Неточные совпадения
Самгин нередко встречался с ним в Москве и даже, в свое время, завидовал ему, зная, что Кормилицын достиг
той цели, которая соблазняла и его, Самгина: писатель тоже собрал обширную коллекцию нелегальных стихов, открыток, статей,
запрещенных цензурой; он славился
тем, что первый узнавал анекдоты из жизни министров, епископов, губернаторов, писателей и вообще упорно, как судебный следователь, подбирал все, что рисовало людей пошлыми, глупыми, жестокими, преступными.
Нашел папку с коллекцией нелегальных открыток, эпиграмм,
запрещенных цензурой стихов и, хмурясь, стал пересматривать эти бумажки. Неприятно было убедиться в
том, как все они пресны, ничтожны и бездарны в сравнении с
тем, что печатали сейчас юмористические журналы.
Она убежала, отвратительно громко хлопнув дверью спальни, а Самгин быстро прошел в кабинет, достал из книжного шкафа папку, в которой хранилась коллекция
запрещенных открыток, стихов, корректур статей, не пропущенных цензурой. Лично ему все эти бумажки давно уже казались пошленькими и в большинстве бездарными, но они были монетой, на которую он покупал внимание людей, и были ценны
тем еще, что дешевизной своей укрепляли его пренебрежение к людям.
Между
тем она, по страстной, нервной натуре своей, увлеклась его личностью, влюбилась в него самого, в его смелость, в самое это стремление к новому, лучшему — но не влюбилась в его учение, в его новые правды и новую жизнь, и осталась верна старым, прочным понятиям о жизни, о счастье. Он звал к новому делу, к новому труду, но нового дела и труда, кроме раздачи
запрещенных книг, она не видела.
Я прямо, но очень хладнокровно спросил его, для чего ему это нужно? И вот до сих пор не могу понять, каким образом до такой степени может доходить наивность иного человека, по-видимому не глупого и «делового», как определил его Васин? Он совершенно прямо объяснил мне, что у Дергачева, по подозрениям его, «наверно что-нибудь из
запрещенного, из
запрещенного строго, а потому, исследовав, я бы мог составить
тем для себя некоторую выгоду». И он, улыбаясь, подмигнул мне левым глазом.
Секретарь сидел на противоположном конце возвышения и, подготовив все
те бумаги, которые могут понадобиться для чтения, просматривал
запрещенную статью, которую он достал и читал вчера. Ему хотелось поговорить об этой статье с членом суда с большой бородой, разделяющим его взгляды, и прежде разговора хотелось ознакомиться с нею.
Только при особенном культивировании порока, как оно производится в этих учреждениях, можно было довести русского человека до
того состояния, до которого он был доведен в бродягах, предвосхитивших новейшее учение Ницше и считающих всё возможным и ничто не
запрещенным и распространяющих это учение сначала между арестантами, а потом между всем народом.
Мы и наши товарищи говорили в аудитории открыто все, что приходило в голову; тетрадки
запрещенных стихов ходили из рук в руки,
запрещенные книги читались с комментариями, и при всем
том я не помню ни одного доноса из аудитории, ни одного предательства.
При жизни своей видел он, что и его сочинения преданы были огню [Сочинения Ария Монтана, издавшего в Нидерландах первый реестр
запрещенным книгам, вмещены были в
тот же реестр.].
— Я читаю
запрещенные книги. Их запрещают читать потому, что они говорят правду о нашей, рабочей жизни… Они печатаются тихонько, тайно, и если их у меня найдут — меня посадят в тюрьму, — в тюрьму за
то, что я хочу знать правду. Поняла?
— Как вы думаете, — спросил Павел, — если заподозрят учителей в
том, что они
запрещенные книги раздают, — посадят в острог за это?
Второе, хотя учителя дают и разрешенную книгу, но суть в ней
та же, что и в
запрещенной, только слова другие, правды меньше — два.
