Неточные совпадения
— Вот — соседи мои и
знакомые не говорят мне, что я не так
живу, а дети, наверное, сказали бы. Ты слышишь, как в наши дни дети-то кричат отцам — не так, все — не так! А как марксисты народников зачеркивали? Ну — это политика! А декаденты? Это уж — быт, декаденты-то! Они уж отцам кричат: не в таких домах
живете, не на тех стульях сидите, книги читаете не те! И заметно, что
у родителей-атеистов дети — церковники…
— Один естественник,
знакомый мой, очень даровитый парень, но — скотина и альфонс, — открыто
живет с богатой, старой бабой, — хорошо сказал: «Мы все
живем на содержании
у прошлого». Я как-то упрекнул его, а он и — выразился. Тут, брат, есть что-то…
— Почему вы
живете здесь?
Жить нужно в Петербурге, или — в Москве, но это — на худой конец. Переезжайте в Петербург.
У меня там есть хороший
знакомый, видный адвокат, неославянофил, то есть империалист, патриот, немножко — идиот, в общем — ‹скот›. Он мне кое-чем обязан, и хотя
у него, кажется, трое сотрудников, но и вам нашлась бы хорошая работа. Переезжайте.
— Да
у него
живет мой
знакомый, Марк, не знаешь ли?
Она
живет — как будто на станции, в дороге, готовая ежеминутно выехать. Нет
у нее друзей — ни мужчин, ни женщин, а только множество
знакомых.
— Ах, в самом деле! — подхватил князь, но на этот раз с чрезвычайно солидною и серьезною миной в лице, — это, должно быть, Лизавета Макаровна, короткая
знакомая Анны Федоровны Столбеевой,
у которой я теперь
живу. Она, верно, посещала сегодня Дарью Онисимовну, тоже близкую
знакомую Анны Федоровны, на которую та, уезжая, оставила дом…
Киренск город небольшой. «Где остановиться? — спросил меня ямщик, — есть
у вас
знакомые?» — «Нет». — «Так управа отведет». — «А кто
живет по дороге?» — «
Живет Синицын, Марков, Лаврушин». — «Поезжай к Синицыну».
— Да кто
у нас
знакомые:
у папы бывают золотопромышленники только по делам, а мама знается только со старухами да старцами. Два-три дома есть, куда мы ездим с мамой иногда; но там еще скучнее, чем
у нас. Я замечала, что вообще богатые люди
живут скучнее бедных. Право, скучнее…
— Нынче поутру Кирсанов дал мне адрес дамы, которая назначила мне завтра быть
у нее. Я лично незнаком с нею, но очень много слышал о ней от нашего общего
знакомого, который и был посредником. Мужа ее знаю я сам, — мы виделись
у этого моего
знакомого много раз. Судя по всему этому, я уверен, что в ее семействе можно
жить. А она, когда давала адрес моему
знакомому, для передачи мне, сказала, что уверена, что сойдется со мною в условиях. Стало быть, мой друг, дело можно считать почти совершенно конченным.
— Что, грачи-то наши, видно, надоели? Ничего,
поживи у нас, присматривайся. Может, мамынька Заболотье-то под твою державу отдаст — вот и хорошо будет, как в
знакомом месте придется
жить. Тогда, небось, и грачи любы будут.
Кому случилось хоть раз хоронить близкого или
знакомого человека, тот навсегда запоминал темное старое распятие, торжественно высившееся
у самого поворота на кладбище, и вся окружающая местность получила от него свое название: о нас так и говорили, что мы
живем в доме Коляновских, «около старой фигуры».
Если же его нет дома (о чем узнать наверно), или он не захочет сказать, то съездить в Семеновский полк, к одной даме, немке,
знакомой Настасьи Филипповны, которая
живет с матерью: может быть, Настасья Филипповна, в своем волнении и желая скрыться, заночевала
у них.
Ему известно было, что она, переехав, по его просьбе, три недели назад из Павловска, поселилась в Измайловском полку
у одной бывшей своей доброй
знакомой, вдовы-учительши, семейной и почтенной дамы, которая отдавала от себя хорошую меблированную квартиру, чем почти и
жила.
