Неточные совпадения
— Эта княжна Мери прехорошенькая, — сказал я ему. — У нее такие бархатные глаза — именно бархатные: я тебе советую присвоить это выражение, говоря об ее глазах; нижние и верхние ресницы так длинны, что лучи солнца не отражаются в ее зрачках. Я люблю эти глаза без блеска: они так мягки, они будто бы тебя гладят… Впрочем,
кажется, в ее лице только и есть хорошего… А что, у нее зубы белы? Это очень важно! жаль, что она не улыбнулась на твою
пышную фразу.
Его лицо, если можно назвать лицом нос, губы и глаза, выглядывавшие из бурно разросшейся лучистой бороды и
пышных, свирепо взрогаченных вверх усов,
казалось бы вяло-прозрачным, если бы не глаза, серые, как песок, и блестящие, как чистая сталь, с взглядом смелым и сильным.
— Совершенно согласен, — одобрил красавец мужчина. Приятный баритон его звучал все самоуверенней, в пустоватых глазах светилась легкая улыбочка, и
казалось, что
пышные усы растут, становятся еще
пышней.
Пришел длинный и длинноволосый молодой человек с шишкой на лбу, с красным,
пышным галстуком на тонкой шее; галстук, закрывая подбородок, сокращал, а пряди темных, прямых волос уродливо суживали это странно-желтое лицо, на котором широкий нос
казался чужим. Глаза у него были небольшие, кругленькие, говоря, он сладостно мигал и улыбался снисходительно.
Она тотчас пришла. В сером платье без талии, очень высокая и тонкая, в
пышной шапке коротко остриженных волос, она была значительно моложе того, как
показалась на улице. Но капризное лицо ее все-таки сильно изменилось, на нем застыла какая-то благочестивая мина, и это делало Лидию похожей на английскую гувернантку, девицу, которая уже потеряла надежду выйти замуж. Она села на кровать в ногах мужа, взяла рецепт из его рук, сказав...
Она
казалась похорошевшей, а
пышный воротник кофты сделал шею ее короче. Было странно видеть в движениях рук ее что-то неловкое, как будто руки мешали ей, делая не то, чего она хочет.
Был один из тех сказочных вечеров, когда русская зима с покоряющей, вельможной щедростью развертывает все свои холодные красоты. Иней на деревьях сверкал розоватым хрусталем, снег искрился радужной пылью самоцветов, за лиловыми лысинами речки, оголенной ветром, на лугах лежал
пышный парчовый покров, а над ним — синяя тишина, которую,
казалось, ничто и никогда не поколеблет. Эта чуткая тишина обнимала все видимое, как бы ожидая, даже требуя, чтоб сказано было нечто особенно значительное.
Марина встретила его, как всегда, спокойно и доброжелательно. Она что-то писала, сидя за столом, перед нею стоял стеклянный кувшин с жидкостью мутно-желтого цвета и со льдом. В простом платье, белом, из батиста, она
казалась не такой рослой и
пышной.
Ее розовые руки благодатно плавали над столом, без шума перемещая посуду;
казалось, что эти
пышные руки, с пальцами, подобными сосискам, обладают силою магнита: стоит им протянуться к сахарнице или молочнику, и вещи эти уже сами дрессированно подвигаются к мягким пальцам.
Проходя шагах в двадцати от Дьякона, он посмотрел на него из-под очков, — старик, подогнув ноги, лежал на красном, изорванном ковре; издали лоскутья ковра
казались толстыми,
пышными.
Вырываясь из каменных объятий собора, бежали во все стороны темненькие люди; при огнях не очень
пышной иллюминации они
казались темнее, чем всегда; только из-под верхних одежд женщин выглядывали полосы светлых материй.
Похороны были устроены самые
пышные. Харитон Артемьич ничего не жалел, и ему все
казалось, что бедно. Замараев терял голову, как устроить еще
пышнее.
Кажется, уж всего достаточно… Поминальный стол на полтораста персон, для нищей братии отведен весь низ и людская, потом милостыня развозилась по всему городу возами.
