Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и
женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что̀ делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Неточные совпадения
— Мне ничего неизвестно, — сказала
женщина, не помогая Самгину
раздеться, а когда он пошел из прихожей в комнаты, встала на дороге ему.
В прихожей, загроможденной сундуками, Самгину помогла
раздеться большеглазая, высокая и тощая
женщина.
Впереди нас и сзади нас шли люди, направлявшиеся туда же, куда и мы, — мужчины в меховых пальто,
женщины в длинных дипломатах и пальмерстонах из претендующей на роскошь материи: шелковые цветы по плисовому полю, с боа на шеях и в белых шелковых платках на головах; все это входило в подъезд и, поднявшись на несколько ступенек лестницы,
раздевалось, обнаруживая по большей части жалко-роскошные туалеты, где шелк заменяла наполовину бумага, золото — бронза, бриллианты — шлифованное стекло, а свежесть лица и блеск глаз — цинковые белила, кармин и тердесьен.
— Эдвардс, погодите минутку; успеете еще
раздеться! — сказал режиссер, внимательно поглядывая на клоуна, который остановился, но, по-видимому, неохотно это сделал. — Подождите, прошу вас; мне надо только переговорить с фрау Браун… Где мадам Браун? Позовите ее сюда… А, фрау Браун! — воскликнул режиссер, обратясь к маленькой хромой, уже немолодой
женщине, в салопе, также немолодых лет, и шляпке, еще старше салопа.
Владимир Сергеич побежал на крик. Он нашел Ипатова на берегу пруда; фонарь, повешенный на суку, ярко освещал седую голову старика. Он ломал руки и шатался как пьяный; возле него
женщина, лежа на траве, билась и рыдала; кругом суетились люди. Иван Ильич уже вошел по колена в воду и щупал дно шестом; кучер
раздевался, дрожа всем телом; два человека тащили вдоль берега лодку; слышался резкий топот копыт по улице деревни… Ветер несся с визгом, как бы силясь задуть фонари, а пруд плескал и шумел, чернея грозно.
Ещё за обедом в тот день оба они довольно выпили, а вечером после чаю
женщина эта уж совсем пьяная была, да и Антоний, видимо, опьянел больше, чем всегда. Гоняет меня из угла в угол — то подай, это принеси, вино согрей да остуди. Бегаю, как лакей в трактире, а они всё меньше стесняются со мной, — барышне-то жарко, и она понемногу
раздевается, а барин вдруг спрашивает меня...
— Что же вы, офицер, не
раздеваетесь? — спросила
женщина. — Скажите, дуся, отчего они вас зовут японским генералом?
Подошли к реке. На той стороне у самой воды стояла какая-то
женщина и
раздевалась.
Как только души доверены этому ангелу, они
разделяются; с одной стороны — это мужская душа, первоначально одушевляющая мужчину, с другой — это женская душа, первоначально одушевляющая
женщину.
За это время лодки
разделились. Мы перешли к правому берегу, а
женщина свернула в одну из проток. К сумеркам мы достигли устья реки Люундани, по соседству с которой, немного выше, стояли две юрты. Дальше мы не пошли и тотчас стали устраивать бивак.
Впрочем, я и сам тоже был в мытье у бабушки, разумеется совершенно против моей воли: помню, что мне это стоило много горючих слез, потому что я был от природы чрезвычайно стыдлив, и как меня ни уговаривали и ни упрашивали «утешить грос мутерхен», [Бабушку (нем.).] — я не мог
раздеться при
женщинах.
То, что я скажу вам сейчас, я скажу не как ваша жена, не как просительница, а как русская
женщина, любящая свое Отечество, и мое мнение
разделяется всеми истинно русскими людьми…
Войдя к себе в кабинет, Николай Герасимович
разделся, накинул на себя халат и пошел в будуар Лили, чтобы там лечь на кушетку, не желая входить в спальню, чтобы не разбудить молодой
женщины.
— Ну иди, что ли, спать, тебе говорю! А то прогоню, Бог свят, прогоню! Мне двух целковых не жалко, а издеваться над собой я не позволю. Слышишь,
раздевайся! Думает, два рубля дал, так всю
женщину и купил. Эка, царь какой выискался.