Неточные совпадения
В одно утро Арина явилась к нему в кабинет и, по обыкновению низко поклонившись, спросила его, не может ли он помочь ее дочке, которой
искра из печки попала в
глаз.
Глаза ее щурились и мигали от колючего блеска снежных
искр. Тихо, суховато покашливая, она говорила с жадностью долго молчавшей, как будто ее только что выпустили
из одиночного заключения в тюрьме. Клим отвечал ей тоном человека, который уверен, что не услышит ничего оригинального, но слушал очень внимательно. Переходя с одной темы на другую, она спросила...
— Ах, если б можно было написать про вас, мужчин, все, что я знаю, — говорила она, щелкая вальцами, и в ее
глазах вспыхивали зеленоватые
искры. Бойкая, настроенная всегда оживленно, окутав свое тело подростка в яркий китайский шелк, она, мягким шариком, бесшумно каталась
из комнаты в комнату, напевая французские песенки, переставляя с места на место медные и бронзовые позолоченные вещи, и стрекотала, как сорока, — страсть к блестящему у нее была тоже сорочья, да и сама она вся пестро блестела.
Она открыла дверь, впустив в коридор свет
из комнаты. Самгин видел, что лицо у нее смущенное, даже испуганное, а может быть, злое, она прикусила верхнюю губу, и в светлых
глазах неласково играли голубые
искры.
— Экзаменуете меня, что ли? Я же не идиот все-таки! Дума — горчич-ник на шею, ее дело — отвлекать прилив крови к мозгу, для этого она и прилеплена в сумасбродную нашу жизнь! А кадеты играют на бунт. Налогов не платить! Что же, мне спичек не покупать,
искрами из глаз огонь зажигать, что ли?
«У меня температура, — вероятно, около сорока», — соображал Самгин, глядя на фыркающий самовар; горячая медь отражала вместе с его лицом какие-то полосы, пятна, они снова превратились в людей, каждый
из которых размножился на десятки и сотни подобных себе, образовалась густейшая масса одинаковых фигур, подскакивали головы, как зерна кофе на горячей сковороде, вспыхивали тысячами
искр разноцветные
глаза, создавался тихо ноющий шумок…
Он посмотрел в зеркало: бледен, желт,
глаза тусклые. Он вспомнил тех молодых счастливцев, с подернутым влагой, задумчивым, но сильным и глубоким взглядом, как у нее, с трепещущей
искрой в
глазах, с уверенностью на победу в улыбке, с такой бодрой походкой, с звучным голосом. И он дождется, когда один
из них явится: она вспыхнет вдруг, взглянет на него, Обломова, и… захохочет!
Он задрожит от гордости и счастья, когда заметит, как потом
искра этого огня светится в ее
глазах, как отголосок переданной ей мысли звучит в речи, как мысль эта вошла в ее сознание и понимание, переработалась у ней в уме и выглядывает
из ее слов, не сухая и суровая, а с блеском женской грации, и особенно если какая-нибудь плодотворная капля
из всего говоренного, прочитанного, нарисованного опускалась, как жемчужина, на светлое дно ее жизни.
Он остолбенел и даже зашатался на месте. А она не выпускала его шеи
из объятий, обдавала
искрами глаз, любуясь действием поцелуя.
Он тихо, почти машинально, опять коснулся
глаз: они стали более жизненны, говорящи, но еще холодны. Он долго водил кистью около
глаз, опять задумчиво мешал краски и провел в
глазу какую-то черту, поставил нечаянно точку, как учитель некогда в школе поставил на его безжизненном рисунке, потом сделал что-то, чего и сам объяснить не мог, в другом
глазу… И вдруг сам замер от
искры, какая блеснула ему
из них.
У ней
из маленького, плутовского, несколько приподнятого кверху носа часто светится капля. Пробовали ей давать носовые платки, но она
из них все свивала подобие кукол, и даже углем помечала, где быть
глазам, где носу. Их отобрали у нее, и она оставалась с каплей, которая издали светилась, как
искра.
Бойкость выглядывала
из ее позы,
глаз, всей фигуры. А
глаза по-прежнему мечут
искры, тот же у ней пунцовый румянец, веснушки, тот же веселый, беспечный взгляд и, кажется, та же девическая резвость!
Чтобы дух занимало и
искры сыпались
из глаз…
Искры сыплются
из глаз Сережки, но он не возражает. Ему даже кажется, что колотушки до известной степени опохмелили его. Спокойно возвращается он на верстак и как ни в чем не бывало продолжает тыкать иголкой в лоскутки.
На этот раз от науки у Домнушки
искры из глаз посыпались, но она укрепилась и не голосила, как другие «ученые бабы».
У Аннушки
искры посыпались
из глаз, но она не смела шевельнуться и только дрожала всем телом.