Тогда князь сзывал к кому-нибудь из товарищей (у него никогда не было своей квартиры) всех близких друзей и земляков и устраивал такое
пышное празднество, — по-кавказски «той», — на котором истреблялись дотла дары плодородной Грузии, на котором пели грузинские песни и, конечно, в первую голову «Мравол-джамием» и «Нам каждый гость ниспослан богом, какой бы ни был он страны», плясали без устали лезгинку, размахивая дико в воздухе столовыми ножами, и говорил свои импровизации тулумбаш (или,
кажется, он называется тамада?); по большей части говорил сам Нижерадзе.
Как-то днем он долго гулял с Веркой по Княжескому саду. Уже сильно опустошенный осенью, этот чудесный старинный парк блистал и переливался
пышными тонами расцветившейся листвы: багряным, пурпуровым, лимонным, оранжевым и густым вишневым цветом старого устоявшегося вина, и
казалось, что холодный воздух благоухал, как драгоценное вино. И все-таки тонкий отпечаток, нежный аромат смерти веял от кустов, от травы, от деревьев.
Я,
кажется, слишком заболтал тебя этими mesquineries, [мелочами (франц.)] которые слывут у нас под
пышным именем «вопросов».
Но луна все выше, выше, светлее и светлее стояла на небе,
пышный блеск пруда, равномерно усиливающийся, как звук, становился яснее и яснее, тени становились чернее и чернее, свет прозрачнее и прозрачнее, и, вглядываясь и вслушиваясь во все это, что-то говорило мне, что и она, с обнаженными руками и пылкими объятиями, еще далеко, далеко не все счастие, что и любовь к ней далеко, далеко еще не все благо; и чем больше я смотрел на высокий, полный месяц, тем истинная красота и благо
казались мне выше и выше, чище и чище, и ближе и ближе к Нему, к источнику всего прекрасного и благого, и слезы какой-то неудовлетворенной, но волнующей радости навертывались мне на глаза.
У них, говорили они, не было никаких преступных, заранее обдуманных намерений. Была только мысль — во что бы то ни стало успеть прийти в лагери к восьми с половиною часам вечера и в срок явиться дежурному офицеру. Но разве виноваты они были в том, что на балконе чудесной новой дачи, построенной в
пышном псевдорусском стиле, вдруг
показались две очаровательные женщины, по-летнему, легко и сквозно одетые. Одна из них, знаменитая в Москве кафешантанная певица, крикнула...
Они оба такие же, как были: старший, горбоносый, с длинными волосами, приятен и,
кажется, добрый; младший, Виктор, остался с тем же лошадиным лицом и в таких же веснушках. Их мать — сестра моей бабушки — очень сердита и криклива. Старший — женат, жена у него
пышная, белая, как пшеничный хлеб, у нее большие глаза, очень темные.
Положив красивые руки на колени, старец сидел прямо и неподвижно, а сзади него и по бокам стояли цветы в горшках: пёстрая герань,
пышные шары гортензии, розы и ещё много ярких цветов и сочной зелени; тёмный, он
казался иконой в богатом киоте, цветы горели вокруг него, как самоцветные камни, а русокудрый и румяный келейник, напоминая ангела, усиливал впечатление святости.
Манило за город, на зелёные холмы, под песни жаворонков, на реку и в лес, празднично нарядный. Стали собираться в саду, около бани, под
пышным навесом берёз, за столом, у самовара, а иногда — по воскресеньям — уходили далеко в поле, за овраги, на возвышенность, прозванную Мышиный Горб, — оттуда был виден весь город, он
казался написанным на земле ласковыми красками, и однажды Сеня Комаровский, поглядев на него с усмешечкой, сказал...
Все ее тело расцвело, и волосы,
казалось,
пышнее и гуще лежали вдоль белого лба и свежих щек.
Краса садов,
пышная роза, и увядая, прекраснее свежих полевых цветов: так точно, несмотря на изнурительную болезнь, дочь боярская
казалась прекраснее всех ее окружающих девиц.
Тогда, в веселом и гордом трепете огней, из-под капюшона поднялась и засверкала золотом
пышных волос светозарная голова мадонны, а из-под плаща ее и еще откуда-то из рук людей, ближайших к матери бога, всплескивая крыльями, взлетели в темный воздух десятки белых голубей, и на минуту
показалось, что эта женщина в белом, сверкающем серебром платье и в цветах, и белый, точно прозрачный Христос, и голубой Иоанн — все трое они, такие удивительные, нездешние, поплыли к небу в живом трепете белых крыльев голубиных, точно в сонме херувимов.
