Неточные совпадения
Люди толпой
шли по улицам; ремесленники и занятые люди расходились
по домам, другие гуляли;
пахло известью, пылью, стоячею водой.
Шел он торговыми улицами, как бы
по дну глубокой канавы, два ряда тяжелых зданий двигались встречу ему, открытые двери магазинов дышали
запахами кожи, масла, табака, мяса, пряностей, всего было много, и все было раздражающе однообразно.
На дачу он приехал вечером и
пошел со станции обочиной соснового леса, чтоб не
идти песчаной дорогой: недавно
по ней провезли в село колокола, глубоко измяв ее людями и лошадьми. В тишине
идти было приятно, свечи молодых сосен курились смолистым
запахом, в просветах между могучими колоннами векового леса вытянулись
по мреющему воздуху красные полосы солнечных лучей, кора сосен блестела, как бронза и парча.
— Вы,
по обыкновению, глумитесь, Харламов, — печально, однако как будто и сердито сказал хозяин. — Вы — запоздалый нигилист, вот кто вы, — добавил он и пригласил ужинать, но Елена отказалась. Самгин
пошел провожать ее. Было уже поздно и пустынно, город глухо ворчал, засыпая. Нагретые за день дома, остывая, дышали тяжелыми
запахами из каждых ворот. На одной улице луна освещала только верхние этажи домов на левой стороне, а в следующей улице только мостовую, и это раздражало Самгина.
Проводив ее, чувствуя себя больным от этой встречи, не желая
идти домой, где пришлось бы снова сидеть около Инокова, — Самгин
пошел в поле.
Шел по тихим улицам и думал, что не скоро вернется в этот город, может быть — никогда. День был тихий, ясный, небо чисто вымыто ночным дождем, воздух живительно свеж, рыжеватый плюш дерна источал вкусный
запах.
Опять
пошли мы кочевать, под предводительством индийца или, как называет Фаддеев, цыгана, в белой рубашке, выпущенной на синие панталоны, в соломенной шляпе, босиком,
по пустым улицам, стараясь отворачивать от многих лавочек, откуда уж слишком
пахло китайцами.
Я отправился
по этой тропинке; дошел до пасеки. Рядом с нею стоял плетеный сарайчик, так называемый амшаник, куда ставят улья на зиму. Я заглянул в полуоткрытую дверь: темно, тихо, сухо;
пахнет мятой, мелиссой. В углу приспособлены подмостки, и на них, прикрытая одеялом, какая-то маленькая фигура… Я
пошел было прочь…
В Коус я приехал часов в девять вечера, узнал, что Брук Гауз очень не близок, заказал на другое утро коляску и
пошел по взморью. Это был первый теплый вечер 1864. Море, совершенно покойное, лениво шаля, колыхалось; кой-где сверкал, исчезая, фосфорический свет; я с наслаждением вдыхал влажно-йодистый
запах морских испарений, который люблю, как
запах сена; издали раздавалась бальная музыка из какого-то клуба или казино, все было светло и празднично.
— Не знаю, не умирала, — отделывалась
Паша шуткой, — да что вы, барышня, все про смерть да про смерть! Вот ужо весна придет, встанем мы с вами,
пойдем в лес
по ягоды… Еще так отдохнем, что лучше прежнего заживем!
Спускаемся на Самотеку. После блеска новизны чувствуется старая Москва. На тротуарах и на площади толпится народ,
идут с Сухаревки или стремятся туда. Несут разное старое хоботье: кто носильное тряпье, кто самовар, кто лампу или когда-то дорогую вазу с отбитой ручкой. Вот мешок тащит оборванец, и сквозь дыру просвечивает какое-то синее мясо. Хлюпают
по грязи в мокрой одежде, еще не просохшей от дождя. Обоняется прелый
запах трущобы.
— Чем это тут
пахнет, а? Кто знает, как сказать
по — немецки «
пахнет»? Колубовский! Ты знаешь, как
по — немецки «
пахнет»? А как
по — немецки: «портить воздух»? А как сказать: «ленивый ученик»? А как сказать: «ленивый ученик испортил воздух в классе»? А как
по — немецки «пробка»? А как сказать: «мы заткнем ленивого ученика пробкой»?.. Колубовский, ты понял? Колубовский,
иди сюда, komm her, mein lieber Kolubowski. Hy-y!..
Жаркий день ранней осени. От стоячих прудов
идет блеск и легкий
запах тины… Мертвый замок, опрокинутый в воде, грезит об умершей старине. Скучно снуют лебеди, прокладывая следы
по зеленой ряске, тихо и сонно квакают разомлевшие лягушки.
