— Не считаю вас способным
жить по плану, не ясному вам; вижу, что ещё не возникло в духе вашем сознание связи его с духом рабочего народа. Вы для меня уже и теперь отточенная трением жизни, выдвинутая вперёд мысль народа, но сами вы не так смотрите на себя; вам ещё кажется, что вы — герой, готовый милостиво подать, от избытка сил, помощь бессильному. Вы нечто особенное, для самого себя существующее; вы для себя — начало и конец, а не продолжение прекрасного и великого бесконечного!
Неточные совпадения
Часть их души, занятая галереей предков, мало достойна изображения, другая часть — воображаемое продолжение галереи — начиналась маленьким Грэем, обреченным
по известному, заранее составленному
плану прожить жизнь и умереть так, чтобы его портрет мог быть повешен на стене без ущерба фамильной чести.
Но что
живет он так грубо и бедно вовсе не
по какому-нибудь предвзятому
плану или намерению, а так просто от невнимания и наружного равнодушия к своей судьбе.
«В неделю, скажет, набросать подробную инструкцию поверенному и отправить его в деревню, Обломовку заложить, прикупить земли, послать
план построек, квартиру сдать, взять паспорт и ехать на полгода за границу, сбыть лишний жир, сбросить тяжесть, освежить душу тем воздухом, о котором мечтал некогда с другом,
пожить без халата, без Захара и Тарантьева, надевать самому чулки и снимать с себя сапоги, спать только ночью, ехать, куда все едут,
по железным дорогам, на пароходах, потом…
Тут мелькнула у него соблазнительная мысль о будущих фруктах до того живо, что он вдруг перенесся на несколько лет вперед в деревню, когда уж имение устроено
по его
плану и когда он
живет там безвыездно.
С своей стороны, Бурмакин с ужасом заметил, что взятые им на прожиток в Москве деньги исчезали с изумительной быстротой. А так как
по заранее начертанному
плану предстояло
прожить в Москве еще недели три, то надобно было серьезно подумать о том, как выйти из затруднения.
По-настоящему
жил я в другом
плане.
Жила бы себе спокойно и ровно
по плану, раз навсегда начертанному Русаковым, и ничто бы, кажется, не должно было увлекать и совращать с правого пути это совершенное, кроткое создание, эту голубку безответную.
Лука. Человек — не верит… Должна, говорит, быть… ищи лучше! А то, говорит, книги и
планы твои — ни к чему, если праведной земли нет… Ученый — в обиду. Мои, говорит,
планы самые верные, а праведной земли вовсе нигде нет. Ну, тут и человек рассердился — как так? Жил-жил, терпел-терпел и всё верил — есть! а
по планам выходит — нету! Грабеж!.. И говорит он ученому: «Ах ты… сволочь эдакой! Подлец ты, а не ученый…» Да в ухо ему — раз! Да еще!.. (Помолчав.) А после того пошел домой и — удавился!..
Были тогда куроцапы оседлые, которые
жили в своих гнездах и куроцапствовали в границах, указанных
планами генерального межевания, и были куроцапы кочующие, облеченные доверием, которые разъезжали
по дорогам и наблюдали, чтобы основы оседлого куроцапства пребывали незыблемыми.
К этому Орлову поступил я ради его отца, известного государственного человека, которого считал я серьезным врагом своего дела. Я рассчитывал, что,
живя у сына,
по разговорам, которые услышу, и
по бумагам и запискам, какие буду находить на столе, я в подробности изучу
планы и намерения отца.
По принятому мною заранее
плану:
прожить десять лет безвыездно в Оренбургской губернии, — мне оставалось
жить в деревне еще один год; но как в продолжение этого времени я уезжал в Москву ровно на год, то мне следовало
прожить в Надежине еще два года.
Сын не оповещал отца, орудовавшего
по прежнему в К., и
жил только сладкою надеждою на осуществление его преступного
плана в будущем году, когда начнутся работы на прииске.
— «Погубить бы только Яшку проклятого да свалить князя Василия, княжну в свою власть заполучить, а князь Никита пусть
живет,
по свету валандается… ништо…» — неслись в голове опричника
планы будущего.
Таков был его радужный
план. Но главная заманчивость этого
плана была в том, что он увидит Москву. И
по дороге, от многих проезжих и прохожих людей, он слышал о ней самые необычайные рассказы. Все, впрочем, рассказчики сходились на том, что ноне на Москве
жить жутко, да и приезжему надо держать ухо востро, иначе попадешь под замок, а оттуда уж и не выйдешь. Особенные ужасы рассказывали об Александровской слободе, хотя удостоверяли, что жизнь там для опричников и полюбившихся им людей не жизнь, а Масленица.
С первого же момента у меня созрел новый
план действий послужить месяц-другой, а затем выйти в отставку и
по получении таковой уехать
жить в Петербург под именем отставного надворного советника Лейна.