Синее спокойное озеро в глубокой раме гор, окрыленных вечным снегом, темное кружево садов
пышными складками опускается к воде, с берега смотрят в воду белые дома,
кажется, что они построены из сахара, и все вокруг похоже на тихий сон ребенка.
Глядя в зеркало на свое взволнованное лицо, на котором крупные и сочные губы
казались еще краснее от бледности щек, осматривая свой
пышный бюст, плотно обтянутый шелком, она почувствовала себя красивой и достойной внимания любого мужчины, кто бы он ни был. Зеленые камни, сверкавшие в ее ушах, оскорбляли ее, как лишнее, и к тому же ей
показалось, что их игра ложится ей на щеки тонкой желтоватой тенью. Она вынула из ушей изумруды, заменив их маленькими рубинами, думая о Смолине — что это за человек?
Дом был дорогой, на окнах висели
пышные занавески, мебель
казалась Евсею необыкновенной, красиво одетые девицы — гордыми и неприступными; всё это смущало его. Он жался в угол, уступая дорогу девицам, они как будто не замечали его, проходя мимо и касаясь своими юбками его ног. Лениво проплывало подавляющими массами полуголое тело, ворочались в орбитах подведённые глаза.
Я особенно любил этот цветок, который мне
казался каким-то таинственным гостем, и я не мог себе представить, чтобы в простом лесу росли такие
пышные цветы.
Поглаживая ладонями грудь и бёдра, она всё встряхивала головою, и
казалось, что и волосы её растут, и вся она растёт, становясь
пышнее, больше, всё закрывая собою так, что кроме неё уже стало ничего не видно, как будто ничего и не было.
Очевидно, Аксинья крепко держала в своих руках женолюбивое сердце Бучинского и вполне рассчитывала на свои силы; высокая грудь, румянец во всю щеку, белая, как молоко, шея и неистощимый запас злого веселья заставляли Бучинского сладко жмурить глаза, и он приговаривал в веселую минуту: «От-то
пышная бабенка, возьми ее черт!» Кум не жмурил глаза и не считал нужным обнаруживать своих ощущений, но,
кажется, на его долю выпала львиная часть в сердце коварной красавицы.
Брошенные на этот холст рукою художника в самые блестящие минуты их мифологической или феодальной жизни,
казалось, строго смотрели на действующих лиц этой комнаты, озаренных сотнею свеч, не помышляющих о будущем, еще менее о прошедшем, съехавшихся на
пышный обед, не столько для того, чтобы насладиться дарами роскоши, но одни, чтоб удовлетворить тщеславию ума, тщеславию богатства, другие из любопытства, из приличий, или для каких-либо других сокровенных целей.
Вошла Надя в дом сердитая, нездоровая, думая о том, что весь вечер будут гости, что надо занимать их, улыбаться, слушать скрипку, слушать всякий вздор и говорить только о свадьбе. Бабушка, важная,
пышная в своем шелковом платье, надменная, какою она всегда
казалась при гостях, сидела у самовара. Вошел отец Андрей со своей хитрой улыбкой.
В доме Шуминых только что кончилась всенощная, которую заказывала бабушка Марфа Михайловна, и теперь Наде — она вышла в сад на минутку — видно было, как в зале накрывали на стол для закуски, как в своем
пышном шелковом платье суетилась бабушка; отец Андрей, соборный протоиерей, говорил о чем-то с матерью Нади, Ниной Ивановной, и теперь мать при вечернем освещении сквозь окно почему-то
казалась очень молодой; возле стоял сын отца Андрея, Андрей Андреич, и внимательно слушал.
Ее хорошие темные волосы, один вид которых когда-то возбуждал во мне страсть, теперь оттого, что она долго сидела нагнувшись, выбились из прически и имели беспорядочный вид, но от этого
казались мне еще
пышнее и роскошнее.
Особенно одна из них, очаровательная блондинка, с
пышными, густейшими волосами, каких я никогда потом не видел и, верно, никогда не увижу,
казалось, поклялась не давать мне покоя.
