Неточные совпадения
Читая в «Летописце» описание происшествия столь неслыханного, мы,
свидетели и участники иных времен и иных событий, конечно,
имеем полную возможность отнестись к нему хладнокровно.
Услыша эти слова, Чичиков, чтобы не сделать дворовых людей
свидетелями соблазнительной сцены и вместе с тем чувствуя, что держать Ноздрева было бесполезно, выпустил его руки. В это самое время вошел Порфирий и с ним Павлушка, парень дюжий, с которым
иметь дело было совсем невыгодно.
— Я действительно лгал, я не
имел ни детей, ни семейства; но, вот Бог
свидетель, я всегда хотел
иметь жену, исполнить долг человека и гражданина, чтобы действительно потом заслужить уваженье граждан и начальства…
— Вы так и знали? — подхватил Лужин, — стало быть, уже и прежде
имели хотя бы некоторые основания так заключать. Прошу вас, почтеннейшая Амалия Ивановна, запомнить слова ваши, произнесенные, впрочем, при
свидетелях.
— Да, я действительно вошь, — продолжал он, с злорадством прицепившись к мысли, роясь в ней, играя и потешаясь ею, — и уж по тому одному, что, во-первых, теперь рассуждаю про то, что я вошь; потому, во-вторых, что целый месяц всеблагое провидение беспокоил, призывая в
свидетели, что не для своей, дескать, плоти и похоти предпринимаю, а
имею в виду великолепную и приятную цель, — ха-ха!
— Ах, Фанарин! — морщась сказал Масленников, вспоминая, как в прошлом году этот Фанарин на суде допрашивал его как
свидетеля и с величайшей учтивостью в продолжение получаса поднимал на смех. — Я бы не посоветовал тебе
иметь с ним дело. Фанарин — est un homme taré. [человек с подорванной репутацией.]
Тем не менее идея эта уже несколько раз предстояла ему, и он обдуманно созерцал ее — на это мы
имеем факты,
свидетелей и собственное сознание его.
— Мы это все проверим, ко всему еще возвратимся при допросе
свидетелей, который будет, конечно, происходить в вашем присутствии, — заключил допрос Николай Парфенович. — Теперь же позвольте обратиться к вам с просьбою выложить сюда на стол все ваши вещи, находящиеся при вас, а главное, все деньги, какие только теперь
имеете.
—
Свидетель, ваши слова непонятны и здесь невозможны. Успокойтесь, если можете, и расскажите… если вправду
имеете что сказать. Чем вы можете подтвердить такое признание… если вы только не бредите?
Митю, конечно, остановили, но мнение молодого врача
имело самое решающее действие как на суд, так и на публику, ибо, как оказалось потом, все с ним согласились. Впрочем, доктор Герценштубе, спрошенный уже как
свидетель, совершенно неожиданно вдруг послужил в пользу Мити. Как старожил города, издавна знающий семейство Карамазовых, он дал несколько показаний, весьма интересных для «обвинения», и вдруг, как бы что-то сообразив, присовокупил...
— Вот так фунт! — ахнул Мышников. — Карла, если бы ты меня возвел в такие герои, я на тебя подал бы жалобу мировому… Галактион, хочешь, я вчиню иск об оскорблении?
Свидетели налицо… Все дело поведу на свой риск. Ха-ха!.. Герой оптом… Раньше герои
имели значение в розницу, а теперь оптовый герой, беспаспортный.
— Совершенно верно: когда подписывает духовную в качестве
свидетеля священник, то совершенно достаточно двух подписей, а без священника нужно три. И ваше завещание
имеет сейчас такую же силу, как пустой лист бумаги.
— Без сомнения, эта особа желала как-нибудь и в чем-нибудь помешать Евгению Павлычу, придав ему в глазах
свидетелей качества, которых он не
имеет и не может
иметь, — ответил князь Щ. довольно сухо.
Если же вы не захотите нас удовлетворить, то есть ответите: нет, то мы сейчас уходим, и дело прекращается; вам же в глаза говорим, при всех ваших
свидетелях, что вы человек с умом грубым и с развитием низким; что называться впредь человеком с честью и совестью вы не смеете и не
имеете права, что это право вы слишком дешево хотите купить.
