Неточные совпадения
«У него тоже были свои мысли, — подумал Самгин, вздохнув. — Да, “познание — третий инстинкт”. Оказалось, что эта мысль приводит к
богу… Убого. Убожество. “Утверждение
земного реального опыта как истины требует служения этой истине или противодействия ей, а она, чрез некоторое время, объявляет себя ложью. И так, бесплодно, трудится, кружится разум, доколе не восчувствует, что в центре круга — тайна, именуемая
бог”».
— Когда изгоняемый из рая Адам оглянулся на древо познания, он увидал, что
бог уже погубил древо: оно засохло. «И се диавол приступи Адамови и рече: чадо отринутое, не имаши путя инаго, яко на муку
земную. И повлек Адама во ад земный и показа ему вся прелесть и вся скверну, их же сотвориша семя Адамово». На эту тему мадьяр Имре Мадач весьма значительную вещь написал. Так вот как надо понимать, Лидочка, а вы…
«Веруй в
Бога, знай, что дважды два четыре, и будь честный человек, говорит где-то Вольтер, — писал он, — а я скажу — люби женщина кого хочешь, люби по-земному, но не по-кошачьи только и не по расчету, и не обманывай любовью!
Здесь был
земной рай человечества:
боги сходили с небес и роднились с людьми…
Не сегодня завтра все будет кончено, и должен буду дать отчет самому
богу во всех своих
земных делах и помышлениях.
Неприятие любой
земной тирании влечет его к
Богу; при условии, однако, что этот
Бог — тоже свободолюбец и вольнодумец, почти анархист: «Спасение, которое не было бы свободным и не исходило бы от человека свободного, ничего не сказало бы нам», — говорит
Бог — Пеги в «Невинных святых» (фр.).
И в этом виноваты не только безбожники, но еще более те, которые пользовались верой в
Бога для низших и корыстных
земных целей, для поддержания злых форм государства.
«Объясните мне, пожалуйста, — говорит он, — отчего верить в
Бога смешно, а верить в человека не смешно; верить в человечество не смешно, а верить в Царство Небесное — глупо, а верить в
земные утопии — умно?» Из западных социальных мыслителей ему ближе всех Прудон.
Образ Христа, образ
Бога был подавлен образом
земной власти и представлялся по аналогии с ней.
Индийская идея метемпсихоза чужда и противна христианскому сознанию, так как противоречит религиозному смыслу
земной истории человечества, в которой совершается искупление и спасение мира, являлся
Бог в конкретном образе человека, в которой Христос был единственной, неповторимой точкой сближения и соединения
Бога и человечества.
Согласно современному сознанию человек не имеет глубоких корней в бытии; он не божественного происхождения, он — дитя праха; но именно потому должен сделаться
богом, его ждет
земное могущество, царство в мире.
Так кончило свое
земное поприще тихое и доброе существо,
бог знает зачем выхваченное из родной почвы и тотчас же брошенное, как вырванное деревцо, корнями на солнце; оно увяло, оно пропало без следа, это существо, и никто не горевал о нем.
…Не стану вам повторять о недавней нашей семейной потере, но тяжело мне привыкать к уверенности, что нет матушки на этом свете. Последнее время она была гораздо лучше прежнего; только что немного отдохнула от этой сердечной заботы, как
богу угодно было кончить ее
земное существование…
Вообще, кажется, весь божий мир занимал его более со стороны ценности, чем какими-либо другими качествами; в детском своем умишке он задавал себе иногда такого рода вопрос: что, сколько бы дали за весь
земной шар, если бы
бог кому-нибудь продал его?
— А то сказал, что «привязанности, говорит,
земные у тебя сильны, а любила ли ты когда-нибудь
бога, размышляла ли о нем, безумная?» Я стою, как осужденная, и, конечно, в этакую ужасную минуту, как вообразила, припомнила всю свою жизнь, так мне сделалось страшно за себя…
— Мы все созданы, — заговорил отец Василий снова назидательным тоном, — не для
земных наших привязанностей, а для того, чтобы возвратиться в лоно
бога в той духовной чистоте, каковая была вдохнута первому человеку в час его сотворения, но вы вашим печалованием отвращаетесь от того. В постигшем вас горе вы нисколько не причастны, и оно постигло вас по мудрым путям божиим.
— Это уж их дело, а не мое! — резко перебил его Марфин. — Но я написал, что я христианин и масон, принадлежу к такой-то ложе… Более двадцати лет исполняю в ней обязанности гроссмейстера… Между господами энциклопедистами и нами вражды мелкой и меркантильной не существует, но есть вражда и несогласие понятий: у нас, масонов, —
бог, у них — разум; у нас — вера, у них — сомнение и отрицание; цель наша — устройство и очищение внутреннего человека, их цель — дать ему благосостояние
земное…
— А того ради и учу. Откуда баре, холеные хари? Всё из нас, из черноты
земной, а откуда еще-то? Чем больше науки, тем длинней руки, больше возьмут; а кем больше взято, у того дело и свято…
Бог посылает нас сюда глупыми детьми, а назад требует умными стариками, значит — надо учиться!