Солнце уже склонялось к западу,
пышная природа Юга была во всей красе своего вечного лета, когда в длинной платановой аллее, обвитой каменною оградой монастыря,
показался игумен с юным другом своим, Феодором; уже неоднократно изливал он долго страдавшую душу свою в этот чистый сосуд, сосуд церковный, божий.
Степь, степь… Лошади бегут, солнце все выше, и
кажется, что тогда, в детстве, степь не бывала в июне такой богатой, такой
пышной; травы в цвету — зеленые, желтые, лиловые, белые, и от них, и от нагретой земли идет аромат; и какие-то странные синие птицы по дороге… Вера давно уже отвыкла молиться, но теперь шепчет, превозмогая дремоту...
Платонов. Как
пышными речами не искупишь вины, так и криком и злостью не докажешь ее, но я ведь,
кажется, сказал, что я застрелюсь?
Пошел в праздник Аггей в церковь. Пришел он туда с женою своею в
пышных одеждах: мантии на них были златотканые, пояса с дорогими каменьями, а над ними несли парчовый балдахин. И впереди их и сзади шли воины с мечами и секирами и довели их до царского места, откуда им слушать службу. Вокруг них стали начальники да чиновники. И слушал Аггей службу и думал по-своему, как ему
казалось, верно или неверно говорится в Святом Писании.
Показалась в дверях Дуня и зарделась, как маков цвет. Положив здоровенную ладонь на круглое,
пышное плечико дочери, Марко Данилыч подвел ее к Татьяне Андревне, а потом к дочерям ее. И Дарью Сергевну с Татьяной Андревной познакомил.
Бледная, как изразцы печи, у которой она стояла, Наташа Румянцева с дико и испуганно расширенными глазами безмолвно смотрела на Пашку. Выбившиеся пряди волос, успевшие выпорхнуть из прически и завиться еще
пышнее и круче, упали ей на лоб, и испуганное, пораженное неожиданностью лицо
казалось еще бледнее от их темного соседства.
Но порою Мне начинает
казаться, что решительно не стоило для этого предпринимать такое далекое путешествие и менять… старый
пышный, красочный ад на его дряннейшую репродукцию.
И
кажется, будто сама природа, само
пышное утро южной осени прислушивается к этому могучему напеву.
Она лежала худенькая-худенькая и невероятно вытянувшаяся в своем небольшом, но
пышном белом гробу. Ей
казалось теперь лет пятнадцать-шестнадцать, этой маленькой одиннадцатилетней девочке.
«Я нашел царя в глубоком унынии. Сей двор
пышный казался тогда смиренной обителью иноков, черным цветом одежды изъявляя мрачность души Иоанновой. Но судьбы Всевышнего неисповедимы — сама печаль царя, некогда столь необузданного, расположила его к умеренности и терпению слушать мои убеждения».
Свет от тройной канделябры сквозил через голубой штоф занавесов и падал на бледное лицо ее, отчего оно принимало синеватый цвет мертвизны; утомленные глаза ее по временам закрывались, и чтобы усилить еще это подобие смерти,
пышная кровать возле нее, с своим убранством,
казалась великолепным катафалком, готовым принять останки того, что была некогда царица.
При этих условиях жизнь в доме отца, понятно,
показалась ей неприглядной, и она с нетерпением стала ожидать жениха, но непременного «самого красивого и самого богатого», который мог бы ей построить
пышные чертоги из бирюзы и янтаря, или, по меньшей мере, всю осыпать бриллиантами.
Век
пышных празднеств и торжеств наступил для Петергофа с воцарением этой монархини. Для великолепного и многочисленного двора Елизаветы скромные домики Старого Петергофа
казались ничтожными.
Любовники остановились у дверей ледяного дома. Чудное это здание, уж заброшенное, кое-где распадалось; стража не охраняла его; двери сломанные лежали грудою. Ветер, проникая в разбитые окна, нашептывал какую-то волшебную таинственность. Будто духи овладели этим ледяным дворцом. Два ряда елей с ветвями, густо опушенными инеем,
казались рыцарями в панцирях матового серебра, с
пышным страусовым панашом на головах.