В расходной книге у казначея записано:
по предложению его высокопревосходительства дано курьеру Н. Н., отправленному в С.-П. с наинужнейшими донесениями, прогонных денег в оба пути на три лошади из экстраординарной суммы… Книга казначейская
пошла на ревизию, но устерсами не
пахнет.
Опасность миновала, все ужасы этой ночи прошли без следа, и им обоим весело и легко было
идти по белой дороге, ярко освещенной луной, между темными кустарниками, от которых уже тянуло утренней сыростью и сладким
запахом освеженного листа.
— Нет, видно, смял меня этот день, Первое мая! Неловко мне как-то, и точно
по двум дорогам сразу я
иду: то мне кажется, что все понимаю, а вдруг как в туман попала. Вот теперь вы, — смотрю на вас — барыня, — занимаетесь этим делом…
Пашу знаете — и цените его, спасибо вам…
Вечером, когда садилось солнце, и на стеклах домов устало блестели его красные лучи, — фабрика выкидывала людей из своих каменных недр, словно отработанный шлак, и они снова
шли по улицам, закопченные, с черными лицами, распространяя в воздухе липкий
запах машинного масла, блестя голодными зубами. Теперь в их голосах звучало оживление, и даже радость, — на сегодня кончилась каторга труда, дома ждал ужин и отдых.
Однажды Николаев был приглашен к командиру полка на винт. Ромашов знал это. Ночью,
идя по улице, он услышал за чьим-то забором, из палисадника, пряный и страстный
запах нарциссов. Он перепрыгнул через забор и в темноте нарвал с грядки, перепачкав руки в сырой земле, целую охапку этих белых, нежных, мокрых цветов.
Ночь была полна глубокой тишиной, и темнота ее казалась бархатной и теплой. Но тайная творческая жизнь чуялась в бессонном воздухе, в спокойствии невидимых деревьев, в
запахе земли. Ромашов
шел, не видя дороги, и ему все представлялось, что вот-вот кто-то могучий, властный и ласковый дохнет ему в лицо жарким дыханием. И бы-ла у него в душе ревнивая грусть
по его прежним, детским, таким ярким и невозвратимым вёснам, тихая беззлобная зависть к своему чистому, нежному прошлому…
И бегут осчастливленные докторским разрешением"знатные иностранцы"обменивать вещества. Сначала обменивают около курзала, надеясь обмануть время и принюхиваясь к
запаху жженого цикория, который так и валит из всех кухонь. Но потом, видя, что время все-таки продолжает
идти черепашьим шагом (требуется,
по малой мере, час на обмен веществ), уходит в подгородние ресторанчики, за полчаса или за сорок минут ходьбы от кургауза.
Теперь сопоставьте-ка эти наблюдения с известиями о саранче, колорадском жучке, гессенской мухе и пр., и скажите
по совести: куда мы
идем? уж не того ли хотим добиться, чтоб и на крестьянских дворах ничем не
пахло?
Я знал, что
шел дождик, только потому, что несколько капель упало мне на нос и на руку и что что-то зашлепало
по молодым клейким листьям берез, которые, неподвижно повесив свои кудрявые ветви, казалось, с наслаждением, выражающимся тем сильным
запахом, которым они наполняли аллею, принимали на себя эти чистые, прозрачные капли.
Александров
идет в лазарет
по длинным, столь давно знакомым рекреационным залам; их полы только что натерты и знакомо
пахнут мастикой, желтым воском и крепким, терпким, но все-таки приятным потом полотеров. Никакие внешние впечатления не действуют на Александрова с такой силой и так тесно не соединяются в его памяти с местами и событиями, как
запахи. С нынешнего дня и до конца жизни память о корпусе и
запах мастики останутся для него неразрывными.
Александров больше уже не перечитывал своего так быстро облинявшего творения и не упивался
запахом типографии. Верный обещанию, он в тот же день
послал Оленьке
по почте номер «Вечерних досугов», не предчувствуя нового грядущего огорчения.
— Боже мой, как у вас здесь хорошо! Как хорошо! — говорила Анна,
идя быстрыми и мелкими шагами рядом с сестрой
по дорожке. — Если можно, посидим немного на скамеечке над обрывом. Я так давно не видела моря. И какой чудный воздух: дышишь — и сердце веселится. В Крыму, в Мисхоре, прошлым летом я сделала изумительное открытие. Знаешь, чем
пахнет морская вода во время прибоя? Представь себе — резедой.