Я судорожно выдернул нож
из кармана, судорожно раскрыл его — какие-то красные
искры закрутились у меня в
глазах, от страха и злости на голове зашевелились волосы…
И вот я — с измятым, счастливым, скомканным, как после любовных объятий, телом — внизу, около самого камня. Солнце, голоса сверху — улыбка I. Какая-то золотоволосая и вся атласно-золотая, пахнущая травами женщина. В руках у ней чаша, по-видимому,
из дерева. Она отпивает красными губами и подает мне, и я жадно, закрывши
глаза, пью, чтоб залить огонь, — пью сладкие, колючие, холодные
искры.
Изредка, время от времени, в полку наступали дни какого-то общего, повального, безобразного кутежа. Может быть, это случалось в те странные моменты, когда люди, случайно между собой связанные, но все вместе осужденные на скучную бездеятельность и бессмысленную жестокость, вдруг прозревали в
глазах друг у друга, там, далеко, в запутанном и угнетенном сознании, какую-то таинственную
искру ужаса, тоски и безумия. И тогда спокойная, сытая, как у племенных быков, жизнь точно выбрасывалась
из своего русла.
Сажай его, сажай!» И солдаты лупят со всего размаха,
искры сыплются
из глаз бедняка, он начинает кричать, а Жеребятников бежит за ним по фрунту и хохочет, хохочет, заливается, бока руками подпирает от смеха, распрямиться не может, так что даже жалко его под конец станет, сердешного.
Она сидела, как всегда, прямо и словно в ожидании каком-то, под розовой кофтой-распашонкой отчётливо дыбилось её тело,
из воротничка, обшитого кружевом, гордо поднималась наливная шея, чуть-чуть покачивалась маленькая, темноволосая, гладко причёсанная голова, на её писаном лице, в тумане
глаз, слабой
искрой светилась улыбка.
— Кот — это, миляга, зверь умнеющий, он на три локтя в землю видит. У колдунов всегда коты советчики, и оборотни, почитай, все они, коты эти. Когда кот сдыхает — дым у него
из глаз идёт, потому в ём огонь есть, погладь его ночью —
искра брызжет. Древний зверь: бог сделал человека, а дьявол — кота и говорит ему: гляди за всем, что человек делает,
глаз не спускай!
Мне показалось, что
из глаза в
глаз Геза, когда он умолк, перелетела острая
искра удовольствия назвать такую сумасшедшую цифру. Взбешенный, я пристально всмотрелся в него, но не выдал ничем великого своего удивления. Я быстро сообразил, что это мой козырь. Уплатив Гезу двести фунтов, я мог более не считать себя обязанным ему ввиду того, как обдуманно он оценил свою уступчивость.
сильного удара нагайкою у него посыпались
искры из глаз. Он выхватил из-за пазухи длинный нож; но Кирша повторил удар — незнакомый зашатался и упал с лошади. С быстротою птицы запорожец спрыгнул с коня, кинулся на лежачего и, прежде чем он мог очнуться, скрутил ему назад руки собственным его кушаком.
Дядя Пётр, должно быть, не слышал его слов, он не ответил, вынул
из огня раскалённое железо, прищурил
глаза и стал ковать, брызгая красными
искрами. Потом вдруг остановился, медленно опустил руку с молотом и, усмехаясь, сказал...
Слова и звуки вспыхивали перед
глазами Евсея, как
искры, сжигая надежду на близость спокойной жизни. Он ощущал всем телом, что
из тьмы, окружающей его, от этих людей надвигается сила, враждебная ему, эта сила снова схватит его, поставит на старую дорогу, приведёт к старым страхам. В сердце его тихо закипала ненависть к Саше, гибкая ненависть слабого, непримиримое, мстительное чувство раба, которого однажды мучили надеждою на свободу.
Саша вернулся
из Петербурга как будто более здоровым, в его тусклых
глазах сосредоточенно блестели зелёные
искры, голос понизился, и всё тело как будто выпрямилось, стало бодрее.
Вся кровь вдруг отливает от моего мозга,
из глаз сыплются
искры, я вскакиваю и, схватив себя за голову, топоча ногами, кричу не своим голосом...
Теперь она будет уметь отвечать Вадиму, теперь
глаза ее вынесут его испытывающие взгляды, теперь горькая улыбка не уничтожит ее твердости; — эта улыбка имела в себе что-то неземное; она вырывала
из души каждое благочестивое помышление, каждое желание, где таилась
искра добра,
искра любви к человечеству; встретив ее, невозможно было устоять в своем намереньи, какое бы оно не было; в ней было больше зла, чем люди понимать способны.
— Сальная свеча, горящая на столе, озаряла ее невинный открытый лоб и одну щеку, на которой, пристально вглядываясь, можно было бы различить мелкий золотой пушок; остальная часть лица ее была покрыта густой тенью; и только когда она поднимала большие
глаза свои, то иногда две
искры света отделялись в темноте; это лицо было одно
из тех, какие мы видим во сне редко, а наяву почти никогда.
— Спасайтесь! — сказал мрачно Юрий, крепко обняв отца своего; горячая слеза брызнула
из глаз юноши и упала, как
искра, на щеку старика и обожгла ее…
Он не успел договорить.
Из его правого
глаза брызнул целый сноп ослепительно белых
искр… Оглушенный ударом грузовского кулака, Буланин сначала зашатался на месте, ничего не понимая. Потом он закрыл лицо руками и зарыдал.
