Неточные совпадения
С 19 по 21 августа мы простояли
на месте. Стрелки по очереди ходили
на охоту, и очень удачно. Они убили козулю и двух кабанов, а Дерсу убил оленя. Из голеней и берцовых костей изюбра он вынул костный жир, подогрел его немного
на огне и слил в баночку. Жир этот у туземцев предназначается для смазки ружей. После кипячения он остается жидким и не
застывает на морозе.
Ведь всего пять шесть блюд: те, которые должны быть горячие, поставлены
на таких
местах, что не
остынут; видишь, в углублениях, — это ящики с кипятком, — говорит старшая сестра.
И развязка не заставила себя ждать. В темную ночь, когда
на дворе бушевала вьюга, а в девичьей все улеглось по
местам, Матренка в одной рубашке, босиком, вышла
на крыльцо и села. Снег хлестал ей в лицо, стужа пронизывала все тело. Но она не шевелилась и бесстрашно глядела в глаза развязке, которую сама придумала. Смерть приходила не вдруг, и процесс ее не был мучителен. Скорее это был сон, который до тех пор убаюкивал виноватую, пока сердце ее не
застыло.
Когда огненный ураган пронесется, земля
остынет и перестанет дымиться, уцелевшие кроншнепы, иногда далеко отогнанные разливом огня, сейчас возвращаются к своим гнездам, и если найдут их сгоревшими, то немедленно завивают новые, как ближе к старым и непременно
на местах или местечках, уцелевших от огня.
Вот она припала носом к одному
месту и слабо вильнула хвостом — значит, напала
на след дупеля; вот сделала несколько шагов вперед, приподняла переднюю ногу, вытянулась и точно
застыла в живописной позе.
Осень приближалась к концу; грязь
на улицах
застыла;
местами, где было мало езды, виднелись уже полосы снега. Над городом навис темный октябрьский вечер.
— Как знать, милый друг маменька! А вдруг полки идут! Может быть, война или возмущение — чтоб были полки в срок
на местах! Вон, намеднись, становой сказывал мне, Наполеон III помер, — наверное, теперь французы куролесить начнут! Натурально, наши сейчас вперед — ну, и давай, мужичок, подводку! Да в
стыть, да в метель, да в бездорожицу — ни
на что не посмотрят: поезжай, мужичок, коли начальство велит! А нас с вами покамест еще поберегут, с подводой не выгонят!
Она вглядывалась в полевую даль, вглядывалась в эти измокшие деревни, которые в виде черных точек пестрели там и сям
на горизонте; вглядывалась в белые церкви сельских погостов, вглядывалась в пестрые пятна, которые бродячие в лучах солнца облака рисовали
на равнине полей, вглядывалась в этого неизвестного мужика, который шел между полевых борозд, а ей казалось, что он словно
застыл на одном
месте.
Проводив его глазами, Егорушка обнял колени руками и склонил голову… Горячие лучи жгли ему затылок, шею и спину. Заунывная песня то замирала, то опять проносилась в стоячем, душном воздухе, ручей монотонно журчал, лошади жевали, а время тянулось бесконечно, точно и оно
застыло и остановилось. Казалось, что с утра прошло уже сто лет… Не хотел ли бог, чтобы Егорушка, бричка и лошади замерли в этом воздухе и, как холмы, окаменели бы и остались навеки
на одном
месте?
Он упал животом
на песок, схватил кота и Тетку и принялся обнимать их. Тетка, пока он тискал ее в своих объятиях, мельком оглядела тот мир, в который занесла ее судьба, и, пораженная его грандиозностью,
на минуту
застыла от удивления и восторга, потом вырвалась из объятий хозяина и от остроты впечатления, как волчок, закружилась
на одном
месте. Новый мир был велик и полон яркого света; куда ни взглянешь, всюду, от пола до потолка, видны были одни только лица, лица, лица и больше ничего.
Кинулся было Белоус назад в затвор, да Брехун повис у него
на руке и оттащил. Опять застонал атаман, но стыдно ему сделалось своих, а обитель кишела народом. А Охоня стояла
на том же
месте, точно
застыла. Ах, лучше бы атаман убил ее тут же, чем принимать позор. Брехун в это время успел распорядиться, чтобы к затвору приставить своих и беречь затворниц накрепко.
В пристройке, где он дал мне
место, сел я
на кровать свою и
застыл в страхе и тоске. Чувствую себя как бы отравленным, ослаб весь и дрожу. Не знаю, что думать; не могу понять, откуда явилась эта мысль, что он — отец мой, — чужая мне мысль, ненужная. Вспоминаю его слова о душе — душа из крови возникает; о человеке — случайность он
на земле. Всё это явное еретичество! Вижу его искажённое лицо при вопросе моём. Развернул книгу, рассказывается в ней о каком-то французском кавалере, о дамах… Зачем это мне?
Она глупо улыбнулась и
застыла на своем
месте.
Если насытить воду селитряным порошком, а потом подсыпать еще селитры лишней, всё согреть и не мешавши дать
остынуть, то селитра лишняя не ляжет порошком
на дне воды, а соберется вся шестигранными столбиками и сядет
на дне и по бокам, столбик подле столбика. Если насытить воду селитряным порошком и поставить в теплом
месте, то вода уйдет паром, а селитра лишняя также сложится столбиками шестигранными.
Это бывает оттого, что где-нибудь
на земле воздух очень разогреется, а в другом
месте остынет, — тогда и начинается ветер, и низом идет холодный дух, а верхом — теплый, так же как с надворья в избу.
— Вы догадаетесь, господа, что мы проводили этого изверга проклятиями и снова
застыли на своих
местах, еще более отчаявшиеся.
Он был уже в швейцарской, а я все еще стояла
на одном
месте, не в силах двинуться, ни пошевелиться, так глубоко было охватившее меня волнение. И только увидя генеральское пальто моего отца в руках швейцара, я словно очнулась от моего столбняка, опрометью бросилась к нему и
застыла без слез, без стона
на его груди.