без нас. Нам казалось, что,
коснувшись всех, они
коснутся, конечно, и нас, но того, чтобы при сем утащить кусок пирога… сохрани бог! Но ведь то были бредни, мой друг, которые как пришли, так и ушли. А нынче — дело. Для дела люди нужны, а люди — вот они!
Он мог в одно мгновение помножить в
уме 213 на 373 или перевести стерлинги на марки без помощи карандаша и табличек, превосходно знал железнодорожное дело и финансы, и во всем, что
касалось администрации, для него не существовало тайн; по гражданским делам, как говорили, это был искуснейший адвокат, и тягаться с ним было нелегко.
— Во имя отца и сына и святого духа, рассмотрим козни дьяволов при свете правды,
коснёмся их нашим простым русским
умом и увидим, как они рассыплются прахом на глазах наших.
— Ты не читай книг, — сказал однажды хозяин. — Книга — блуд, блудодейственного
ума чадо. Она всего
касается, смущает, тревожит. Раньше были хорошие исторические книги, спокойных людей повести о прошлом, а теперь всякая книга хочет раздеть человека, который должен жить скрытно и плотью и духом, дабы защитить себя от диавола любопытства, лишающего веры… Книга не вредна человеку только в старости.
— Тут дело не во мне, — продолжала княгиня, — если бы одной меня
касалось, я бы сумела совладеть со всяким моим чувством; но тут другой человек замешан! Он, говорят, с
ума сходит и умрет.
— Нисколько я не отказываюсь от этого определения, и, по-моему, оно вовсе не противоречит определению mademoiselle Helene, так как
касается только формы утверждения законов: законы всюду и везде основываются на потребностях народа и для блага народа издаются, — проговорил барон, начинавший видеть, что ему и тут придется биться, и потому он решился, по крайней мере, взять смелостью и изворотливостью
ума.
— Почему же подлости? Я, Александр Иваныч, таких слов не признаю: вы человек умный, да и мы не без
ума. Мы уж и то посмеиваемся на мужиков, как вы их обошли, ну, да и то сказать — не всех же и мужиков! Так-то, Александр Иваныч, — отчитаться бы миром, а что
касается дальнейшего, так мы вас не выдадим: монастырь так монастырь! Потом отгуляем!
— Гм… этого холода я не ощущаю, ибо мне ясно моё место в великом механизме жизни, более поэтическом, чем все фантазии… Что же
касается до метафизических брожений чувства и
ума, то ведь это, знаете, дело вкуса. Пока ещё никто не знает, что такое красота? Во всяком случае, следует полагать, что это ощущение физиологическое.
Тебе бы, при твоем
уме, вовсе бы
касаться не надо…
Матрена. Эка ты, сынок, судишь! Разве баба может обдумать? Если что и возьмет она деньги, где ж ей обдумать, — бабье дело известно, а ты все мужик. Ты, значит, можешь и спрятать и все такое. У тебя все-таки
ума больше, коли чего
коснется.
Что
касается до сего последнего, то все его знакомые о нем говорили, что он был человек большого
ума, чрезвычайной начитанности, высшего образования и весьма приятного обращения.
Она всегда блага, всегда божественно-мудра — тою глубокою мудростью, которой
ум человеческий не должен дерзать даже
касаться.
Что же относится до тайны матери, то тут я предчувствовал одно, что тут пылает какая-то купина, пламень которой должен быть для меня свят, и сказал своему пытливому
уму: «Не
касайся семо».
Что же
касается до княжны, рано развившейся физически, но еще девочки по летам, то Бог весть, были ли заняты ее
ум и сердце чем-либо иным, кроме нарядов да игр и забав со своими сенными девушками?
— Ага! — продолжал он. — Ваш крестный отец ничего вам не говорил об этом… Он оставлял вас в приятном заблуждении, что вы — дочь богача-золотопромышленника… Хорошенькая шутка!.. И вы этому поверили. Уже более тридцати лет, как мой дядя вдовеет, у него была дочь Мария, и она умерла. Что же
касается до вас, то вы ему даже не родственница, и если живете здесь, то лишь благодаря Гладких, которому взбрело на
ум привести вас сюда… Теперь вы видите, моя милая, что я делаю вам большую честь моим предложением…
И припомнились мне Кириаковы слова о их жалком
уме и о том, что они сами не замечают, как края ризы
касаются.
От здешней ли тишины или от чего другого, в
уме Праши стали проявляться понятия, каких прежде не было: сообразно перемене понятий, она изменяла и свои отношения к тому, до чего это
касалось. Так, например, она не только не хотела говорить что-либо во вред людей того края, где стала жить, — это делают и другие, кому законность и порядок приятнее произвола и беспорядка, — но она утратила всякий вкус к похвальбе и неохотно приезжала из своей избы в Петербург. Зато она имела то, чего разумно искала: покой.