— Вы не беспокойтесь, я уже
имею показания по этому делу других
свидетелей, — ядовито заметил следователь. — Вам должно быть ближе известно, как велись работы… Старатели работали в Выломках?
Ранним утром поезд примчал нас в Т***. Я надеялся, что найду тут своих лошадей, но за мной еще не приехали. В ожидании я кое-как приютился в довольно грязной местной гостинице и,
имея сердце чувствительное, разумеется, не утерпел, чтобы не повидаться с дорогими
свидетелями моего детства: с постоялым двором и его бывшим владельцем.
Помнится, я пробродил целый день, но в сад не заходил и ни разу не взглянул на флигель — а вечером я был
свидетелем удивительного происшествия: отец мой вывел графа Малевского под руку через залу в переднюю и, в присутствии лакея, холодно сказал ему: «Несколько дней тому назад вашему сиятельству в одном доме указали на дверь; а теперь я не буду входить с вами в объяснения, но
имею честь вам доложить, что если вы еще раз пожалуете ко мне, то я вас выброшу в окошко.
— Справедливо сказать изволили… Но ныне, будучи просвещен истинным светом и насыщен паче меда словесами моей благодетельницы Мавры Кузьмовны, желаю вступить под ваше высокое покровительство… Ибо не
имею я пристанища, где приклонить главу мою, и бос и наг, влачу свое существование где ночь, где день, а более в питейных домах, где, в качестве
свидетеля, снискиваю себе малую мзду.
— Ничего; в провале
свидетелей не было, кроме самой этой феи, а только наши сенатские все взбунтовались и не захотели меня в труппе
иметь; а как они первые там представители, то хозяин для их удовольствия меня согнал.
— Многие
имеем указания, — повторил тот, уклоняясь от прямого ответа, — откапываются поглощенные землей города, аки бы
свидетели тленности земной. Читал я, сударь, в нынешнем году, в «Московских ведомостях», что английские миссионеры проникли уж в эфиопские степи…
Но тут г-н фон Рихтер заметил Панталеоне, что ему, как старшему секунданту, следует, по правилам дуэли, прежде чем провозгласить роковое: «Раз, два! три!», обратиться к противникам с последним советом и предложением: помириться; что хотя это предложение не
имеет никогда никаких последствий и вообще не что иное, как пустая формальность, однако исполнением этой формальности г-н Чиппатола отклоняет от себя некоторую долю ответственности; что, правда, подобная аллокуция [Речь, обращение (лат. allocutio).] составляет прямую обязанность так называемого «беспристрастного
свидетеля» (unparteiischer Zeuge) — но так как у них такового не имеется — то он, г-н фон Рихтер, охотно уступает эту привилегию своему почтенному собрату.
— «И ангелу Лаодикийской церкви напиши: так говорит Аминь,
свидетель верный и истинный, начало создания божия. Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если б ты был холоден или горяч! Но поелику ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст моих. Ибо ты говоришь: я богат, разбогател, и ни в чем не
имею нужды, а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг».
— То есть в каком же смысле? Тут нет никаких затруднений;
свидетели брака здесь. Всё это произошло тогда в Петербурге совершенно законным и спокойным образом, а если не обнаруживалось до сих пор, то потому только, что двое единственных
свидетелей брака, Кириллов и Петр Верховенский, и, наконец, сам Лебядкин (которого я
имею удовольствие считать теперь моим родственником) дали тогда слово молчать.
Во время отобрания присяги как сами
свидетели, так равно и частный пристав вместе с Тулузовым и Савелием Власьевым
имели, как водится, несколько печальные лица.
— Не замедлю-с, — повторил Тулузов и действительно не замедлил: через два же дня он лично привез объяснение частному приставу, а вместе с этим Савелий Власьев привел и приисканных им трех
свидетелей, которые действительно оказались все людьми пожилыми и по платью своему
имели довольно приличный вид, но физиономии у всех были весьма странные: старейший из них, видимо, бывший чиновник, так как на груди его красовалась пряжка за тридцатипятилетнюю беспорочную службу, отличался необыкновенно загорелым, сморщенным и лупившимся лицом; происходило это, вероятно, оттого, что он целые дни стоял у Иверских ворот в ожидании клиентов, с которыми и проделывал маленькие делишки; другой, более молодой и, вероятно, очень опытный в даче всякого рода свидетельских показаний, держал себя с некоторым апломбом; но жалчее обоих своих товарищей был по своей наружности отставной поручик.
