Неточные совпадения
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в
истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о
математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
Они равно хорошо учатся и из
математики, и из
истории, сочиняют, чертят, рисуют и языки знают, и все — счастливцы! Их все уважают, они так гордо смотрят, так покойно спят, всегда одинаковы.
— Да, всемирную
историю. Изучение ряда глупостей человеческих, и только. Я уважаю одну
математику и естественные, — сфорсил Коля и мельком глянул на Алешу: его только одного мнения он здесь и боялся.
— Папа, ведь и они были маленькими: Кювье, Бюффон, Лаплас, Биша? [Бюффон Жорж Луи Леклерк (1707–1788) — французский естествоиспытатель, выпустил при участии Л.Добантова многотомную «Естественную
историю». — Лаплас Пьер Симон (1749–1827) — знаменитый французский
математик, физик и астроном, автор «Аналитической теории вероятностей» (1812). — Биша Мари Франсуа Ксавье (1771–1802) — французский анатом, физиолог и врач.] — спрашивала Нюрочка задумчиво.
— Мы ведь всё вместе, — пояснила Шурочка. — Я бы хоть сейчас выдержала экзамен. Самое главное, — она ударила по воздуху вязальным крючком, — самое главное — система. Наша система — это мое изобретение, моя гордость. Ежедневно мы проходим кусок из
математики, кусок из военных наук — вот артиллерия мне, правда, не дается: все какие-то противные формулы, особенно в баллистике, — потом кусочек из уставов. Затем через день оба языка и через день география с
историей.
Комплект их был, однако, неполный: знакомый нам учитель
истории, Экзархатов; учитель
математики, Лебедев, мужчина вершков одиннадцати ростом, всегда почти нечесаный, редко бритый и говоривший всегда сильно густым басом.
Все у него ладно, во всех научных дисциплинах хорошие отметки: по тактике, военной администрации, артиллерии, химии, военной
истории, высшей
математике, теоретической топографии, по военному правоведению, по французскому и немецкому языкам, по знанию военных уставов и по гимнастике.
Содержание их было различное:
история,
математика, философия, редкие издания с описаниями старинных путешествий, морских битв, книги по мореходству и справочники, но более всего — романы, где рядом с Теккереем и Мопассаном пестрели бесстыдные обложки парижской альковной макулатуры.
Выучись по-латынски, по-французски, по-немецки… географию, конечно,
историю, богословие, философию,
математику…
— Апостол Павел говорит: на учения странна и различна не прилагайтеся. Конечно, если чернокнижие, буесловие или духов с того света вызывать, как Саул, или такие науки учить, что от них пользы ни себе, ни людям, то лучше не учиться. Надо воспринимать только то, что бог благословил. Ты соображайся… Святые апостолы говорили на всех языках — и ты учи языки; Василий Великий учил
математику и философию — и ты учи, святый Нестор писал
историю — и ты учи и пиши
историю. Со святыми соображайся…
Еще у меня усов не было, а я уж, брат, читал и по-латынски, и по-гречески, и по-французски, знал философию,
математику, гражданскую
историю и все науки.
Наконец, в исходе августа все было улажено, и лекции открылись в следующем порядке: Григорий Иваныч читал чистую, высшую
математику; Иван Ипатыч — прикладную
математику и опытную физику; Левицкий — логику и философию; Яковкин — русскую
историю, географию и статистику; профессор Цеплин — всеобщую
историю; профессор Фукс — натуральную
историю; профессор Герман — латинскую литературу и древности...
Последний был исключительным преподавателем
истории, географии и древних языков, так что на долю главного
математика Гульча доставалось преподавание только этой науки.
Все географические немые карты в нашей школе составлены и изданы мной, между тем
история и география составляют только богатство памяти, тогда как упражнять разум для будущего правильного мышления можно только над
математикой и древними языками».
За этими почти единственными, поэтическими для бедного студента, минутами следовала бурсацкая жизнь в казенных номерах, без семьи, без всякого развлечения, кроме вечного долбления профессорских лекций, мрака и смерти преисполненных, так что Иосаф почти несомненно полагал, что все эти мелкие примеры из
истории Греции и Рима, весь этот строгий разум
математики, все эти толки в риториках об изящном — сами по себе, а жизнь с колотками в детстве от пьяных папенек, с бестолковой школой в юности и, наконец, с этой вечной бедностью, обрывающей малейший расцвет ваших юношеских надежд, — тоже сама по себе и что между этим нет, да и быть никогда не может, ничего общего.
Старший был склонен больше к
математике, младший отлично усваивал языки и
историю.
У него огромная, прекрасно сформированная голова, мы уверены, что из него выйдет Ньютон или Гегель, В споре о Сократе он совсем забил нашего учителя
истории Ясинского, по
математике он самостоятельно прошел дифференциальное и интегральное исчисление…
Они все трое сидели в классе вместе; выражали на лице насмешливое презрение к тому, что говорили учителя За честь считали по латинскому и по греческому языкам знать еле-еле на тройку, а по
математике, физике,
истории знать гораздо больше, чем требовалось. Их отношение ко мне очень меня обижало, и самолюбие мое страдало жестоко. Вот что нахожу у себя в тогдашнем дневнике...
Между прочим, я забыл сказать вам, что в музыкальной школе моей жены, кроме заведования хозяйством, на мне лежит еще преподавание
математики, физики, химии, географии,
истории, сольфеджио, литературы и прочее.
Десять лет назад Подгорин — он был тогда бедным студентом — преподавал Надежде
математику и
историю, за стол и квартиру; и Варя, курсистка, кстати брала у него уроки латинского языка.
По
математике она шла хорошо; но ведь то гимназия, а не факультетская программа. И по словесности нынче"мода"заниматься по разным специальностям…
История, всемирная литература или там"фольклор" — тоже модный предмет.
Слушала она и педагогические курсы, и акушерские, принималась заниматься и
историей, и
математикой, и естественными науками, но с ужасом чувствовала иногда, что к серьезному труду она неспособна, что единственный, благополучный для нее исход — это появление маркиза или кавалера де-Мезон-Руж, но таковых, ставших за это время более практичными, не являлось.
Правила веры в Бога милостивого: люби Бога, царя, отечество, ближнего и исполняй Божеские и царские законы не криводушно; это — изволите видеть — первая и самая главная наука, а к ней должно еще знать:
историю отечества, всемирную
историю, географию, статистику,
математику, рисование, черчение планов, инженерное и артиллерийское искусство и понимать для одной необходимости иностранные языки…
Потом он, в воображении, сидел дома и занимался то
историей,
математикой и иногда, по воскресеньям, литературой.