— Слушайте, Бахарева, что я написала, — сказала она, вставши, и прочла вслух следующее: «Мы
живем самостоятельною жизнью и, к великому скандалу всех маменек и папенек, набираем себе
знакомых порядочных людей. Мы знаем, что их немного, но мы надеемся сформировать настоящее общество. Мы войдем в сношения с Красиным, который
живет в Петербурге и о котором вы знаете: он даст нам письма. Метя на вас только как на порядочного человека, мы предлагаем быть
у нас в Богородицком, с того угла в доме Шуркина». Хорошо?
Так она, например, вовсе не имела определенного плана, какой характер придать своему летнему житью в Богородицком, но ей положительно хотелось
прожить потише, без тревог, — просто отдохнуть хотелось. Бертольди же не искала такой жизни и подбивала Лизу познакомиться с ее
знакомыми. Она настаивала позвать к себе на первый раз хоть Бычкова, с которым Лиза встречалась
у маркизы и
у Бертольди.
Но он все-таки
прожил в Петербурге целый месяц и на каждом шагу, и в публичных местах, и
у общих
знакомых, сталкивался с земскими деятелями других губерний.
Но тут открылось вдруг такое обстоятельство, что
у лозищан кровь застыла в
жилах. Дело в том, что бумажка с адресом хранилась
у Матвея в кисете с табаком. Да как-то, видно, терлась и терлась, пока карандаш на ней совсем не истерся. Первое слово видно, что губерния Миннесота, а дальше ни шагу. Осмотрели этот клочок сперва Матвей, потом Дыма, потом позвали девушку, дочь Борка, не догадается ли она потом вмешался новый
знакомый Дымы — ирландец, но ничего и он не вычитал на этой бумажке.
С тех пор он
жил во флигеле дома Анны Якимовны, тянул сивуху, настоянную на лимонных корках, и беспрестанно дрался то с людьми, то с хорошими
знакомыми; мать боялась его, как огня, прятала от него деньги и вещи, клялась перед ним, что
у нее нет ни гроша, особенно после того, как он топором разломал крышку
у шкатулки ее и вынул оттуда семьдесят два рубля денег и кольцо с бирюзою, которое она берегла пятьдесят четыре года в знак памяти одного искреннего приятеля покойника ее.
Разыгранная со мною штука просто сбила меня с пахвей, потому что я, после своего неловкого поведения
у знакомых дам капитана, ни за что не расположен был
жить у его сестры и даже дал было себе слово никогда не видать его.
— Ну, вот и прекрасно! Пусть они себе там и сидят. Скажи: постояльца рекомендую
знакомого. Это необходимо, — добавил он мне шепотом и тотчас же снова начал вслух: — Вот видите, налево, этот коридор? там
у сестры три комнаты; в двух она
живет, а третья там
у нее образная; а это вот прямо дверь — тут кабинет зятев был; вот там в нее и ход; а это и есть ваша комната. Глядите, — заключил он, распахивая передо мной довольно высокие белые двери в комнату, которую действительно можно было назвать прекрасною.
Ну, какое дело Суворову до ссыльных? Если же таковые встречались
у собутыльников за столом — среди гостей, — то при встречах он раскланивался с ними как со
знакомыми. Больше половины вологжан-студентов были высланы за политику из столицы и
жили у своих родных, и весь город был настроен революционно.
Она тоже имела несколько десятков тысяч десятин, много овец, конский завод и много денег, но не «кружилась», а
жила у себя в богатой усадьбе, про которую
знакомые и Иван Иваныч, не раз бывавший
у графини по делам, рассказывали много чудесного; так, говорили, что в графининой гостиной, где висят портреты всех польских королей, находились большие столовые часы, имевшие форму утеса, на утесе стоял дыбом золотой конь с брильянтовыми глазами, а на коне сидел золотой всадник, который всякий раз, когда часы били, взмахивал шашкой направо и налево.
Мария Николаевна дружила только с М. И. Свободиной, изредка в свободные вечера, по субботам, она бывала
у нее. Иногда бывали и мы
у нее. Я говорю «мы», то есть Свободина, Далматов и я. Редко заходил Казанцев, но, переговорив о театральных делах, исчезал, а Правдин
жил где-то на окраине
у знакомого немца, и его видели мы только на спектаклях и репетициях. Экономный немец, он избегал наших завтраков и ужинов.
Потапыч. Да-с. Они даже и
у знакомых у кого, если увидят девушку, так сейчас и ищут ей жениха. Наша барыня так рассуждают, что они глупы; если теперича над ними попечения не иметь, так они зря и
проживут, без всякого порядка. Точно так, сударь. Некоторые даже, по своей глупости, прячут девок-то от барыни, чтоб они как-нибудь на глаза не попались; потому тут им уж и конец.