Время стоит еще раннее, шестой час в начале; золотистый утренний туман вьется над проселком, едва пропуская лучи только что показавшегося на горизонте солнца; трава блестит; воздух напоен
запахами ели, грибов и ягод; дорога
идет зигзагами
по низменности, в которой кишат бесчисленные стада птиц.
На дворе выл ветер и крутилась мартовская мокрая метелица,
посылая в глаза целые ливни талого снега. Но Порфирий Владимирыч
шел по дороге, шагая
по лужам, не чувствуя ни снега, ни ветра и только инстинктивно
запахивая полы халата.
Темною ратью двигается лес навстречу нам. Крылатые ели — как большие птицы; березы — точно девушки. Кислый
запах болота течет
по полю. Рядом со мною
идет собака, высунув розовый язык, останавливается и, принюхавшись, недоуменно качает лисьей головой.
А
послав его к Палаге, забрался в баню, влез там на полок, в тёмный угол, в сырой
запах гниющего дерева и распаренного листа берёзы. Баню не топили всего с неделю времени, а пауки уже заткали серыми сетями всё окно, развесили петли свои
по углам. Кожемякин смотрел на их работу и чувствовал, что его сердце так же крепко оплетено нитями немых дум.
С раннего утра передняя была полна аристократами Белого Поля; староста стоял впереди в синем кафтане и держал на огромном блюде страшной величины кулич, за которым он
посылал десятского в уездный город; кулич этот издавал
запах конопляного масла, готовый остановить всякое дерзновенное покушение на целость его; около него,
по бортику блюда, лежали апельсины и куриные яйца; между красивыми и величавыми головами наших бородачей один только земский отличался костюмом и видом: он не только был обрит, но и порезан в нескольких местах, оттого что рука его (не знаю, от многого ли письма или оттого, что он никогда не встречал прелестное сельское утро не выпивши, на мирской счет, в питейном доме кружечки сивухи) имела престранное обыкновение трястись, что ему значительно мешало отчетливо нюхать табак и бриться; на нем был длинный синий сюртук и плисовые панталоны в сапоги, то есть он напоминал собою известного зверя в Австралии, орниторинха, в котором преотвратительно соединены зверь, птица и амфибий.
Вся эта немногосложная и ничтожная
по содержанию сцена произошла на расстоянии каких-нибудь двух минут, но мне показалось, что это была сама вечность, что я уже не я, что все люди превратились в каких-то жалких букашек, что общая зала «Розы» ужасная мерзость, что со мной под руку
идет все прошедшее, настоящее и будущее, что пол под ногами немного колеблется, что
пахнет какими-то удивительными духами, что ножки Шуры отбивают пульс моего собственного сердца.
—
Идите проповедуйте эту философию в Греции, где тепло и
пахнет померанцем, а здесь она не
по климату. С кем это я говорил о Диогене? С вами, что ли?
Когда вышли к заставе, на небе чуть брезжило. Продолжая молчать, Ярцев и Кочевой
шли по мостовой мимо дешевых дач, трактиров, лесных складов; под мостом соединительной ветви их прохватила сырость, приятная, с
запахом липы, и потом открылась широкая длинная улица, и на ней ни души, ни огня… Когда дошли до Красного пруда, уже светало.
Вступив в ограду кладбища, Лунёв медленно
пошёл по широкой аллее, вдыхая глубоко душистый
запах лип.
Запах раскаленного кремня сменился приятной влажностью. У самого моста Ага, не оглянувшись даже на нас, спрыгнул на камни и, перекинув во всю длину повод через голову коня, взял его конец в левую руку и
пошел по зыбкой плетушке.
Поднялись
по лестнице, долго
шли длинным коридором мимо белых дверей. Евсей подумал, что это тюрьма, но его успокоил густой
запах жареного лука и ваксы, не сливавшийся с представлением о тюрьме.
В бреду
шли дни, наполненные страшными рассказами о яростном истреблении людей. Евсею казалось, что дни эти ползут
по земле, как чёрные, безглазые чудовища, разбухшие от крови, поглощённой ими, ползут, широко открыв огромные пасти, отравляя воздух душным, солёным
запахом. Люди бегут и падают, кричат и плачут, мешая слёзы с кровью своей, а слепые чудовища уничтожают их, давят старых и молодых, женщин и детей. Их толкает вперёд на истребление жизни владыка её — страх, сильный, как течение широкой реки.
Опять, когда я вышел из комнаты и
пошел по привычным комнатам, опять во мне явилась надежда, что ничего не было, но
запах этой докторской гадости, — иодоформ, карболка — поразил меня.
