Неточные совпадения
Вронский понял, что дальнейшие попытки тщетны и что надо пробыть в Петербурге эти несколько дней, как в чужом
городе,
избегая всяких сношений с прежним светом, чтобы не подвергаться неприятностям и оскорблениям, которые были так мучительны для него.
Теперь она знала всех их, как знают друг друга в уездном
городе; знала, у кого какие привычки и слабости, у кого какой сапог жмет ногу; знала их отношения друг к другу и к главному центру, знала, кто за кого и как и чем держится, и кто с кем и в чем сходятся и расходятся; но этот круг правительственных, мужских интересов никогда, несмотря на внушения графини Лидии Ивановны, не мог интересовать ее, и она
избегала его.
О себе приезжий, как казалось,
избегал много говорить; если же говорил, то какими-то общими местами, с заметною скромностию, и разговор его в таких случаях принимал несколько книжные обороты: что он не значащий червь мира сего и не достоин того, чтобы много о нем заботились, что испытал много на веку своем, претерпел на службе за правду, имел много неприятелей, покушавшихся даже на жизнь его, и что теперь, желая успокоиться, ищет избрать наконец место для жительства, и что, прибывши в этот
город, почел за непременный долг засвидетельствовать свое почтение первым его сановникам.
Перед ними курится постоянный фимиам на домашнем алтаре, у которого англичанин,
избегав утром
город, переделав все дела, складывает, с макинтошем и зонтиком, и свою практичность.
И Старцев
избегал разговоров, а только закусывал и играл в винт, и когда заставал в каком-нибудь доме семейный праздник и его приглашали откушать, то он садился и ел молча, глядя в тарелку; и все, что в это время говорили, было неинтересно, несправедливо, глупо, он чувствовал раздражение, волновался, но молчал, и за то, что он всегда сурово молчал и глядел в тарелку, его прозвали в
городе «поляк надутый», хотя он никогда поляком не был.
Людей, сосланных на житье «за мнения» в дальние
города, несколько боятся, но никак не смешивают с обыкновенными смертными. «Опасные люди» имеют тот интерес для провинции, который имеют известные Ловласы для женщин и куртизаны для мужчин. Опасных людей гораздо больше
избегают петербургские чиновники и московские тузы, чем провинциальные жители. Особенно сибиряки.
После разрыва с Лизою Розанову некуда стало ходить, кроме Полиньки Калистратовой; а лето хотя уже и пришло к концу, но дни стояли прекрасные, теплые, и дачники еще не собирались в пыльный
город. Даже Помада стал
избегать Розанова. На другой день после описанного в предшедшей главе объяснения он рано прибежал к Розанову, взволнованным, обиженным тоном выговаривал ему за желание поссорить его с Лизою. Никакого средства не было урезонить его и доказать, что такого желания вовсе не существовало.
Она очень умна и приветлива, а добра так, что и сказать нельзя, и между тем — странное дело! — в
городе ее не любят, или, лучше сказать, не то что не любят, а как-то
избегают.
— Надеюсь, что я не нескромничаю; сам же пишет, что весь
город знает и все поздравляют, так что он, чтоб
избежать, выходит лишь по ночам.
— Закон у нас не милует никого, и, чтобы
избежать его, мне надобно во что бы то ни стало доказать, что я Тулузов, не убитый, конечно, но другой, и это можно сделать только, если я представлю свидетелей, которые под присягой покажут, что они в том
городе, который я им скажу, знали моего отца, мать и даже меня в молодости… Согласны будут показать это приисканные тобою лица?
Ефима, видно, это ошарашило, мягче стал, — татарина в
городе весьма уважают за честность и очень удивляются ему. Однако всё записали, таскают Максима в полицию, спрашивают о чём-то, а он ходит мрачнее сажи и смолы. К мировому его потянут, не
избежать.
Как все солидные люди
города, Кожемякин относился к Никону пренебрежительно и опасливо,
избегая встреч и бесед с ним, но, присматриваясь к его ломанью, слушая злые, буйные речи, незаметно почувствовал любопытство, и вскоре Никон показался ему фонарём в темноте: грязный фонарь, стёкла закоптели, салом залиты, а всё-таки он как будто светит немного и не так густо победна тьма вокруг.
А потому и дабы
избежать затруднений, коими изобилует рассматриваемое дело, представляется один практический выход: судить обвиняемого Прокопа во всех
городах Российской империи по очереди, начав таковую с
города Срединного, в коем, во всей неприкосновенности, сохранилась истина древнего изречения:"не надуешь — не наживешь".
К сожалению, мы попали в такие ухабы и развалы, при которых о птичьем полете нечего было и думать. Вероятно,
избегая еще худшей дороги, мы поехали не на Тулу, а на Калугу, и это единственный раз в жизни, что мне удалось побывать в этом
городе, в котором помню только громадное количество голубей, да надпись на окне постоялого двора: «Вы приехали в Калугу к любезному другу».
Город соединялся с портом узкими, крутыми, коленчатыми улицами, по которым порядочные люди
избегали ходить ночью.
Словоохотливости и вообще приятной общительности в Селиване не было; людей он
избегал, и даже как будто боялся, и в
городе не показывался, а жены его совсем никто не видал с тех пор, как он ее сюда привез в ручной навозной тележке. Но с тех пор, когда это случилось, уже прошло много лет, — молодые люди тогдашнего века уже успели состариться, а двор в разновилье еще более обветшал и развалился; но Селиван и его убогая калека все здесь и, к общему удивлению, платили за двор наследникам купца какую-то плату.
Девушкин начал прятаться от людей, ходил в
город всё реже и только когда не мог
избежать этого. Ясно видел, что никому не нравится, все смотрят на него с любопытством и нет людей, которые привлекали бы его сердце. Его длинная фигура, с неуклюжею головою на уродливо тонкой шее, желтое, костлявое лицо и пустые глаза, его робость, скрипучий, срывающийся голос и неподвижные, лишние руки — весь он не возбуждал в людях симпатии.
В сплавщики Диомид попал не столько из желания заработать три-четыре рубля, сколько обрадовавшись случаю проехать задаром в
город и
избежать таким образом пешего хождения…
Всем нравилось, что Елизавета
избегла браков с иностранцами и постоянно жила в России. Ходили слухи, что иноземные временщики преследовали ее: действительно, ей давали мало средств, при ней состоял урядник, который следовал за ней даже по
городу. Ее двор был скромен и состоял из русских: Алексея Разумовского, братьев Шуваловых и Михаила Воронцова.
Несмотря на то, что казалось, что Николай Герасимович вел с конвоирующими его французскими жандармами оживленную беседу, в его голове зрел план
избежать во что бы то ни стало этого предстоящего ему принудительного путешествия в Россию, этих страшных, носившихся в его воображении этапов родной страны, этого срама, тюрьмы и суда в родном
городе.
Это и заставило его
избегать ее, чего нельзя было при жизни в одном
городе, и он убедил ее уехать в Варшаву, а сам вскоре отправился в Москву.
Вот она и ехала теперь на этот"five o'clock". Дальнейшего знакомства с Лушкиной не
избежать ей и в губернском
городе… И с этим, и со многим другим надо мириться.