Неточные совпадения
С каждым годом притворялись окна в его доме, наконец остались только два, из которых одно, как уже видел читатель, было заклеено бумагою; с каждым годом уходили из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали
забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не
человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в чистый навоз, хоть разводи на них капусту, мука в подвалах превратилась в камень, и нужно было ее рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в пыль.
Она, однако, не потеряла головы и немедленно выписала к себе сестру своей матери, княжну Авдотью Степановну Х……ю, злую и чванную старуху, которая, поселившись
у племянницы в доме,
забрала себе все лучшие комнаты, ворчала и брюзжала с утра до вечера и даже по саду гуляла не иначе как в сопровождении единственного своего крепостного
человека, угрюмого лакея в изношенной гороховой ливрее с голубым позументом и в треуголке.
Но один потерпел при выходе какое-то повреждение, воротился и получил помощь от жителей: он был так тронут этим, что, на прощанье, съехал с
людьми на берег, поколотил и обобрал поселенцев.
У одного
забрал всех кур, уток и тринадцатилетнюю дочь,
у другого отнял свиней и жену,
у старика же Севри, сверх того, две тысячи долларов — и ушел. Но прибывший вслед за тем английский военный корабль дал об этом знать на Сандвичевы острова и в Сан-Франциско, и преступник был схвачен, с судном, где-то в Новой Зеландии.
— Нельзя, — сказал Нехлюдов, уже вперед приготовив свое возражение. — Если всем разделить поровну, то все те, кто сами не работают, не пашут, — господа, лакеи, повара, чиновники, писцы, все городские
люди, — возьмут свои паи да и продадут богатым. И опять
у богачей соберется земля. А
у тех, которые на своей доле, опять народится народ, а земля уже разобрана. Опять богачи
заберут в руки тех, кому земля нужна.
Об этих Дыроватых камнях
у туземцев есть такое сказание. Одни
люди жили на реке Нахтоху, а другие — на реке Шооми. Последние взяли себе жен с реки Нахтоху, но, согласно обычаю, сами им в обмен дочерей своих не дали. Нахтохуские удэгейцы отправились на Шооми и, воспользовавшись отсутствием мужчин, силой
забрали столько девушек, сколько им было нужно.
А главное в том, что он порядком установился
у фирмы, как
человек дельный и оборотливый, и постепенно
забрал дела в свои руки, так что заключение рассказа и главная вкусность в нем для Лопухова вышло вот что: он получает место помощника управляющего заводом, управляющий будет только почетное лицо, из товарищей фирмы, с почетным жалованьем; а управлять будет он; товарищ фирмы только на этом условии и взял место управляющего, «я, говорит, не могу, куда мне», — да вы только место занимайте, чтобы сидел на нем честный
человек, а в дело нечего вам мешаться, я буду делать», — «а если так, то можно, возьму место», но ведь и не в этом важность, что власть, а в том, что он получает 3500 руб. жалованья, почти на 1000 руб. больше, чем прежде получал всего и от случайной черной литературной работы, и от уроков, и от прежнего места на заводе, стало быть, теперь можно бросить все, кроме завода, — и превосходно.
С Петром Васильичем вообще что-то сделалось, и он просто бросался на
людей, как чумной бык. С баушкой
у них шли постоянные ссоры, и они старались не встречаться. И с Марьей
у баушки все шло «на перекосых», — зубастая да хитрая оказалась Марья, не то что Феня, и даже помаленьку стала
забирать верх в доме. Делалось это само собой, незаметно, так что баушка Лукерья только дивилась, что ей самой приходится слушаться Марьи.
Набоб был любезен, как никогда, шутил, смеялся, говорил комплименты и вообще держал себя совсем своим
человеком, так что от такого счастья
у Раисы Павловны закружилась голова. Даже эта опытная и испытанная женщина немного чувствовала себя не в своей тарелке с глазу на глаз с набобом и могла только удивляться самообладанию Луши, которая положительно превосходила ее самые смелые ожидания, эта девчонка положительно
забрала в руки набоба.
Достаточно сказать, что
у Лаптевых он был с детства своим
человеком и
забрал великую силу, когда бразды правления перешли в собственные руки Евгения Константиныча, который боялся всяких занятий, как огня, и все передал Прейну, не спрашивая никаких отчетов.