— Каскеты медные теперь на персты надевают… Свинчатками лупят, — говорил он жалобным, почти плачущим голосом… — Долбанет этак невзначай,
искры из глаз… Обеспамятеешь…
Глаза Кругликова стали влажны,
искра из-под пепла пробилась яснее. К сожалению, он тотчас же залил ее новою рюмкой водки. Рука, подносившая рюмку, сильно дрожала, водка плескалась и капала на пикейную жилетку.
Этот вопрос, предложенный с такою грубою внезапностью, прошел еще раз по всей фигуре г-на Кругликова, и еще раз она преобразилась, теряя в моих
глазах прежний оттенок комизма. Казалось, какая-то
искра пробивается из-под давно потухшего, но еще не остывшего вполне пепелища.
— Вот! — кратко сказал Авдей и смотрит на меня, растерянно улыбаясь. Его серьёзное, красивое лицо осунулось, поблёкло,
глаза налились томной мутью, и сквозь неё
из глубины сверкают незнакомые мне
искры тайной радости, страха или злобы — не пойму я.
Из ее больших открытых
глаз будто
искры сыпались; они сверкали, как алмазы, и никогда я не променяю таких голубых искрометных
глаз ни на какие черные, будь они чернее самого черного андалузского взгляда, да и блондинка моя, право, стоила той знаменитой брюнетки, которую воспел один известный и прекрасный поэт и который еще в таких превосходных стихах поклялся всей Кастилией, что готов переломать себе кости, если позволят ему только кончиком пальца прикоснуться к мантилье его красавицы.
И когда прошел кузнец, и скрылась красная в черном мраке
искра, — Елена удивилась своей внезапной радости и удивилась тому, что она все еще нежно и трепетно играет в ее душе. Почему возникает, откуда приходит эта радость, исторгающая
из груди смех и зажигающая огни в
глазах, которые только что плакали? Не красота ли радует и волнует? И не всякое ли явление красоты радостно?
Отвел
глаза — Устинья Московка, сдвинув брови, палючие
искры мечет
из гневных очей.
Чать,
искры из глаз посыпались, небо с овчинку показалось!..
— Отстань! — крикнула она и так стукнула его локтем в переносицу, что
из глаз его посыпались
искры.
Лариса должна была несколько раз кряду повторить свое признание, прежде чем обнаружилось хотя слабое действие того волшебства, на которое она рассчитывала. Но она так настойчиво теребила больного, что в его
глазах наконец блеснула слабая
искра сознания, и он вышел
из своего окаменелого бесчувствия.
Серые
глаза мечут
искры воодушевления из-под черных решительных бровей.
Оглушительное «ура!» было ответом — «ура!» начатое в большой институтской швейцарской и подхваченное тысячной толпой собравшегося на улице народа. Кивая направо и налево, Высочайшие Гости сели в сани, гайдук вскочил на запятки, и чистокровные арабские кони, дрожавшие под синей сеткой и мечущие
искры из глаз, быстро понеслись по снежной дороге.
Ее
глазам нравились всклокоченные волосы и дирижерские
глаза,
из которых сыпались на нее
искры и в которые страшно смотреть.
Но отец поймал его движение и, схватив за плечо, поставил его прямо перед собою. Лицо отца горело.
Глаза метали
искры. Я не узнавала моего спокойного, всегда сдержанного отца. В нем проснулся один
из тех ужасных порывов гнева, которые делали его неузнаваемым.
Они были, наверно, сестры. Одна высокая, с длинной талией, в черной бархатной кофточке и в кружевной фрезе. Другая пониже, в малиновом платье с светлыми пуговицами. Обе брюнетки. У высокой щеки и уши горели. Из-под густых бровей
глаза так и сыпали
искры. На лбу курчавились волосы, спускающиеся почти до бровей. Девушка пониже ростом носила короткие локоны вместо шиньона. Нос шел ломаной игривой линией. Маленькие глазки искрились. Талия перехвачена была кушаком.
Капитан размахнулся и — трах! Со спины Меркулова посыпался уголь,
из глаз —
искры,
из рук выпала шапка… Аксинья обомлела. Минуту стояла она неподвижно, как Лотова жена, обращенная в соляной столб, потом зашла вперед и робко взглянула на лицо мужа… К ее великому удивлению, на лице Меркулова плавала блаженная улыбка, на смеющихся
глазах блестели слезы…
И нет этому конца, нет заветного верха забора, с которого Сафронычу давно бы пора сделать низовое движение, а вместо того все дорога идет вверх и вверх, — и вдруг страшный оглушающий удар в темя, такой удар от которого у бедного Сафроныча не
искры, а целые снопы света брызнули
из глаз и осветили… кого бы вы думали? — осветили приказного Жигу!
Не стерпел этих позорных слов рыжий мужик, скок с саней, клячонку за уздцы, втоптал ее по уши в снег, Сидорку по рылу, инда у этого
искры из глаз посыпались, а по шапке его не тронул.