Обнаковенно, Федьке это не по нутру пришлось, он и полыхнул приказчика ножом, а сам в лес, да в лесу и
проживал, а по зимам
у знакомых раскольников перебивался.
Собственно для этих
знакомых Аделаида Ивановна
жила по зимам в Москве, сама их посещала, они ее посещали, уверяли в уважении и любви и вместе с тем занимали
у ней деньги.
Теперь о Кате. Она бывает
у меня каждый день перед вечером, и этого, конечно, не могут не заметить ни соседи, ни
знакомые. Она приезжает на минутку и увозит меня с собой кататься.
У нее своя лошадь и новенький шарабан, купленный этим летом. Вообще
живет она на широкую ногу: наняла дорогую дачу-особняк с большим садом и перевезла в нее всю свою городскую обстановку, имеет двух горничных, кучера… Часто я спрашиваю ее...
Несколько лет подряд Сергей Головин
жил с родными на даче по этой самой дороге, часто ездил днем и ночью и знал ее хорошо. И если закрыть глаза, то можно было подумать, что и теперь он возвращался домой — запоздал в городе
у знакомых и возвращается с последним поездом.
Я пришел назад в город очень поздно, и уже пробило десять часов, когда я стал подходить к квартире. Дорога моя шла по набережной канала, на которой в этот час не встретишь живой души. Правда, я
живу в отдаленнейшей части города. Я шел и пел, потому что, когда я счастлив, я непременно мурлыкаю что-нибудь про себя, как и всякий счастливый человек,
у которого нет ни друзей, ни добрых
знакомых и которому в радостную минуту не с кем разделить свою радость. Вдруг со мной случилось самое неожиданное приключение.
Хозяйки не было дома: она ночевала в Вознесенском монастыре
у своей
знакомой белицы, для того чтоб быть поближе к брату, который
жил во флигеле Николаевского дворца, прямо против кабинета государя, и не имел свободного времени, чтоб ежедневно ездить для свидания с родными в Таганку.
Вот — замечаю я: наблюдает за мною некий старичок — седенький, маленький и чистый, как голая кость. Глаза
у него углублённые, словно чего-то устрашились; сух он весь, но крепок, подобно козлёнку, и быстр на ногах. Всегда жмётся к людям, залезает в толпу, — бочком
живёт, — и заглядывает в лица людей, точно ищет
знакомого. Хочется ему чего-то от меня, а не смеет спросить, и жалка мне стала эта робость его.
Но
у меня небольшое состояние: всего сто душ; я сам еще люблю
пожить, — ну вот, например, в карты играю, и играю по большой; до лошадей охотник и
знакомых тоже имею; а она из своих ста душ ни синя пороха не дает старшим, а все на своего идола.
— Это, пожалуй, может случиться, — заметила Татьяна Ивановна, — нынче в этаких случаях ужасно стало дурно: прежде, когда я
жила в графском доме, я в один день достала,
у одной моей
знакомой, десять тысяч, а нынче десять рублей напросишься. Но что за дело — попробуйте!
Через несколько дней, а именно в субботу, обедал
у нас Гоголь с другими гостями; в том числе были <Ю. Ф.> Самарин и Григорий Толстой, давнишний мой
знакомый и товарищ по театру, который
жил в Симбирске и приехал в Москву на короткое время и которому очень хотелось увидать и познакомиться с Гоголем.
— Рассказали, что сестра
у них
живет, ну, и к ним часто ездил Курдюмов. Курдюмова, конечно, знаете? Он мне старый
знакомый, наш ярославец… богатые люди прежде были, теперь не знаю.
Я
прожил в нем неделю и, несмотря на то, что не было там
у меня ни одного
знакомого человека, провел время чрезвычайно весело: каждый день тихонько ходил я в театр, в галлерею 4-го яруса.
«Да и то, — говорю, — еще много.
У меня, — говорю, — купец
знакомый у Пяти Углов
живет, так тот разменяет рубль на копейки и по копеечке в воскресенье и раздает. „Все равно, — говорит, — сто добрых дел выходит перед Богом“. Но чтоб пятьдесят рублей, как тебе нужно, — этого, — говорю, — я думаю, во всем Петербурге и человека такого нет из богачей, чтобы даром дал».
