Неточные совпадения
Она ехала и во французский спектакль, но содержание пьесы получало какую-то связь с ее жизнью; читала книгу, и в книге непременно были строки с
искрами ее
ума, кое-где мелькал огонь ее чувств, записаны были сказанные вчера слова, как будто автор подслушивал, как теперь бьется у ней сердце.
Он задрожит от гордости и счастья, когда заметит, как потом
искра этого огня светится в ее глазах, как отголосок переданной ей мысли звучит в речи, как мысль эта вошла в ее сознание и понимание, переработалась у ней в
уме и выглядывает из ее слов, не сухая и суровая, а с блеском женской грации, и особенно если какая-нибудь плодотворная капля из всего говоренного, прочитанного, нарисованного опускалась, как жемчужина, на светлое дно ее жизни.
Иногда речь ее и сверкнет
искрой сарказма, но там блещет такая грация, такой кроткий, милый
ум, что всякий с радостью подставит лоб!
Мать вздрогнула, в
уме ее
искрой мелькнуло имя убийцы.
Но существовала и разница: отец был человек себе на
уме, а сын был тоже себе на
уме, но, кроме того, и с «
искрой».
В нём вдруг точно вспыхнул целый сноп ярких
искр. Он улыбался острой улыбочкой, и сердце его замирало в живой игре слов, внезапно рождённых его
умом.
Один недавно умерший русский писатель, владевший
умом обаятельной глубины и светлости, человек, увлекавшийся безмерно и соединявший в себе крайнюю необузданность страстей с голубиною кротостью духа, восторженно утверждал, что для людей живых, для людей с
искрой божией нет semper idem, и что такие, живые люди, оставленные самим себе, никогда друг для друга не исчерпываются и не теряют великого жизненного интереса; остаются друг для друга вечно, так сказать, недочитанною любопытною книгою.
В «Челобитной российской Минерве» Фонвизин так же резко говорит о многих вельможах, которые, «пользуясь высочайшей милостию, достигли до знаменитости, сами не будучи весьма знамениты, и возмечтали о себе, что сияние дел, Минервою руководствуемых, происходит якобы от
искр их собственной мудрости, ибо, возвышаясь на степени, забыли они совершенно, что
умы их суть
умы жалованные, а не родовые, и что по штатным спискам всегда справиться можно, кто из них и в какой торжественный день пожалован в умные люди».
Одна
искра, и животворный огонь Прометеев пылает; одна великая мысль, и великий
ум, воскриляясь, парит орлом под облаками!
Потухающий
ум последней, прощальной
искрой светился в том взоре.
После сего он пришел в какое-то исступление
ума, ощутил в себе непомерную отвагу, нечто похожее на крайнюю степень опьянения; в глазах его попеременно мелькали яркие
искры, светлые полосы, какие-то дивные, уродливые призраки; над ним и буря злилась, и дождь шумел, и гром гремел — но он уже ничего не боялся.