Неточные совпадения
Казалось по временам: то буря гулко гремит в небесах, раскатываясь в бесконечном просторе, то лишь степной
ветер звенит в траве,
на кургане, навевая смутные грезы о минувшем.
Тихо шепчутся березы над могилами кладбища, да
ветер волнует хлеба
на нивах и
звенит унылою, бесконечною песней в проволоках придорожного телеграфа.
Малюта вышел. Оставшись один, Максим задумался. Все было тихо в доме; лишь
на дворе гроза шумела да время от времени
ветер, ворвавшись в окно, качал цепи и кандалы, висевшие
на стене, и они, ударяя одна о другую,
звенели зловещим железным звоном. Максим подошел к лестнице, которая вела в верхнее жилье, к его матери. Он наклонился и стал прислушиваться. Все молчало в верхнем жилье. Максим тихонько взошел по крутым ступеням и остановился перед дверью, за которою покоилась мать его.
То был не человеческий голос, не рожок, не гусли, а что-то похожее
на шум
ветра в тростнике, если бы тростник мог
звенеть, как стекло или струны.
Последний стих
прозвенел и потерялся в воздухе, покрытый явно сочувственным шорохом берез, шевеливших
на легком
ветру нависшими ветками. Ямщик, казалось, забыл уже о седоках, и через минуту песня опять тянулась, отвечая шороху деревьев...
Эй, хлопче, не довелось тебе слышать, как играл Опанас Швидкий, а теперь уж и не услышишь! Вот же и не хитрая штука бандура, а как она у знающего человека хорошо говорит. Бывало, пробежит по ней рукою, она ему все и скажет: как темный бор в непогоду шумит, и как
ветер звенит в пустой степи по бурьяну, и как сухая травинка шепчет
на высокой козацкой могиле.
— Эге, это я знаю! Хорошо знаю, как дерево говорит… Дерево, хлопче, тоже боится… Вот осина, проклятое дерево, все что-то лопочет, — и
ветру нет, а она трясется. Сосна
на бору в ясный день играет-звенит, а чуть подымется
ветер, она загудит и застонет. Это еще ничего… А ты вот слушай теперь. Я хоть глазами плохо вижу, а ухом слышу: дуб зашумел, дуба уже трогает
на поляне… Это к буре.
Садится Орша
на коня,
Дал знак рукой, гремя,
звеня,
Средь вопля женщин и детей
Все повскакали
на коней,
И каждый с знаменьем креста
За ним проехал в ворота;
Лишь он, безмолвный, не крестясь,
Как бусурман, татарский князь,
К своим приближась воротам,
Возвел глаза — не к небесам;
Возвел он их
на терем тот,
Где прежде жил он без забот,
Где нынче
ветер лишь живет,
И где, качая изредка
Дверь без ключа и без замка,
Как мать качает колыбель,
Поет гульливая метель!..