— С нами, мол, крестная сила. Где же пашня моя? Заблудился, что ли? Так нет: место
знакомое и прикол стоит… А пашни моей нет, и на взлобочке трава оказывается зеленая… Не иначе, думаю, колдовство. Нашаманили, проклятая порода. Потому — шаманы
у них, сам знаешь, язвительные
живут, сила
у дьяволов большая. Навешает сбрую свою, огонь в юрте погасит, как вдарит в бубен, пойдет бесноваться да кликать, тут к нему нечисть эта из-за лесу и слетается.
— В сущности, как все это было хорошо, — вздохнула она. — Но мы и здесь
живем не скучно.
У нас есть много
знакомых, мой милый, мой хороший! Завтра я представлю вас здесь одному русскому семейству. Только, пожалуйста, купите себе другую шляпу. — Она оглядела меня и поморщилась. — Аббация не деревня, — сказала она. — Тут надо быть комильфо.
С ней вместе
жили ее дочь Лиза, двадцатитрехлетняя русская деревенская красавица, и братец, нам
знакомый кавалерист, промотавший по добродушию всё свое именьице и стариком приютившийся
у Анны Федоровны.
После свадьбы
жили хорошо. Она сидела
у него в кассе, смотрела за порядками в саду, записывала расходы, выдавала жалованье, и ее розовые щеки, милая, наивная, похожая на сияние улыбка мелькали то в окошечке кассы, то за кулисами, то в буфете. И она уже говорила своим
знакомым, что самое замечательное, самое важное и нужное на свете — это театр и что получить истинное наслаждение и стать образованным и гуманным можно только в театре.
На другой же день в моей скромной, холостой квартире появился новый жилец; но я не досадовал, даже про себя был рад. Я вообще
живу уединенно, совсем затворником.
Знакомых у меня почти никого; выхожу я редко. Десять лет
прожив глухарем, я, конечно, привык к уединению. Но десять, пятнадцать лет, а может быть, и более такого же уединения, с такой же Аграфеной, в той же холостой квартире, — конечно, довольно бесцветная перспектива! И потому лишний смирный человек при таком порядке вещей — благодать небесная!
У меня тут медик Костоправов
знакомый жил.
Еще в Москве видал он ее
у знакомых, где Устинья два лета
жила в канонницах, «негасимую свечу» стояла…
Ко времени окончательного уничтожения керженских и чернораменских скитов [В 1853 году.] не оставалось ни одного мужского скита; были монахи, но они
жили по деревням
у родственников и
знакомых или шатались из места в место, не имея постоянного пребывания.
Радушно встретил Смолокуров старую
знакомую, мать Таифу. Узнав, что она уж с неделю
живет у Макарья, попенял ей, что до сей поры
у него не побывала, попрекнул даже, что, видно-де,
у ней на ярманке и без него
знакомых много. И мать Таисею ласково принял.
— Недалеко от нас в поволжских местах
живут у меня
знакомые, — сказала Аграфена Петровна. — Богатый купец, миллионщик, Марко Данилыч, чуть ли не самый первый по всей России рыбный торговец — Смолокуровым прозывается. Дочка
у него есть молоденькая, Дуняшей звать. Сказывали мне, что гостит она
у господ Луповицких,
у здешних помещиков. Марья Ивановна Алымова завезла, слышь, ее сюда еще около Троицына дня. Не видали ль вы эту девицу?
— Пес с ним! — молвил Сидор. — И без него
проживу ярманку-то.
У меня купцы есть
знакомые — примут и слепого.
— Я вырасту, Павла Артемьевна! А уж тянет меня туда-то, и сказать не могу, как тянет. Так бы век в тишине монастырской и
прожила. За вас бы молилась… В посте… на ночных бдениях… — возразила, внезапно сживаясь, Соня. —
У бабушки моей есть монашка
знакомая… Она еще в детстве все к бабушке приставала, просила все меня в послушание к ней отдать в обитель… Совсем к себе на воспитание брала… А отец не отдал… Сюды определил… Велел учиться.
Недалеко от устья реки Ботчи за первой протокой
жил наш новый
знакомый ороч Вандага,
у него-то и хранились ящики с экспедиционным имуществом. Все орочи ушли на соболевание. Один Вандага задержался. Он знал, что мы приедем осенью, и решил дождаться нас. Это был мужчина среднего роста, лет сорока, с густой черной бородой, что указывало на родство его с сахалинскими туземцами. Одет он был, как и все орочи, но прическу носил удэхейскую.