Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Человек десять осталось, не
больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С тех пор, как я принял начальство, — может быть, вам
покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Я,
кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел.
Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь,
больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Стародум. Любопытна. Первое
показалось мне странно, что в этой стороне по
большой прямой дороге никто почти не ездит, а все объезжают крюком, надеясь доехать поскорее.
Голова у этого другого градоначальника была совершенно новая и притом покрытая лаком. Некоторым прозорливым гражданам
показалось странным, что
большое родимое пятно, бывшее несколько дней тому назад на правой щеке градоначальника, теперь очутилось на левой.
Предстояло атаковать на пути гору Свистуху; скомандовали: в атаку! передние ряды отважно бросились вперед, но оловянные солдатики за ними не последовали. И так как на лицах их,"ради поспешения", черты были нанесены лишь в виде абриса [Абрис (нем.) — контур, очертание.] и притом в
большом беспорядке, то издали
казалось, что солдатики иронически улыбаются. А от иронии до крамолы — один шаг.
Хотя очевидно было, что пламя взяло все, что могло взять, но горожанам, наблюдавшим за пожаром по ту сторону речки,
казалось, что пожар все рос и зарево
больше и
больше рдело.
Бородавкин чувствовал, как сердце его, капля по капле, переполняется горечью. Он не ел, не пил, а только произносил сквернословия, как бы питая ими свою бодрость. Мысль о горчице
казалась до того простою и ясною, что непонимание ее нельзя было истолковать ничем иным, кроме злонамеренности. Сознание это было тем мучительнее, чем
больше должен был употреблять Бородавкин усилий, чтобы обуздывать порывы страстной натуры своей.
Вронскому, бывшему при нем как бы главным церемониймейстером,
большого труда стоило распределять все предлагаемые принцу различными лицами русские удовольствия. Были и рысаки, и блины, и медвежьи охоты, и тройки, и Цыгане, и кутежи с русским битьем посуды. И принц с чрезвычайною легкостью усвоил себе русский дух, бил подносы с посудой, сажал на колени Цыганку и,
казалось, спрашивал: что же еще, или только в этом и состоит весь русский дух?
— Не думаю, опять улыбаясь, сказал Серпуховской. — Не скажу, чтобы не стоило жить без этого, но было бы скучно. Разумеется, я, может быть, ошибаюсь, но мне
кажется, что я имею некоторые способности к той сфере деятельности, которую я избрал, и что в моих руках власть, какая бы она ни была, если будет, то будет лучше, чем в руках многих мне известных, — с сияющим сознанием успеха сказал Серпуховской. — И потому, чем ближе к этому, тем я
больше доволен.
И кучки и одинокие пешеходы стали перебегать с места на место, чтобы лучше видеть. В первую же минуту собранная кучка всадников растянулась, и видно было, как они по два, по три и один за другим близятся к реке. Для зрителей
казалось, что они все поскакали вместе; но для ездоков были секунды разницы, имевшие для них
большое значение.
Дом был
большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал весь дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним новым планам, но дом этот был целый мир для Левина. Это был мир, в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили тою жизнью, которая для Левина
казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей.
Так как никто не обращал на него внимания и он,
казалось, никому не был нужен, он потихоньку направился в маленькую залу, где закусывали, и почувствовал
большое облегчение, опять увидав лакеев. Старичок-лакей предложил ему покушать, и Левин согласился. Съев котлетку с фасолью и поговорив с лакеем о прежних господах, Левин, не желая входить в залу, где ему было так неприятно, пошел пройтись на хоры.
Ты пойми, что я люблю,
кажется, равно, но обоих
больше себя, два существа — Сережу и Алексея.
Ей
казалось, что в его
больших страшных глазах, которые упорно следили за ней, выражалось чувство ненависти и насмешки, и она старалась избегать встречи с ним.
Что? Что такое страшное я видел во сне? Да, да. Мужик — обкладчик,
кажется, маленький, грязный, со взъерошенною бородой, что-то делал нагнувшись и вдруг заговорил по-французски какие-то странные слова. Да,
больше ничего не было во сне, ― cказал он себе. ― Но отчего же это было так ужасно?» Он живо вспомнил опять мужика и те непонятные французские слова, которые призносил этот мужик, и ужас пробежал холодом по его спине.
Скосить и сжать рожь и овес и свезти, докосить луга, передвоить пар, обмолотить семена и посеять озимое — всё это
кажется просто и обыкновенно; а чтобы успеть сделать всё это, надо, чтобы от старого до малого все деревенские люди работали не переставая в эти три-четыре недели втрое
больше, чем обыкновенно, питаясь квасом, луком и черным хлебом, молотя и возя снопы по ночам и отдавая сну не более двух-трех часов в сутки. И каждый год это делается по всей России.
