Неточные совпадения
— Мы
живем в атмосфере жестокости… это дает нам право быть жестокими во всем… в
ненависти, в любви…
Трудные, тяжелые дни наступили для него; он
жил в страхе пред Борисом и в
ненависти к нему.
— Позволь, позволь, — кричал ей Варавка, — но ведь эта любовь к людям, — кстати, выдуманная нами, противная природе нашей, которая жаждет не любви к ближнему, а борьбы с ним, — эта несчастная любовь ничего не значит и не стоит без
ненависти, без отвращения к той грязи, в которой
живет ближний! И, наконец, не надо забывать, что духовная жизнь успешно развивается только на почве материального благополучия.
Японцы
живут здесь подолгу и поддерживают в народе свою систему отчуждения от иностранцев и, между прочим,
ненависть к христианам.
Павел велел дать себе умываться и одеваться в самое лучшее платье. Он решился съездить к Мари с утренним визитом, и его в настоящее время уже не любовь, а скорее
ненависть влекла к этой женщине. Всю дорогу от Кисловки до Садовой, где
жила Мари, он обдумывал разные дерзкие и укоряющие фразы, которые намерен был сказать ей.
Но Нелли переменилась ко мне окончательно. Ее странности, капризы, иногда чуть не
ненависть ко мне — все это продолжалось вплоть до самого того дня, когда она перестала
жить со мной, вплоть до самой той катастрофы, которая развязала весь наш роман. Но об этом после.
Я сказал уже, что Нелли не любила старика еще с первого его посещения. Потом я заметил, что даже какая-то
ненависть проглядывала в лице ее, когда произносили при ней имя Ихменева. Старик начал дело тотчас же, без околичностей. Он прямо подошел к Нелли, которая все еще лежала, скрыв лицо свое в подушках, и взяв ее за руку, спросил: хочет ли она перейти к нему
жить вместо дочери?
Даже в эту страшную минуту я любил этого человека, но вместе с тем инстинктивно чувствовал, что вот сейчас он бешеным насилием разобьет мою любовь вдребезги, что затем, пока я буду
жить, в его руках и после, навсегда, навсегда в моем сердце вспыхнет та же пламенная
ненависть, которая мелькнула для меня в его мрачных глазах.
«Не знать предела чувству, посвятить себя одному существу, — продолжал Александр читать, — и
жить, мыслить только для его счастия, находить величие в унижении, наслаждение в грусти и грусть в наслаждении, предаваться всевозможным противоположностям, кроме любви и
ненависти. Любить — значит
жить в идеальном мире…»
— И прекрасно. Когда-нибудь после съездишь, а покудова с нами
поживи. По хозяйству поможешь — я ведь один! Краля-то эта, — Иудушка почти с
ненавистью указал на Евпраксеюшку, разливавшую чай, — все по людским рыскает, так иной раз и не докличешься никого, весь дом пустой! Ну а покамест прощай. Я к себе пойду. И помолюсь, и делом займусь, и опять помолюсь… так-то, друг! Давно ли Любинька-то скончалась?
Это дикое любопытство, с которым оглядывали меня мои новые товарищи-каторжники, усиленная их суровость с новичком из дворян, вдруг появившимся в их корпорации, суровость, иногда доходившая чуть не до
ненависти, — все это до того измучило меня, что я сам желал уж поскорее работы, чтоб только поскорее узнать и изведать все мое бедствие разом, чтоб начать
жить, как и все они, чтоб войти со всеми поскорее в одну колею.
Они знают про ту
ненависть против них, которая
живет и не может не
жить в рабочих классах, знают, что рабочие знают, что они обмануты и изнасилованы, и начинают организовываться, чтобы скинуть с себя угнетение и отплатить угнетателям.
Свою
ненависть к Пепке она переносила и на его вещи и говорила: «Ну, этот и так
живет»…
Они
живут за пятьдесят верст отсюда, а я день и ночь, даже во сне, чувствую их
ненависть.
Вообразите себе, что она до известных там лет своей жизни
жила в кристальных палатах на дне реки; слыхала там о кораблях, о бурях, о людях, о их любви,
ненависти, о горе.
