Неточные совпадения
— Ага! попались! — закричал он, маленькими шажками подбегая к Володе, схватил его за голову и начал тщательно рассматривать его макушку, — потом с совершенно серьезным выражением отошел от него, подошел к столу и начал дуть под клеенку и крестить ее. — О-ох жалко! О-ох больно!.. сердечные… улетят, —
заговорил он потом дрожащим от слез голосом, с
чувством всматриваясь в Володю, и стал утирать рукавом действительно падавшие слезы.
— Во мне простое
чувство справедливости
заговорило, а вовсе не родственное, — возразил запальчиво Аркадий. — Но так как ты этого
чувства не понимаешь, у тебя нет этого ощущения, то ты и не можешь судить
о нем.
Странное, однако,
чувство одолело меня, когда решено было, что я еду: тогда только сознание
о громадности предприятия
заговорило полно и отчетливо. Радужные мечты побледнели надолго; подвиг подавлял воображение, силы ослабевали, нервы падали по мере того, как наступал час отъезда. Я начал завидовать участи остающихся, радовался, когда являлось препятствие, и сам раздувал затруднения, искал предлогов остаться. Но судьба, по большей части мешающая нашим намерениям, тут как будто задала себе задачу помогать.
— Вы ужасно расчетливы; вы всё хотите так сделать, чтоб я еще оставалась в долгу. Когда вы воротились из-за границы, вы смотрели предо мною свысока и не давали мне выговорить слова, а когда я сама поехала и
заговорила с вами потом
о впечатлении после Мадонны, вы не дослушали и высокомерно стали улыбаться в свой галстук, точно я уж не могла иметь таких же точно
чувств, как и вы.
Что касается до имущественного вопроса, то хотя Тулузов и заграбастал все деньги Петра Григорьича в свои руки, однако недвижимые имения Екатерина Петровна сумела сберечь от него и делала это таким образом, что едва он
заговаривал о пользе если не продать, то, по крайней мере, заложить какую-нибудь из деревень, так как на деньги можно сделать выгодные обороты, она с ужасом восклицала: «Ах, нет, нет, покойный отец мой никогда никому не был должен, и я не хочу должать!» Сообразив все это, Екатерина Петровна определила себе свой образ действия и не сочла более нужным скрывать перед мужем свое до того таимое от него
чувство.
Софья Николавна скоро одумалась, вновь раскаянье
заговорило в ней, хотя уже не с прежнею силой; она переменила тон, с искренним
чувством любви и сожаления она обратилась к мужу, ласкала его, просила прощенья, с неподдельным жаром говорила
о том, как она счастлива, видя любовь к себе в батюшке Степане Михайлыче, умоляла быть с ней совершенно откровенным, красноречиво доказала необходимость откровенности — и мягкое сердце мужа, разнежилось, успокоилось, и высказал он ей все, чего решился было ни под каким видом не сказывать, не желая ссорить жену с семьей.
Он представился, пробормотал
о погоде и, думая, может быть, что для меня самое важное — обрести
чувство устойчивости,
заговорил о Гезе.
Несчастливцев. Он солгал, бесстыдно солгал.
О, как гнусен может быть человек! Но если… Пусть лучше он лжет, чем говорит правду! Я только прибью его… Но если моя благочестивая тетушка, этот образец кротости и смирения…
О, я тогда
заговорю с ней по-своему. Посмеяться над
чувством, над теплыми слезами артиста! Нет, такой обиды не прощает Несчастливцев! (Уходит.)
Так она сказала, и я не узнал в ней Молли из бордингауза. Это была девушка на своем месте, потрясенная, но стойкая в тревоге и
чувстве. Я подивился также самообладанию Галуэя и Дигэ;
о Томсоне трудно сказать что-нибудь определенное: услышав, как
заговорил Дюрок, он встал, заложил руки в карманы и свистнул.
Мы действительно разговорились. Венцель, видимо, очень много читал и, как сказал Заикин, знал и языки. Замечание капитана
о том, что он «стихи долбит», тоже оказалось верным: мы
заговорили о французах, и Венцель, обругав натуралистов, перешел к сороковым и тридцатым годам и даже с
чувством продекламировал «Декабрьскую ночь» Альфреда де Мюссе. Он читал хорошо: просто и выразительно и с хорошим французским выговором. Кончив, он помолчал и прибавил...
Владимир Сергеич толковал ей
о своих
чувствах, а она либо не отвечала ему вовсе, либо обращала его внимание на платья дам, на смешные лица иных мужчин, на ловкость, с которой танцевал ее брат, на красоту Марьи Павловны,
заговаривала о музыке,
о вчерашнем дне,
о Егоре Капитоныче и супруге его Матрене Марковне… и только при самом конце мазурки, когда Владимир Сергеич начал с ней раскланиваться, с иронической улыбкой на губах и во взоре проговорила...
Но прошли две недели, и как-то само собой сделалось, что эти пряные разговоры стали реже и короче, там и совсем прекратились. Зима, подобно смерти, все сглаживает и уравнивает. К концу января оба — и фельдшер и учитель — испытывали
чувство стыда и отвращения, если один из них случайно
заговаривал о Шилове. Прежняя добродушная услужливость в воспоминаниях и маленькая невинная сладкая ложь теперь казались им издали невыносимо противными.
Но как только Наташа отошла от него, им овладело
чувство величайшего страха, что она снова подойдет и снова
заговорит. И Гусаренка он стал бояться и долго находился в нерешимости, что ему делать: идти ли домой, чтобы спастись от Наташи, или остаться здесь, пока Гусаренка не заберут в участок,
о чем известно будет по свисткам.
После чаю он чистил селедку и посыпал ее луком с таким
чувством, что даже на глазах у него выступили слезы умиления. Он опять
заговорил о тотализаторе,
о выигрышах,
о какой-то шляпе из панамской соломы, за которую он вчера заплатил 16 рублей. Лгал он с таким же аппетитом, с каким ел селедку и пил. Сын молча высидел час и стал прощаться.
Стоит мне
заговорить о моих
чувствах, вы кричите на меня, как на собаку, грозите меня… выгнать…
И с любовным, связывающим друг друга
чувством они
заговорили о родных местах, перебирали окрестные деревни. И здесь, в далекой стороне, на пороге кроваво-смертного царства, они радовались именам знакомых деревень и тому, что и другой произносил эти имена, как знакомые.
— Конечно, — уже более мягко
заговорил он, — можно посредством внушения пробудить в больной
чувство движения, она встанет, к ночи выздоровеет, но я не скрою от вас: при малейшем воспоминании
о том неизвестном мне факте, сообщение
о котором привело ее в настоящее положение, столбняк может повториться. Зная же этот факт, можно легко внушить ей во время гипноза, чтобы она смотрела на него иначе, и он потеряет гнетущую ее душу силу.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этою же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами — Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему-то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свидание с ней, в имянины старого князя, на все его попытки
заговорить с ней
о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Когда на другой день после своего вечера, губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой
о своих планах (сделав оговорку
о том, что хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать
о формальном сватовстве, всё-таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье
заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании
о княжне, княжна Марья испытала не радостное, но болезненное
чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.