— Что дорого тебе, человек? Только
бог един дорог; встань же пред ним — чистый ото всего, сорви путы
земные с души твоей, и увидит господь: ты — один, он — один! Так приблизишься господу, это — един путь до него! Вот в чем спасение указано — отца-мать брось, указано, все брось и даже око, соблазняющее тебя, — вырви!
Бога ради истреби себя в вещах и сохрани в духе, и воспылает душа твоя на веки и веки…
— Зверь, барынька, и тот
богу молится! Вон, гляди, когда месяц полный, собака воеть — это с чего? А при солнышке собака вверх не видить, у ней глаз на даль поставлен, по земле,
земная тварь, — а при месяце она и вверх видить…
— Терпел
земную жизнь Христос, господь
бог наш, и нам повелел терпеть.
Ого! я невредим.
Каким страданиям
земнымНа жертву грудь моя ни предавалась,
А я всё жив… я счастия желал,
И в виде ангела мне
бог его послал;
Мое преступное дыханье
В нем осквернило божество,
И вот оно, прекрасное созданье.
Смотрите — холодно, мертво.
Раз в жизни человека мне чужого,
Рискуя честию, от гибели я спас,
А он — смеясь, шутя, не говоря ни слова,
Он отнял у меня всё, всё — и через час.
Белая, патриархальная голова соседа, тихое выражение лица его, насквозь проникнутого добротою и детским простодушием, приводили на память тех набожных старичков, которые уже давным-давно отказались от всех
земных, плотских побуждений и обратили все помыслы свои к
богу.
Вспомнила! ноженьки стали,
Силюсь идти, а нейду!
Думала я, что едва ли
Прокла в живых я найду…
Нет! не допустит Царица Небесная!
Даст исцеленье икона чудесная!
Я осенилась крестом
И побежала бегом…
Сила-то в нем богатырская,
Милостив
Бог, не умрет…
Вот и стена монастырская!
Тень уж моя головой достает
До монастырских ворот.
Я поклонилася
земным поклоном,
Стала на ноженьки, глядь —
Ворон сидит на кресте золоченом,
Дрогнуло сердце опять!
Просидев около часа с глаза на глаз с Червевым, она стала сама резюмировать в своем уме его положения и начертала такую схему: характер в высшей мере благородный и сильный; воля непреклонная; доброта без границ; славолюбия — никакого, бессребреник полный, терпелив, скромен и проникнут богопочтением, но
бог его «не в рукотворном храме», а все
земные престолы, начальства и власти — это для него совсем не существует.
— Полина! — вскричал Рославлев, схватив за руку больную, — так, это я — друг твой! Но
бога ради, успокойся! Несчастная! я оплакивал тебя как умершую; но никогда — нет, никогда не проклинал моей Полины! И если бы твое
земное счастие зависело от меня, то, клянусь тебе
богом, мой друг, ты была бы счастлива везде… да, везде — даже в самой Франции, — прибавил тихим голосом Рославлев, и слезы его закапали на руку Полины, которую он прижимал к груди своей.
Ты,
земной ангел, без меня не потеряла бы свою беспечность… теперь всё кончено… от моего прикосновения увяли твои надежды… махни рукой твоему спокойствию… цветы не растут посреди бунтующего моря, где есть демон, там нет
бога…
— Не таковский я человек, сударыня Наталья Николаевна, чтобы жаловаться или трусить, — угрюмо заговорил он. — Я вам только как благодетельнице моей и уважаемой особе чувства мои изложить пожелал. Но господь
бог ведает (тут он поднял руку над головою), что скорее шар
земной в раздробление придет, чем мне от своего слова отступиться, или… (тут он даже фыркнул) или трусить, или раскаиваться в том, что я сделал! Значит, были причины! А дочери мои из повиновения не выдут, во веки веков, аминь!
— Да, про весь рабочий народ земли, про всю её силу, вечный источник боготворчества! Вот просыпается воля народа, соединяется великое, насильно разобщённое, уже многие ищут возможности, как слить все силы
земные в единую, из неё же образуется, светел и прекрасен, всеобъемлющий
бог земли!
Вспоминая теперь Ларионовы слова, кажется мне, что видел он
бога великим мастером прекраснейших вещей, и человека считал неумелым существом, заплутавшимся на путях
земных, и жалел его, бесталанного наследника великих богатств,
богом ему отказанных на сей земле.
— Вашей святости —
земной поклон! Помолитесь-ко за Савёлку, не будет ли ему от
бога толку? Научите, как господу угодить — воровать мне погодить, али — как побольше стащу — поставить пудовую свещу?