Вадим упал на постель свою, и безотчетное страдание овладело им; он ломал руки, вздыхал, скрежетал зубами… неизвестный огонь бежал по его
жилам, череп готов был треснуть… о! давно ли ему было довольно одной
ненависти!..
Ему казалось не больше 28 лет; на лице его постоянно отражалась насмешка, горькая, бесконечная; волшебный круг, заключавший вселенную; его душа еще не
жила по-настоящему, но собирала все свои силы, чтобы переполнить жизнь и прежде времени вырваться в вечность; — нищий стоял сложа руки и рассматривал дьявола, изображенного поблекшими красками на св. вратах, и внутренно сожалел об нем; он думал: если б я был чорт, то не мучил бы людей, а презирал бы их; стоят ли они, чтоб их соблазнял изгнанник рая, соперник бога!.. другое дело человек; чтоб кончить презрением, он должен начать с
ненависти!
Иностранцы эти составляли у нас до Петра какое-то государство в государстве, совершенно особое общество, ничем не связанное с Россией, кроме официальных отношений:
жили себе все они кучкой, в Немецкой слободе, ходили в свои кирхи, судились в Иноземском приказе, следовали своим обычаям, роднились между собой, не смешиваясь с русскими, презираемые высшею боярскою знатью, служа предметом
ненависти для Духовенства.
Ее одежда, ее сложение, выражение ее лица, звук ее голоса — всё сказало ему одно: «не то. Всё то, чем ты
жил и
живешь, — есть ложь, обман, скрывающий от тебя жизнь и смерть». И как только он подумал это, поднялась его
ненависть и вместе с
ненавистью физические мучительные страдания и с страданиями сознание неизбежной, близкой погибели. Что-то сделалось новое: стало винтить и стрелять и сдавливать дыхание.
— Павел Андреич, — сказала она после некоторого молчания, — два года мы не мешали друг другу и
жили покойно. Зачем это вдруг вам так понадобилось возвращаться к прошлому? Вчера вы пришли, чтобы оскорбить меня и унизить, — продолжала она, возвышая голос, и лицо ее покраснело, и глаза вспыхнули
ненавистью, — но воздержитесь, не делайте этого, Павел Андреич! Завтра я подам прошение, мне дадут паспорт, и я уйду, уйду, уйду! Уйду в монастырь, во вдовий дом, в богадельню…
Астреин молча надел пальто, взял шапку и ушел. Он не появлялся к обеду два дня. Но они не могли уже обойтись друг без друга, не могли
жить без этих привычных, мелочных взаимных оскорблений, без этой зудящей, длительной
ненависти друг к другу. К концу второго дня фельдшер пришел в школу мириться, и все пошло по-старому.
Похоже было на то, как будто у него опять начинались мечтания. А как нарочно, каждый день, несмотря на то, что уже был конец марта, шел снег и лес шумел по-зимнему, и не верилось, что весна настанет когда-нибудь. Погода располагала и к скуке, и к ссорам, и к
ненависти, а ночью, когда ветер гудел над потолком, казалось, что кто-то
жил там наверху, в пустом этаже, мечтания мало-помалу наваливали на ум, голова горела и не хотелось спать.
Проповедовали любовь — и
жили в
ненависти, проповедовали мир — и лили реками кровь.
— По живой моей крови, среди всего живого шли и топтали, как по мертвому. Может быть, действительно я мертв? Я — тень? Но ведь я
живу, — Тугай вопросительно посмотрел на Александра I, — я все ощущаю, чувствую. Ясно чувствую боль, но больше всего ярость, — Тугаю показалось, что голый мелькнул в темном зале, холод
ненависти прошел у Тугая по суставам, — я жалею, что я не застрелил. Жалею. — Ярость начала накипать в нем, и язык пересох.
Представить себе, что люди
живут одной животной жизнью, не борются со своими страстями, — какая бы была ужасная жизнь, какая бы была
ненависть всех против всех людей, какое бы было распутство, какая жестокость! Только то, что люди знают свои слабости и страсти и борются с своими грехами, соблазнами и суевериями, делает то, что люди могут
жить вместе.