Вронский имел привычку к принцам, но, оттого ли, что он сам в последнее время переменился, или от слишком
большой близости с этим принцем, ― эта неделя
показалась ему страшно тяжела.
Ей
казалось всё это гораздо проще: что надо только, как объясняла Матрена Филимоновна, давать Пеструхе и Белопахой
больше корму и пойла, и чтобы повар не уносил помои из кухни для прачкиной коровы.
Вы скольких мест член, Николай Иваныч? — обратилась она к Свияжскому, —
кажется,
больше двадцати?
Во время же игры Дарье Александровне было невесело. Ей не нравилось продолжавшееся при этом игривое отношение между Васенькой Весловским и Анной и та общая ненатуральность
больших, когда они одни, без детей, играют в детскую игру. Но, чтобы не расстроить других и как-нибудь провести время, она, отдохнув, опять присоединилась к игре и притворилась, что ей весело. Весь этот день ей всё
казалось, что она играет на театре с лучшими, чем она, актерами и что ее плохая игра портит всё дело.
По тону Бетси Вронский мог бы понять, чего ему надо ждать от света; но он сделал еще попытку в своем семействе. На мать свою он не надеялся. Он знал, что мать, так восхищавшаяся Анной во время своего первого знакомства, теперь была неумолима к ней за то, что она была причиной расстройства карьеры сына. Но он возлагал
большие надежды на Варю, жену брата. Ему
казалось, что она не бросит камня и с простотой и решительностью поедет к Анне и примет ее.
Вообще Долли
казалось, что она не в спокойном духе, а в том духе заботы, который Долли хорошо знала за собой и который находит не без причины и
большею частью прикрывает недовольство собою.
Эта встреча,
казалось бы, еще
больше должна была разобщить их.
Левин не сел в коляску, а пошел сзади. Ему было немного досадно на то, что не приехал старый князь, которого он чем
больше знал, тем
больше любил, и на то, что явился этот Васенька Весловский, человек совершенно чужой и лишний. Он
показался ему еще тем более чуждым и лишним, что, когда Левин подошел к крыльцу, у которого собралась вся оживленная толпа
больших и детей, он увидал, что Васенька Весловский с особенно ласковым и галантным видом целует руку Кити.
— А Яшвин хотел приехать нынче утром с Войтовым, — сказал Вронский; —
кажется, что он выиграл с Певцова всё и даже
больше того, что тот может заплатить, — около шестидесяти тысяч.
Левину слышно было за дверью, как кашлял, ходил, мылся и что-то говорил доктор. Прошло минуты три; Левину
казалось, что прошло
больше часа. Он не мог более дожидаться.
Левин встал и пошел с ним к
большому столу, уставленному водками и самыми разнообразными закусками.
Казалось, из двух десятков закусок можно было выбрать, что было по вкусу, но Степан Аркадьич потребовал какую-то особенную, и один из стоявших ливрейных лакеев тотчас принес требуемое. Они выпили по рюмке и вернулись к столу.
— Едва ли. Он портретист замечательный. Вы видели его портрет Васильчиковой? Но он,
кажется, не хочет
больше писать портретов, и потому может быть, что и точно он в нужде. Я говорю, что…
— Ну, так я тебе скажу: то, что ты получаешь за свой труд в хозяйстве лишних, положим, пять тысяч, а наш хозяин мужик, как бы он ни трудился, не получит
больше пятидесяти рублей, точно так же бесчестно, как то, что я получаю
больше столоначальника и что Мальтус получает
больше дорожного мастера. Напротив, я вижу какое-то враждебное, ни на чем не основанное отношение общества к этим людям, и мне
кажется, что тут зависть…
— Да ведь это
больше от Болгаринова зависит,
кажется, — сказал Алексей Александрович.
Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка; солнце ярко, небо синё — чего бы,
кажется,
больше? — зачем тут страсти, желания, сожаления?..
Скоро
показалась вдали лодка, быстро приблизилась она; из нее, как накануне, вышел человек в татарской шапке, но стрижен он был по-казацки, и за ременным поясом его торчал
большой нож.
Я часто себя спрашиваю, зачем я так упорно добиваюсь любви молоденькой девочки, которую обольстить я не хочу и на которой никогда не женюсь? К чему это женское кокетство? Вера меня любит
больше, чем княжна Мери будет любить когда-нибудь; если б она мне
казалась непобедимой красавицей, то, может быть, я бы завлекся трудностью предприятия…
За
большим столом ужинала молодежь, и между ними Грушницкий. Когда я вошел, все замолчали: видно, говорили обо мне. Многие с прошедшего бала на меня дуются, особенно драгунский капитан, а теперь,
кажется, решительно составляется против меня враждебная шайка под командой Грушницкого. У него такой гордый и храбрый вид…
Я стоял против нее. Мы долго молчали; ее
большие глаза, исполненные неизъяснимой грусти,
казалось, искали в моих что-нибудь похожее на надежду; ее бледные губы напрасно старались улыбнуться; ее нежные руки, сложенные на коленах, были так худы и прозрачны, что мне стало жаль ее.