— Не к чему мне тут быть, разве это моё дело! Сам я
бог, пастырь всего скота
земного, да! И уйду завтра в поле! На что загнали меня сюда, в холод, в темноту?. Моё ли дело?
Молился он
богу всегда с
земными поклонами и любил кадить у себя в комнате ладаном.
Смерти боялись только богатые мужики, которые чем больше богатели, тем меньше верили в
бога и в спасение души и лишь из страха перед концом
земным, на всякий случай, ставили свечи и служили молебны.
Александр. Вдвоём мы устроим там рай
земной. Миленький этакий городишко, бабёнки, купчишки, и над ними
боги и цари — pere et fils! [отец и сын (франц.) — Ред.] Идиллия в прозе!
Еще удар последний не совершился, но Иоанн, избранный
богом, не опустит державной руки своей, доколе не сокрушит врагов и не смешает их праха с
земною перстню.
— «Нет, сударь, — подхватил Рубановский, — пороки, точно, вес, тяжесть, которая давит, гнетет дух человеческий, не дает ему возноситься к
богу, придавливает его к земле, к
земным помыслам…» Тут Рубановский долго говорил и, конечно, говорил то, чего сам не понимал.
А вам, Ольга Петровна, могу высказать только одно: я считал вас всегда ангелом
земным, а теперь вижу, что и не ошибся в том; за вас я и молиться не смею, потому что вы, вероятно, угоднее меня
богу.
Посмотри, как человек усиливается воздвигнуть башню Вавилонскую и как не может ничего сделать. Рим, твердейший столп храма
земного, сильнейшее проявление человека Адамова, последняя твердыня его, — разве не носил зародыш своей гибели в самом развитии своем? Борение составляло его жизнь, ибо борение назначено в удел Адаму — пот, и пот кровавый. Но как во Адаме все умирают, так во Христе все оживут. Господь примиряет с собою человека, и чем же? — Он снисшел до человека, чтоб человека возвысить до
бога.
Он отрешался от мира
земного, он слышал глас Иисуса, призывавший его туда, в обитель любви и надежды, туда, где поют
бога чистые ангелы, где души праведных его видят, где между ними и покаявшиеся грешники…
А когда возвращался Пустовалов, она рассказывала ему вполголоса про ветеринара и его несчастную семейную жизнь, и оба вздыхали и покачивали головами, и говорили о мальчике, который, вероятно, скучает по отце, потом, по какому-то странному течению мыслей, оба становились перед образами, клали
земные поклоны и молились, чтобы
бог послал им детей.
Склонив главу, едва Мария дышит,
Дрожит как лист и голос
бога слышит:
«Краса
земных любезных дочерей,
Израиля надежда молодая!
— Чего полно? Не вру… Знамо, с каторги беглый, — сказал старик. — За фальшивы бумажки сослан был, в третий раз теперь бегает… Ну, да
Бог с ним — лежите, братие, со усердием, ничего же
земное в себе помышляя.
— Вот уж истинно ангелоподобное пение там было. Стоишь, бывало, за службой-то — всякую
земную печаль отложишь, никакая житейская суета в ум не приходит… Да, велико дело церковное пение!.. Душу к
Богу подъемлет, сердце от злых помыслов очищает…
— Молитесь
Богу, дети! — сказал им Иван Григорьич. — Кладите
земные поклоны, творите молитву за мной: «Сохрани, Господи, и помилуй рабу твою, девицу Агриппину! Воздай ей за добро добром, Владыко многомилостивый!»
Удивляется притче Поток молодой:
«Если князь он, иль царь напоследок,
Что ж метут они землю пред ним бородой?
Мы честили князей, но не эдак!
Да и полно, уж вправду ли я на Руси?
От
земного нас
бога Господь упаси!
Нам Писанием велено строго
Признавать лишь небесного
Бога...
И во гневе за меч ухватился Поток:
«Что за хан на Руси своеволит?»
Но вдруг слышит слова: «То
земной едет
бог,
То отец наш казнить нас изволит!»
И на улице, сколько там было толпы,
Воеводы, бояре, монахи, попы,
Мужики, старики и старухи —
Все пред ним повалились на брюхи.
И пожарище родное
Обозрев в последний раз:
«Дым, пар дымный, все
земное,
Вечность,
боги, лишь у вас!
Как уходят клубы дыма,
Так уходят наши дни!
Боги, вечны вы одни, —
Все
земное идет мимо...
«Нельзя служить вместе двум хозяевам. Одному угодишь, другого обидишь. Нельзя служить
богу и плоти. Либо
земной жизни будешь работать, либо
богу. Поэтому не заботьтесь о том, что будете есть и пить и чем одеваться. Ведь жизнь мудренее пищи и одежды, а
бог дал вам ее».
Перекрестясь на алтарь, он положил
земной поклон
Богу и храму его, с которым он ныне прощался навеки. Затем тихо отдал, на все четыре стороны, по одному глубокому поясному поклону. Это было безмолвное прощание его с народом.