Мы все, здесь стоящие,
имели счастие знать его и быть
свидетелями или слышать о его непоколебимой верности святому ордену, видели и испытали на себе, с какой отеческою заботливостью старался он утверждать других на сем пути, видели верность его в строгом отвержении всего излишнего, льстящего чувствам, видели покорность его неисповедимым судьбам божиим, преданность его в ношении самых чувствительных для сердца нашего крестов, которые он испытал в потере близких ему и нежно любимых людей; мы слышали о терпении его в болезнях и страданиях последних двух лет.
— Ах, в очень многом, помилуйте! Иначе я бы и не просил. Я уже сказал вам, что
имею в виду одно почтенное, но бедное семейство. Вы же мне можете помочь и здесь, и там, и, наконец, как
свидетель. Признаюсь, без вашей помощи я буду как без рук.
Но главным украшением прощального обеда должен был служить столетний старец Максим Гаврилыч Крестовоздвиженский, который еще в семьсот восемьдесят девятом году служил в нашей губернии писцом в наместнической канцелярии. Идея пригласить к участию в празднике эту живую летопись нашего города, этого
свидетеля его величия и славы, была весьма замечательна и, как увидим ниже,
имела совершенный и полный успех.
Комиссар перешел из одного состояния в другое — из состояния запутанности к состоянию
иметь здесь, против себя, подлинного преступника, которого считал туповатым
свидетелем, — с апломбом чиновника, приписывающего каждый, даже невольный успех влиянию своих личных качеств.
Познакомившись с ним ближе, я, во-первых, открыл существование в его инвентаре нескольких вещей, настолько ненужных, что их даже нельзя было заложить, и которые Пепко тщательно прятал: вышитая шелком закладка для книг, таковая же перотерка и т. д.; во-вторых, я сделался невольным
свидетелем некоторых поступков, не соответствовавших общему характеру Пепки, и, наконец, в-третьих, время от времени на имя Пепки получались таинственные письма, которые не
имели ничего общего с письмами «одной доброй матери» и которые Пепко, не распечатывая, торопливо прятал в карман.
Это был намек на тот поцелуй,
свидетелем которого невольно сделался Пепко. Он по своей испорченности самые чистые движения женской души объяснял какой-нибудь гнусностью, и я жалел только об одном, что был настолько слаб, что не
имел силы проломить Пепкину башку. Я мог только краснеть остатками крови и молча скрежетал зубами.
— Арестант…
Имел прекрасный случай опрокинуть
свидетеля, — пропустил! Я бы… эх!
Шмага. Грубить — это твое дело, а я человек деликатный. Что такое был наш разговор? Это только прелюдия, серьезное будет впереди. Я
имею другую тему, у меня теперь пойдет мотив в минорном тоне. Но без
свидетелей мне будет удобнее.
Так, например, в сновидении я совсем не встречался с личностью официального Прокопова адвоката (Прокоп
имел двоих адвокатов: одного секретного,"православного жида", который, олицетворяя собой всегда омерзительный порок, должен был вносить смуту в сердца
свидетелей и присяжных заседателей, и другого — открытого, который, олицетворяя собою добродетель, должен был убедить, что последняя даже в том случае привлекательна, когда устраняет капиталы из первоначального их помещения) теперь же эта личность представилась мне с такою ясностью, что я даже изумился, как мог до сих пор просмотреть ее.
Наши приятели, распростясь с начальником отряда, отправились в дорогу и, догнав в четверть часа пленных, были
свидетелями восторгов кирасирского офицера. Покрывая поцелуями портрет своей любезной, он повторял: «Боже мой, боже мой! кто бы мог подумать, чтоб этот казак, этот варвар
имел такую душу!.. О, этот русской достоин быть французом! Il est Francais dans l'вame!» [Он француз в душе! (франц.)]
Я с ранних лет пристрастился к шахматам; о теории не
имел понятия, а играл недурно. Однажды в кофейной мне пришлось быть
свидетелем продолжительной шахматной баталии между двумя игроками, из которых один, белокурый молодой человек лет двадцати пяти, мне показался сильным. Партия кончилась в его пользу; я предложил ему сразиться со мной. Он согласился… и в течение часа разбил меня, шутя, три раза сряду.