— Что ж, может быть, с своей точки зрения и Лидинька права, — пожала плечами Стрешнева, — как права и мать Агафоклея. Я, Константин Семенович, понимаю это дело так, — продолжала она. —
Прожить свою жизнь так, чтобы ни своя собственная совесть, ни людская
ненависть ни в чем не могли упрекнуть тебя, а главное — собственная совесть. Для этого нужно немножко сердца, то есть человеческого сердца, немножко рассудка да искренности. Ну, вот и только.
Всегда, сколько ни помнила себя Лиза,
жила она по добру и по правде, никогда ее сердце не бывало причастно ни вражде, ни злой
ненависти, и вдруг в ту самую минуту, что обещала ей столько счастья и радостей, лукавый дух сомненья тлетворным дыханьем возмутил ее мысли, распалил душу злобой, поработил ее и чувства, и волю, и разум.
Жалкий трус!! Я промолчал. Он любил ее. Она любила страстно его… Я должен был убить его, потому что любил больше жизни ее. Я любил ее и ненавидел его. Он должен был умереть в эту страшную ночь и заплатить смертью за свою любовь. Во мне кипели любовь и
ненависть. Они были вторым моим бытием. Эти две сестры,
живя в одной оболочке, производят опустошение: они — духовные вандалы.
В человеке
живет инстинктивная, непреодолимая
ненависть и отвращение к гармонии, его тянет к разрушению, к хаосу.
Боюсь, что я ненавижу его. Если я не испытывал еще любви, то я не знаю и
ненависти, и так странно будет, если
ненависть я должен буду начать с отца Марии!.. В каком тумане мы
живем, человече! Вот я произнес имя Марии, вот духа моего коснулся ее ясный взор, и уже погасла и
ненависть к Магнусу (или я выдумал ее?), и уже погас страх перед человеком и жизнью (или я выдумал и это?), и великая радость, великий покой нисходят на мою душу.
Я хочу искренно ответить себе на вопрос: боюсь ли я? Нет, и мне это очень странно. Раньше я не представлял себе, как можно
жить окруженным всеобщею
ненавистью; когда я видел раненых и изувеченных, мне порою приходила в голову мысль: неужели и со мною может когда-нибудь случиться подобное? Теперь же я представляю себе все это очень ясно — и только улыбаюсь. Как будто я теперь совсем другим стал. На душе светло и бодро, кругом все так необычно хорошо, хочется борьбы и дела.
Токарев молча махнул рукою. Он сидел на пригорке, охватив колени руками, и смотрел вдаль. Глухая, неистовая
ненависть к Сергею охватила его. Сергей насмешливо и злобно подчеркнул то, чего именно и хотелось Токареву. Ну да, он именно и хотел, чтоб за ним было признано право
жить таким, каков он есть, — где же другой выход? Сергей этого выхода не хочет признать… Хорошо! — подумал Токарев, охваченный тоскою и дрожью.
Мама, как узнала, пришла в ужас: да что же это! Ведь этак и убить могут ребенка или изуродовать на всю жизнь! Мне было приказано ходить в гимназию с двоюродным моим братом Генею, который в то время
жил у нас. Он был уже во втором классе гимназии. Если почему-нибудь ему нельзя было идти со мной, то до Киевской улицы (она врагу моему уже была не по дороге) меня провожал дворник. Мальчишка издалека следил за мною ненавидящими глазами, — как меня тяготила и удивляла эта
ненависть! — но не подходил.
Вся кровь при этой мысли закипела в его
жилах, и в душе проснулись жгучая
ненависть и ненасытная жажда мести.
Люди, находящиеся в исключительно выгодном положении, вследствие существования государственного устройства, представляют себе жизнь людей без государственной власти в виде величайшей неурядицы, борьбы всех против всех, точно как будто говорится о сожитии не только животных (животные
живут мирно без государственного насилия), а каких-то ужасных существ, руководимых в своей деятельности только
ненавистью и безумием.
Нельзя
жить негативным чувством, чувством
ненависти, злобы, мести.
Никого мне не жаль, никого я не люблю, даже детей; и
живет во мне одна только голая
ненависть.