Спрятавши деньги, Плюшкин сел в кресла и уже,
казалось,
больше не мог найти материи, о чем говорить.
Последние слова понравились Манилову, но в толк самого дела он все-таки никак не вник и вместо ответа принялся насасывать свой чубук так сильно, что тот начал наконец хрипеть, как фагот.
Казалось, как будто он хотел вытянуть из него мнение относительно такого неслыханного обстоятельства; но чубук хрипел, и
больше ничего.
Надобно заметить, что учитель был
большой любитель тишины и хорошего поведения и терпеть не мог умных и острых мальчиков; ему
казалось, что они непременно должны над ним смеяться.
— Как же, пошлем и за ним! — сказал председатель. — Все будет сделано, а чиновным вы никому не давайте ничего, об этом я вас прошу. Приятели мои не должны платить. — Сказавши это, он тут же дал какое-то приказанье Ивану Антоновичу, как видно ему не понравившееся. Крепости произвели,
кажется, хорошее действие на председателя, особливо когда он увидел, что всех покупок было почти на сто тысяч рублей. Несколько минут он смотрел в глаза Чичикову с выраженьем
большого удовольствия и наконец сказал...
Кажется, сами хозяева снесли с них дранье и тес, рассуждая, и, конечно, справедливо, что в дождь избы не кроют, а в вёдро и сама не каплет, бабиться же в ней незачем, когда есть простор и в кабаке, и на
большой дороге, — словом, где хочешь.
Как они делают, бог их ведает:
кажется, и не очень мудреные вещи говорят, а девица то и дело качается на стуле от смеха; статский же советник бог знает что расскажет: или поведет речь о том, что Россия очень пространное государство, или отпустит комплимент, который, конечно, выдуман не без остроумия, но от него ужасно пахнет книгою; если же скажет что-нибудь смешное, то сам несравненно
больше смеется, чем та, которая его слушает.
Уже два листа бумаги были испорчены… не потому, чтобы я думал что-нибудь переменить в них: стихи мне
казались превосходными; но с третьей линейки концы их начинали загибаться кверху все
больше и
больше, так что даже издалека видно было, что это написано криво и никуда не годится.
Вместо Ивиных за ливрейной рукой, отворившей дверь,
показались две особы женского пола: одна —
большая, в синем салопе с собольим воротником, другая — маленькая, вся закутанная в зеленую шаль, из-под которой виднелись только маленькие ножки в меховых ботинках.
Но молодой человек, как
кажется, хотел во что бы то ни стало развеселить меня: он заигрывал со мной, называл меня молодцом и, как только никто из
больших не смотрел на нас, подливал мне в рюмку вина из разных бутылок и непременно заставлял выпивать.
Из мрака, который сперва скрывал все предметы в окне,
показывались понемногу: напротив — давно знакомая лавочка, с фонарем, наискось —
большой дом с двумя внизу освещенными окнами, посредине улицы — какой-нибудь ванька с двумя седоками или пустая коляска, шагом возвращающаяся домой; но вот к крыльцу подъехала карета, и я, в полной уверенности, что это Ивины, которые обещались приехать рано, бегу встречать их в переднюю.
Чем
больше горячился папа, тем быстрее двигались пальцы, и наоборот, когда папа замолкал, и пальцы останавливались; но когда Яков сам начинал говорить, пальцы приходили в сильнейшее беспокойство и отчаянно прыгали в разные стороны. По их движениям, мне
кажется, можно бы было угадывать тайные мысли Якова; лицо же его всегда было спокойно — выражало сознание своего достоинства и вместе с тем подвластности, то есть: я прав, а впрочем, воля ваша!
Тяжелые волы лежали, подвернувши под себя ноги,
большими беловатыми массами и
казались издали серыми камнями, раскиданными по отлогостям поля.
Казалось,
больше пировали они, чем совершали поход свой.
Нужно, чтобы он речами своими разодрал на части мое сердце, чтобы горькая моя участь была еще горше, чтобы еще жалче было мне моей молодой жизни, чтобы еще страшнее
казалась мне смерть моя и чтобы еще
больше, умирая, попрекала я тебя, свирепая судьба моя, и тебя — прости мое прегрешение, — Святая Божья Матерь!
Мгновенно изменился масштаб видимого: ручей
казался девочке огромной рекой, а яхта — далеким,
большим судном, к которому, едва не падая в воду, испуганная и оторопевшая, протягивала она руки.