Я сам был очень хорошо знаком с ним и сам
имел случай быть
свидетелем его верного взгляда на очень опасных больных, которых он вылечил чудесно: следовательно, я не
имел причин не согласиться с желанием Писарева.
А вы,
имея в руках документы, зная
свидетелей в пользу вашего брата,
имея все средства для уличения неправого судьи, будете спокойно смотреть на усилия литератора и, пожалуй, опять рукоплескать его благородным рассуждениям!
Я — нехороший!
Свидетель бог, что ни одна дурная мысль, даже ни один оттенок дурной мысли не шевельнулся у меня в голове. Или, может быть, мое несчастное лицо
имеет способность выражать вовсе не то, что я чувствую?
В пылу горячего спора, ему случалось сказать о человеке, даже при лишних
свидетелях, что-нибудь могущее повредить ему; но когда горячность проходила, и Загоскину объясняли, какие вредные последствия могли
иметь его слова, которых он не помнил, — боже мой, в какое раскаяние приходил он… он отыскивал по всему городу заочно оскорбленного им человека, бросался к нему на шею, хотя бы то было посреди улицы, и просил прощенья; этого мало: отыскивал людей, при которых он сказал обидные слова, признавал свою ошибку, и превозносил похвалами обиженного…
Фриденсон и Гершович были два студента, обещавшие явиться в качестве
свидетелей. Это были сыновья местных богачей, и мы выбрали их нарочно, считая, что их свидетельство будет
иметь большую силу. К нашему кружку они не принадлежали, но оба были под некоторым обаянием обоих Менделей, особенно Фроима, и согласились участвовать в заговоре, с условием, что потом, когда дело дойдет до подтверждения свидетельства, — они заявят, что были при этом случайными именинными гостями…
Но иногда какой-нибудь лакей,
Усердный, честный, верный, осторожный,
Имея вход к владычице своей
Во всякий час, с покорностью возможной,
В уютной спальне заменяет ей
Служанку, то есть греет одеяло,
Подушки, ноги, руки… Разве мало
Под мраком ночи делается дел,
Которых знать и чорт бы не хотел,
И если бы хоть раз он был
свидетель,
Как сладко спит седая добродетель.
— Много есть тому
свидетелей, что речи ваши неправильны, — старался перекричать их Василий Борисыч. — Многие из наших христиан древлего благочестия нарочито многотрудный путь в греки и во Египет предпринимали и во святем граде Иерусалиме были и повсюду видели у греков истинное трехпогружательное крещение. Нарочито и во град Енос ездили, иде же приятый митрополит Амвросий рождение
имел, и тамо младенцев крестят совершенно, в три погружения.
Такие свидания влюбленных происходили официально при
свидетелях, но они не любили бы друг другая если бы не находили возможности тайно обмениваться взглядами и порой даже словами, исходящими прямо из сердца, которые
имели для них большее значение, чем продолжительные беседы. Кроме того, они переписывались.
— Провидение дало нам над вами власть… Люди недальновидные назвали бы это случаем… От нас зависит разоблачить ваше самозванство и погубить вас в глазах двора и общества… Рядом с этой комнатой сидит старый патер, — воспитатель покойного графа Свенторжецкого, готовый, по первому моему слову, принести покаяние и указать на
свидетелей, знавших покойного графа в лицо… Он не
имел с вами ни малейшего сходства… Выбирайте между повиновением и позором.
—
Имеете ли вы, дорогой Билли, сообщить мне что-либо без
свидетелей… — обратился Грубер к патеру.
— Мне бы хотелось предложить вам допросить еще несколько
свидетелей. Я кажется
имею на это право? — в свою очередь съязвил Новский.
— Это ничего не значит, — толковал Агнессе Михайловне князь, — сам Арефьев мне сказал, что на предварительном следствии
свидетели имеют право сколько раз им угодно изменять свои показания, а там мы посмотрим. Отчего же нам не пользоваться нашим правом и не получать за это деньги.
Мне кажется, что такая защита
имеет достаточно прочные основания, тем более, что у нас есть
свидетель, в лице Мадлен, а у обвинения ничего нет положительного, чтобы разбить наши доводы и доказать, что я живу теперь под чужим именем.
«И не
иметь возможности отомстить, быть бессильным
свидетелем своего собственного унижения!»