— Идет волнение в народе, — беспорядок поднимается с земли, да! Вчера ночью в соседях
у нас пришли жандармы, хлопотали чего-то вплоть до утра, а утром
забрали с собой кузнеца одного и увели. Говорят, отведут его ночью на реку и тайно утопят. А кузнец — ничего
человек был…
«
У людей этих сначала крадут их время (
забирая их в солдаты) для того, чтобы потом вернее украсть их жизнь. Чтобы приготовить их к резне, разжигают их ненависть, уверяя их, что они ненавидимы. И кроткие, добрые
люди попадаются на эту удочку, и вот-вот бросятся с жестокостью диких зверей друг на друга толпы мирных граждан, повинуясь нелепому приказанию. И всё бог знает из-за какого-нибудь смешного столкновения на границе или из-за торговых колониальных расчетов.
Он принадлежал к числу тех отчаянно загрубелых
людей, которых ничем не проймешь: ни лаской, ни угрозой, — которые, если
заберут что в башку, так хоть отсекай
у них руки и ноги, а на своем поставят.
Маша. Надоело, надоело, надоело… (Встает и говорит сидя.) И вот не выходит
у меня из головы… Просто возмутительно. Сидит гвоздем в голове, не могу молчать. Я про Андрея… Заложил он этот дом в банке, и все деньги
забрала его жена, а ведь дом принадлежит не ему одному, а нам четверым! Он должен это знать, если он порядочный
человек.
Из всех
людей, с которыми Бенни с полным великодушием делился всем, чем мог поделиться, его не вспомнил никто или по крайней мере никто не вспомнил его с тем, чтобы заплатить ему хотя малейшею внимательностию за его услуги, а вспомнили его один раз три друга, но только для того, чтобы
забрать у больного последние его веши, имевшие хоть какую-нибудь ценность.
Ведь Флегонту Афанасьичу отлучиться не то, что другому-с; в ихних делах может сделаться в одну неделю упущение на мильон или более-с (лакей не пугался цифры); окроме же того, они привыкли везде жить, как живут
у себя дома; все с собой забрали-с, и
людей себе приятных, и мухобилей, к которым привыкли.
К перекупам и перекупкам Фигура «мав зуба» (имел зуб) и любил проникать хитрости этих
людей и их вышучивать. Как, бывало, перекуп или перекупка ни переоденутся или кого ни подошлют к возу с подсылом, чтобы
забрать товар
у Фигуры, — он, бывало, это сейчас проникнет и на вопрос «почем копб» — отвечает...
Шафер. «Иван Михайлович! Я
у вас
забрал вперед тридцать два рубля. Я их не могу отдать теперь. Но ежели вы не бесчестный господин, то не будете иметь подлость обвинять меня. Я вам пришлю деньги, как скоро собьюсь.
У богатых
людей всегда привычка презирать бедных. В вашем доме это производилось слишком нагло. Я еду с Катериной Матвеевной. Вы об ней думайте как хотите, а я считаю ее за высокую личность. Впрочем, мое почтенье».
Николай Иванович. Вот то-то и есть, что я считаю, что бог ничего не дал, а
люди сами
забрали,
у своих братьев отобрали.
Начались рассказы о недавней свадьбе, для которой была продана пара волов и вскоре после которой молодого
забрали в солдаты, о судебном приставе, «сто чортив ему конних
у горло», о том, что мало становится земли, и поэтому из слободы Марковки в этом году поднялось несколько сот
человек идти на Амур…
— Мой клиент — мужчина 52 лет… Несмотря на такой возраст, он еще имеет
людей, которые дают ему взаймы. Так,
у него два портных, шьющих на него в кредит. В лавочках отпускают ему по книжке сколько угодно. Никто лучше его не может уходить от извозчиков в проходные ворота и т. д. Не стану распространяться в похвалах его деловитости, скажу только для полной характеристики, что он ухитряется даже в аптеке
забирать в кредит.
Собрав шесть
человек разной сволочи, и зная что
у богатого владельца фольварка Закупленья, Мацкевича, бывшего в то время в Могилёве, есть охотничьи ружья, Анцыпо отправился к нему в дом 24-го апреля, около полудня, объявил себя отрядным начальником польского войска,
забрал ружья, рабочих лошадей, и подговорил пристать к пьяной компании трех
человек из дворни.