Его перу принадлежал в «Современных известиях» ряд фельетонов о наших революционерах в Швейцарии —
тема, по
тому времени совершенно
запрещенная.
— Ну, а я так нет!.. Я не таков! — возразил, смеясь, Ченцов. — Не знаю, хорошее ли это качество во мне или дурное, но только для меня без препятствий, без борьбы, без некоторых опасностей, короче сказать, без
того, чтобы это был
запрещенный, а не разрешенный плод, женщины не существует: всякая из них мне покажется тряпкой и травою безвкусной, а с женою, вы понимаете, какие же могут быть препятствия или опасности?!.
Несмотря ни на какие клейма, кандалы и ненавистные пали острога, заслоняющие ему божий мир и огораживающие его, как зверя в клетке, — он может достать вина,
то есть страшно
запрещенное наслаждение, попользоваться клубничкой, даже иногда (хоть и не всегда) подкупить своих ближайших начальников, инвалидов и даже унтер-офицера, которые сквозь пальцы будут смотреть на
то, что он нарушает закон и дисциплину; даже может, сверх торгу, еще покуражиться над ними, а покуражиться арестант ужасно любит,
то есть представиться пред товарищами и уверить даже себя хоть на время, что у него воли и власти несравненно больше, чем кажется, — одним словом, может накутить, набуянить, разобидеть кого-нибудь в прах и доказать ему, что он все это может, что все это в «наших руках»,
то есть уверить себя в
том, о чем бедняку и помыслить невозможно.
Но деньги всегда и везде можно тратить,
тем более что
запрещенный плод вдвое слаще.
Ушкуйник-то ушкуйником, а вот кто такой Никитушка Ломов, — заинтересовало меня. Когда я спросил об этом Николая Васильева,
то он сказал мне: «Погоди, узнаешь!» — И через несколько дней принес мне
запрещенную тогда книгу Чернышевского «Что делать?».
— Эту пьесу следует запретить. Довольно уж разной нигилятины и своей, а
то еще переводная!.. Да там прямо призыв к бунту!.. Играла прекрасно… Ну да только и она все-таки с душком, читает на вечеринках
запрещенные стихи, Некрасова читает!..
— Вот уж этого я не говорил, Иван Иванович! Ей-богу, не говорил! Извольте рассудить по чистой совести сами: вам, без всякого сомнения известно, что, согласно с видами начальства, запрещено в городе,
тем же паче в главных градских улицах, прогуливаться нечистым животным. Согласитесь сами, что это дело
запрещенное.
Смутно помню, как однажды, собрав у нас вокруг себя мужскую молодежь, Борисов читал вслух
запрещенную рукописную поэму «Имам-козел». Все смеялись содержанию, состоявшему, если память мне не изменяет, в
том, что корыстолюбивый Имам, желая напугать правоверных ликом дьявола, надел свежую шкуру убитого козла, которая приросла к нему и сделала его общим посмешищем.
Отдадим же древней Руси справедливость хотя в
том, что она ничуть не хуже, чем новая, умела внести скуку во все официальные отношения и умела изыскивать средства для пользования
запрещенными приятностями жизни.
Прежде всего он ее, разумеется, добре вылевкасил крепким казанским алебастром, так что стал этот левкас гладок и крепок, как слоновья кость, а потом разбил на ней четыре ровные места и в каждом месте обозначил особливую малую икону, да еще их стеснил
тем, что промежду них на олифе золотом каймы положил, и стал писать: в первом месте написал рождество Иоанна Предтечи, восемь фигур и новорожденное дитя, и палаты; во втором — рождество пресвятыя Владычицы Богородицы, шесть фигур и новорожденное дитя, и палаты, в третьем — Спасово пречистое рождество, и хлев, и ясли, и предстоящие Владычица и Иосиф, и припадшие боготечные волхвы, и Соломия-баба, и скот всяким подобием: волы, овцы, козы и осли, и сухолапль-птица, жидам
запрещенная, коя пишется в означение, что идет сие не от жидовства, а от божества, все создавшего.