В это время подошел пассажирский поезд. Он на минуту остановился; темные фигуры вышли на другом конце платформы и
пошли куда-то в темноту вдоль полотна. Поезд двинулся далее. Свет из окон полз
по платформе полосами. Какие-то китайские тени мелькали в окнах, проносились и исчезали. Из вагонов третьего класса несся заглушённый шум, обрывки песен, гармония. За поездом осталась полоска отвратительного аммиачного
запаха…
Спустя полчаса Каштанка
шла уже
по улице за людьми, от которых
пахло клеем и лаком. Лука Александрыч покачивался и инстинктивно, наученный опытом, старался держаться подальше от канавы.
— Туда, на север. К соснам, к грибам, к людям, к идеям… Я бы отдал полжизни, чтобы теперь где-нибудь в Московской губернии или в Тульской выкупаться в речке, озябнуть, знаешь, потом бродить часа три хоть с самым плохоньким студентом и болтать, болтать… А сеном-то как
пахнет! Помнишь? А
по вечерам, когда гуляешь в саду, из дому доносятся звуки рояля, слышно, как
идет поезд…
Дьякон встал, оделся, взял свою толстую суковатую палку и тихо вышел из дому. Было темно, и дьякон в первые минуты, когда
пошел по улице, не видел даже своей белой палки; на небе не было ни одной звезды, и походило на то, что опять будет дождь.
Пахло мокрым песком и морем.
Две звезды большие сторожами в небесах
идут. Над горой в синем небе чётко видно зубчатую стену леса, а на горе весь лес изрублен, изрезан, земля изранена чёрными ямами. Внизу — завод жадно оскалил красные зубы: гудит, дымит, по-над крышами его мечется огонь, рвётся кверху, не может оторваться, растекается дымом.
Пахнет гарью, душно мне.
Брат мой Николай, сидя у себя в канцелярии, мечтал о том, как он будет есть свои собственные щи, от которых
идет такой вкусный
запах по всему двору, есть на зеленой травке, спать на солнышке, сидеть
по целым часам за воротами на лавочке и глядеть на поле и лес.
Шарахнутся где-нибудь добрые христиане от взмаха казачьей нагайки целой стеною в пять, в шесть сот человек, и как попрут да поналяжут стеной дружненько, так из середины только стон да
пах пойдет, а потом,
по освобождении, много видано женского уха в серьгах рваного и персты из-под колец верчены, а две-три души и совсем богу преставлялись.
Он поторопился выпить свой чай и ушёл, заявив, что ему нужно разобрать привезённые книги. Но в комнате у него, несмотря на открытые двери, стоял
запах керосина. Он поморщился и, взяв книгу, ушёл в парк. Там, в тесно сплочённой семье старых деревьев, утомлённых бурями и грозами, царила меланхолическая тишина, обессиливающая ум, и он
шёл, не открывая книги, вдоль
по главной аллее, ни о чём не думая, ничего не желая.
Первое, что остановило Аяна, как вкопанного, и потянуло к револьверу, был труп Реджа. Мертвый лежал под бизанью и, по-видимому, начинал разлагаться, так как противный, сладкий
запах шел от его лица, к которому нагнулся Аян. Шея, простреленная ружейной пулей, вспухла багровыми волдырями; левый прищуренный глаз тускло белел; пальцы, скрюченные агонией, казались вывихнутыми. Он был без шапки, полуодетый.
громко, во всю мочь голоса поет Меркулов и с удовольствием думает о том, как сладко ему будет сейчас вытянуться усталым телом на высоко взбитой охапке соломы.
По обеим сторонам дороги
идут вспаханные поля, и
по ним ходят, степенно переваливаясь с боку на бок, черно-сизые, блестящие грачи. Лягушки в болотцах и лужах кричат дружным, звенящим, оглушительным хором. Тонко
пахнет цветущая верба.
«Я, говорит, вообще-то приемлю и даже очень, но
по утрам боюсь, будет
пахнуть, а мне на дело
идти».
Четыхер оглянулся, замычал, точно больной бык, и
пошел по двору, кривыми ногами загребая бурьян, гнилые куски дерева, обломки кирпичей — точно
пахал засоренную, оброшенную землю.
Прохор Прохорыч.
По незаконности духовной-с! Двадцать седьмой год, Николай Михайлыч, купаюсь в чернилах;
слава богу, пора привыкнуть к делопроизводству… незаконность дела
по запаху слышу.