Неточные совпадения
—
Подождите, милая Катерина Осиповна, я
не сказала главного,
не сказала окончательного, что решила в эту ночь. Я чувствую, что, может быть, решение мое ужасно — для меня, но предчувствую, что я уже
не переменю его ни
за что, ни
за что, во всю жизнь мою, так и будет. Мой милый, мой
добрый, мой всегдашний и великодушный советник и глубокий сердцеведец и единственный друг мой, какого я только имею в мире, Иван Федорович, одобряет меня во всем и хвалит мое решение… Он его знает.
—
Добро, — сказал он ей, после некоторого молчания, —
жди себе кого хочешь в избавители, а покамест сиди в этой комнате, ты из нее
не выдешь до самой свадьбы. — С этим словом Кирила Петрович вышел и запер
за собою двери.
…Вся наша ялуторовская артель нетерпеливо меня
ждет. Здесь нашел я письма. Аннушка всех созвала на Новый год. Я начну дома это торжество благодарением богу
за награду после 10 лет [10-ти лет — ссылки на поселение.]
за возобновление завета с друзьями — товарищами изгнания… Желаю вам,
добрый друг, всего отрадного в 1850 году. Всем нашим скажите мой дружеский оклик: до свиданья! Где и как,
не знаю, но должны еще увидеться…
Мать прислушивалась к спору и понимала, что Павел
не любит крестьян, а хохол заступается
за них, доказывая, что и мужиков
добру учить надо. Она больше понимала Андрея, и он казался ей правым, но всякий раз, когда он говорил Павлу что-нибудь, она, насторожась и задерживая дыхание,
ждала ответа сына, чтобы скорее узнать, —
не обидел ли его хохол? Но они кричали друг на друга
не обижаясь.
— Да почти каждый день, а иногда по два раза в один день; такой
добрый, так полюбил нас… Ну вот, говорит Наденька: «Есть хочу да и только! пора
за стол». — «А как Александр Федорыч, говорю я, будет?..» — «
Не будет, говорит она, хотите пари, что
не будет? нечего
ждать…» — Любецкая резала Александра этими словами, как ножом.
Параша. Отчего ж
не пойти! Только я тебе наперед говорю, — чтоб у нас брани
не было! Отдавай меня
за того, кого я сама полюблю. А уж ты меня
не неволь! А то ежели я выду против воли да с моим сердцем, так
добра не жди.
Подождите, говорит,
подождите; я с своими коплеными нескоро расстанусь; прежде я вас жить поучу,
за свое
добро над вами покуражусь так, что вы и деньгам
не обрадуетесь».
— А вот нам, коли молвить правду,
не больно тошно, что брата нету: кабы да при теперешнем житье, так с ним
не наплакаться стать; что греха таить, пути в нем
не было, мужик был плошный, неработящий, хмельным делом почал было напоследях-то заниматься; вестимо, какого уж тут
ждать добра, что уж это
за человек, коли да у родного брата захребетником жил, — вот разве бабу его так жаль: славная была баба, смирная, работящая… ну да, видно, во всем бог… на то его есть воля… ох-хо-хо…
Николаев. Нет, брат,
не извиняй…
Добро бы раз, а то вчера обедать
ждали,
ждали до шести часов… Так говорил бы, что я, мол, такой важный барин, что с вами знакомиться
не хочу, так бы и знали, сели бы
за стол в четыре; по крайней мере
не ели бы подогретое… Нет, я, брат,
ждать никого
не люблю.
В заботе новой, в думах строгих
Мы совещались до утра,
Стараясь вразумить немногих,
Не внявших вестнику
добра:
Душой погибнув незвозвратно,
Они
за нами
не пошли
И обновиться благодатно
Уж
не хотели,
не могли.
В них сердце превратилось в камень,
Навек оледенела кровь…
Но в ком, как под золою пламень,
Таились совесть и любовь,
Тот жадно
ждал беседы новой,
С душой, уверовать готовой…
— Благодарю, сэр… Сигары у вас, кажется, хорошие! — проговорил он, понюхав сигару, и тотчас же закурил ее, швырнув свой окурок. —
Добрая сигара! Гаванская и высшего сорта! — прибавил он, потянув носом дым. — Отчего «Нита»
не выдержала? Да опять-таки по моей самонадеянности и жадности… Да… «Нита» была перегружена, а я жалел бросить
за борт часть драгоценного груза… Все
ждал до последней минуты… И когда мы побросали бочки с палубы, было поздно… Волны залили «Ниту», и она с моими долларами пошла ко дну…
А как работник-от делает как-нибудь да хоронится
за небось, да как и хозяин-от на авоське в ярмонку выезжает —
добра не жди.
—
За лекаря Антона ручается мне Аристотель: учился у брата его; палатные мастера — фрязы, люди
добрые, смирные… Однако… кто ведает?.. Мамон, вели
подождать казнить до приезда немчина-лекаря; да смотри, чтобы на злодеях железа
не спали!..
Вдруг зашумело что-то вверху; поднял голову Яков Потапович и видит — коршун громадный из поднебесья круги задает и прямо на княжну Евпраксию спускается. Выступил вперед Яков Потапович, заслонил собою дорогую спутницу и
ждет врага, прямо на него глядючи. Как камень падает коршун сверху к нему на грудь, клювом ударяет в самое сердце, да
не успел глубоко острого клюва запустить, как схватил его
добрый молодец
за самую шею и сжал, что есть силы, правой рукой.
— Прощай, друг, я
не останусь у тебя завтракать. Боюсь, чтобы твои гости, упоенные
добрым вином и торжество будущих своих побед
не вздумали оскорблять меня
за то, что я
не согласен с их шарлатанством. Меня дома
ждут жена и дети, и я в кругу их отдохну от всего, что здесь слышал и видел.
Женщины на этот счет очень проницательны и готовы дать
добрый совет: «вы
подождите немного и тогда можете в мамки». Это ужасно! Все читают ее позор. Она
не хочет идти на старое место, где ее любили и берегли. Ей совестно
добрых людей, которым она заплатила
за их
добрые чувства к ней непочтительностью и неблагодарностью. Но, однако, доколе придет ее час, ей необходимо надо пристроиться — и она ищет средства сделать это как-нибудь иначе.
Ждали добрые люди этой расправы над лихим казаком с нетерпением, но годы шли
за годами, а бог Дукача
не стукал.