В один знойный летний день, когда душно было сидеть и в избе, и в палатке, и в калмыцкой кибитке, несмотря на
то, что боковые кошмы были подняты и воздух свободно проходил сквозь решетчатые стенки войлочного шатра, семейство Болдухиных сидело с несколькими посетителями в тени своей избы и, не смущаясь, жаром, готовилось пить чай, тогда еще не
запрещенный докторами, потому что их не было.
Она его всем своим холодным корпусом замещала, и я с особой усладой тайного узнавания прижималась к ней стриженым, горячим от лета, затылком, читая Валерии вслух
запрещенные матерью и поэтому Валерией разрешенные — в руки данные — «Мертвые Души», до которых — мертвецов и душ — так никогда и не дочиталась, ибо в последнюю секунду, когда вот-вот должны были появиться — и мертвецы и души — как нарочно слышался шаг матери (кстати, она так никогда и не вошла, а всегда только, в нужную минуту — как по заводу — проходила) — и я, обмирая от совсем уже другого — живого страха, пихала огромную книгу под кровать (
ту!).
— Извините, не сообразил. Позвольте, я вам объясню. Этот черкес да еще с другим, товарищем по спиртовому делу, у нас первые…
То есть, проще вам сказать, спиртоносы, на прииска
запрещенным способом спирт доставляют и выменивают рабочим на золото. Отличные дела делают.
Для призыва к часовенной службе
запрещенные колокола заменялись «билами» и «клепалами»,
то есть повешенными на столбах досками, в которые колотили деревянными молотками.
Суеверие разумности возмездия сильнее всего поддерживается
тем, что страх перед наказанием на время удерживает людей от совершения
запрещенных поступков. Но запрещение это не уменьшает, а увеличивает желание дурного, как плотина не уменьшает напора течения реки, а только усиливает его.
Но в сущности легче ли было от этого? Изменило ли его отсутствие хоть сколько-нибудь участь пьяного Шишкина? И едва кончил он, как раздался взрыв неистовых криков и топанья. Особенно отличались хоры, шумевшие по двум причинам: первая
та, что читал свой брат гимназист, которого поэтому «нужно поддержать»; а вторая, читалось
запрещенное — слово, вечно заключающее в себе что-то влекущее, обаятельное.
Каждый Анцыфрик, каждый Малгоржан в
то же самое утро, как только узнали об аресте Луки, поспешили домой и тщательно перерыли и пересмотрели все книжки, все бумажки свои; но запретных плодов между ними, за исключением двух-трех невинных фотографических карточек, решительно не оказалось, несмотря на все стремление этих господ подвести хотя что-либо, собственной цензурой, под категорию
запрещенного.
В большом количестве списков ходила в студенчестве поэма Минского „Гефсиманская ночь“,
запрещенная цензурою. Христос перед своим арестом молится в Гефсиманском саду. Ему является сатана и убеждает и полнейшей бесплодности
того подвига, на который идет Христос, в полнейшей ненужности жертвы, которую он собирается принести для человечества. Рисует перед ним картины разврата пап, костры инквизиции…
Как счастлив Антонио своими мечтами! Чудное дитя судьбы, он в совершенном неведении о
том, что для него делается и как о нем хлопочут! Он не знает ни о знатности и богатстве своего отца, ни о
том, что этот изверг отказывается от него. Счастливое неведение! пускай в нем и остается. Это житель рая, пока он не вкусил
запрещенного плода. Наша обязанность оставить его в этом очаровании.
С этою успокоительною мыслью (но всё-таки с надеждой на исполнение своей
запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о
том, как она войдет и чтó скажет.
— Что-то гадкое есть в
том чувстве, которое она возбудила во мне, что-то
запрещенное.