Неточные совпадения
Либеральная партия говорила или, лучше, подразумевала, что религия есть только узда для варварской части населения, и действительно, Степан Аркадьич не мог вынести
без боли в ногах даже короткого молебна и не мог понять, к чему все эти страшные и высокопарные слова о том свете, когда и на этом
жить было бы очень весело.
Наблюдая за человеком в соседней комнате, Самгин понимал, что человек этот испытывает
боль, и мысленно сближался с ним.
Боль — это слабость, и, если сейчас, в минуту слабости, подойти к человеку, может быть, он обнаружит с предельной ясностью ту силу, которая заставляет его
жить волчьей жизнью бродяги. Невозможно, нелепо допустить, чтоб эта сила почерпалась им из книг, от разума. Да, вот пойти к нему и откровенно,
без многоточий поговорить с ним о нем, о себе. О Сомовой. Он кажется влюбленным в нее.
Она писала, что желает видеть его, что он ей нужен и впереди будет еще нужнее, что «
без него она
жить не может» — и иногда записка разрешалась в какой-то смех, который, как русалочное щекотанье, производил в нем зуд и
боль.
— Само собою разумеется, как же
без денег
жить? Ведь я хоша и говорю вам о документе, а даю деньги все одно, как кладу к себе в карман. По-родственному, Харитина Харитоновна. Чужим-то все равно, а свое
болит… да. Заходил я к Илье Фирсычу. В большое малодушие впадает.
Какая, например, мать, нежно любящая свое дитя, не испугается и не
заболеет от страха, если ее сын или дочь чуть-чуть выйдут из рельсов: «Нет, уж лучше пусть будет счастлив и
проживет в довольстве и
без оригинальности», — думает каждая мать, закачивая свое дитя.
— И сами теперь об этом тужим, да тогда, вишь, мода такая была: все вдруг с места снялись, всей гурьбой пошли к мировому. И что тогда только было — страсть! И не кормит-то барин, и бьет-то! Всю, то есть, подноготную разом высказали. Пастух у нас
жил, вроде как
без рассудка. Болонa у него на лбу выросла, так он на нее все указывал:
болит! А господин Елпатьев на разборку-то не явился. Ну, посредник и выдал всем разом увольнительные свидетельства.
Боль есть представление о
боли, и к тому же
без болезней не
проживешь на этом свете, все помрем, а потому ступай, баба, прочь, не мешай мне мыслить и водку пить.
И с сознанием этим, да еще с
болью физической, да еще с ужасом надо было ложиться в постель и часто не спать от
боли большую часть ночи. А на утро надо было опять вставать, одеваться, ехать в суд, говорить, писать, а если и не ехать, дома быть с теми же двадцатью четырьмя часами в сутках, из которых каждый был мучением. И
жить так на краю погибели надо было одному,
без одного человека, который бы понял и пожалел его.
Лакей при московской гостинице «Славянский базар», Николай Чикильдеев,
заболел. У него онемели ноги и изменилась походка, так что однажды, идя по коридору, он споткнулся и упал вместе с подносом, на котором была ветчина с горошком. Пришлось оставить место. Какие были деньги, свои и женины, он пролечил, кормиться было уже не на что, стало скучно
без дела, и он решил, что, должно быть, надо ехать к себе домой, в деревню. Дома и хворать легче, и
жить дешевле; и недаром говорится: дома стены помогают.
Я
прожила свою молодость
без любви, с одной только потребностью любить, я веду себя скромно, никому не навязываюсь; я, может быть, с
болью сердца отказалась даже от мечты быть любимой.
— И чёрт принес этого губернатора! Очень мне нужен его визит! Пф… изжога! Я не могу ни спать, ни работать… Совсем развинтился… И как это, не понимаю, вы можете
жить тут
без работы… в этой скучище! Вот уж у меня и
боль начинается под ложечкой!..
Но вот наконец находится умный человек, который советует Дыбкину съездить на Тверскую, в дом Загвоздкина, где
живет зубной врач Каркман, рвущий зубы моментально,
без боли и дешево — по своей цене.
— Что ж делать? А мне не скучно? Разве мне
без тебя весело? Я весь изныл, иссох! И грудь
болеть стала!.. Ты мне жена законная, моя плоть от плоти… едина плоть…
Живи, терпи! Ну, а я… ездить буду, навещать…
Так
прожили они пять лет. Но вдруг обрушилось на них неожиданное, страшное горе.
Заболела сначала девочка, через два дня
заболел мальчик: горел три дня и,
без помощи врачей (никого нельзя было найти), на четвертый день умер. Через два дня после него умерла и девочка.