Неточные совпадения
— О, нет! — сказала Долли. — Первое время было неудобно, а теперь всё прекрасно устроилось благодаря моей старой няне, — сказала она, указывая на Матрену Филимоновну, понимавшую, что говорят о ней, и весело и дружелюбно улыбавшуюся Левину. Она знала его и знала, что это
хороший жених барышне, и
желала, чтобы
дело сладилось.
— Впрочем, Анна, по правде тебе сказать, я не очень
желаю для Кити этого брака. И
лучше, чтоб это разошлось, если он, Вронский, мог влюбиться в тебя в один
день.
— Ах, эти мне сельские хозяева! — шутливо сказал Степан Аркадьич. — Этот ваш тон презрения к нашему брату городским!… А как
дело сделать, так мы
лучше всегда сделаем. Поверь, что я всё расчел, — сказал он, — и лес очень выгодно продан, так что я боюсь, как бы тот не отказался даже. Ведь это не обидной лес, — сказал Степан Аркадьич,
желая словом обидной совсем убедить Левина в несправедливости его сомнений, — а дровяной больше. И станет не больше тридцати сажен на десятину, а он дал мне по двести рублей.
Я прибежал к Ламберту. О, как ни
желал бы я придать логический вид и отыскать хоть малейший здравый смысл в моих поступках в тот вечер и во всю ту ночь, но даже и теперь, когда могу уже все сообразить, я никак не в силах представить
дело в надлежащей ясной связи. Тут было чувство или,
лучше сказать, целый хаос чувств, среди которых я, естественно, должен был заблудиться. Правда, тут было одно главнейшее чувство, меня подавлявшее и над всем командовавшее, но… признаваться ли в нем? Тем более что я не уверен…
Пользуясь
хорошим расположением хозяина, Бахарев заметил, что он
желал бы переговорить о
деле, по которому приехал. При одном слове «
дело» Ляховский весь изменился, точно его ударили палкой по голове. Даже жалко было смотреть на него, — так он съежился в своем кресле, так глупо моргал глазами и сделал такое глупое птичье лицо.
— Как? Я вам сейчас скажу. Он с самого первого
дня, как приехал в Петербург, очень сильно
желал увидеться с вами; но ему казалось, что
лучше будет, если он отложит знакомство до той поры, когда приедет к вам не один а с невестою или женою. Ему казалось, что вам приятнее будет видеть его с нею, нежели одного. Вы видите, что наша свадьба произошла из его желания познакомиться с вами.
Между тем полковник понравился всем. Сенатор его ласкал, отец мой находил, что «
лучше жениха нельзя ждать и
желать не должно». «Даже, — пишет NataLie, — его превосходительство Д. П. (Голохвастов) доволен им». Княгиня не говорила прямо NataLie, но прибавляла притеснения и торопила
дело. NataLie пробовала прикидываться при нем совершенной «дурочкой», думая, что отстращает его. Нисколько — он продолжает ездить чаще и чаще.
— Да, да, поздравляю, — повторял Стабровский. — У меня был Прохоров, но я его не принял. Ничего, подождет. Его нужно выдержать. Теперь мы будем предписывать условия. Заметьте, что не в наших интересах топить его окончательно, да я и не люблю этого. Зачем? Тем более что я совсем и не
желаю заниматься винокуренным
делом… Только статья дохода — не больше того. А для него это
хороший урок.
Иногда он прерывал работу, садился рядом со мною, и мы долго смотрели в окно, как сеет дождь на крыши, на двор, заросший травою, как беднеют яблони, теряя лист. Говорил
Хорошее Дело скупо, но всегда какими-то нужными словами; чаще же,
желая обратить на что-либо мое внимание, он тихонько толкал меня и показывал глазом, подмигивая.
— Я не мог найти здесь увертюру Оберона, — начал он. — Беленицына только хвасталась, что у ней вся классическая музыка, — на
деле у ней, кроме полек и вальсов, ничего нет; но я уже написал в Москву, и через неделю вы будете иметь эту увертюру. Кстати, — продолжал он, — я написал вчера новый романс; слова тоже мои. Хотите, я вам спою? Не знаю, что из этого вышло; Беленицына нашла его премиленьким, но ее слова ничего не значат, — я
желаю знать ваше мнение. Впрочем, я думаю,
лучше после.
Все тебе
желают мильон
хорошего. Мы ждем Ломоносова на
днях из Парижа.
— Да кто же может, кто? — толковал ему Живин. — Все мы и пьем оттого, что нам
дела настоящего,
хорошего не дают делать, — едем, черт возьми, коли ты
желаешь того.
—
Дело чистое, Степан, видишь?
Дело отличное! Я тебе говорил — это народ собственноручно начинает. А барыня — она правды не скажет, ей это вредно. Я ее уважаю, что же говорить! Человек
хороший и добра нам хочет, ну — немножко — и чтобы без убытка для себя! Народ же — он
желает прямо идти и ни убытка, ни вреда не боится — видал? Ему вся жизнь вредна, везде — убыток, ему некуда повернуться, кругом — ничего, кроме — стой! — кричат со всех сторон.
— Вот как этакое-то
дело со мной сделалось, и стали мы приступать к Манефе Ивановне, чтоб перед родителем открыться."А что, говорит, разве уж к концу
дело пришло?"И заместо того чтоб перед родителем меня заступить и осторожненько ему рассказать, что вот господин
хороший и поправить свой грех
желает, она все, сударь, против стыда и совести сделала.
— То есть… ваше благородие
желаете знать, каков я таков человек есть? — сказал он, спотыкаясь на каждом слове, — что ж, для нас объясниться
дело не мудреное… не прынц же я, потому как и одеяния для того приличного не имею, а
лучше сказать, просто-напросто, я исключенный из духовного звания причетник, сиречь овца заблудшая… вот я каков человек есть!
— Да, ты не поверишь, как мне было неприятно, — говорил я в тот же
день вечером Дмитрию,
желая похвастаться перед ним чувством отвращения к мысли о том, что я наследник (мне казалось, что это чувство очень
хорошее), — как мне неприятно было нынче целых два часа пробыть у князя.
«Что же касается до меня (писал дальше Ваня), то я, по милости ко мне всемогущего создателя, хранимый всеблагим его провидением, и по настоящее время нахожусь жив и здоров, весьма благополучен, чего стократно и вам, батюшка и матушка,
желаю, как то: мирных, благодетельных и счастливых
дней,
хороших успехов во всех ваших хозяйственных
делах и намерениях. Продолжая дальше сие письмо, прошу вас, батюшка, вскоре по получении оного уведомить меня, живы ли вы и в каком положении находитесь…»
В это время Анне Михайловне шел двадцатый, а Дорушке пятнадцатый год. Труды и заботы Анны Михайловны увенчались полным успехом: магазин ее приобретал
день ото
дня лучшую репутацию, здоровье служило как нельзя
лучше; Амур щадил их сердца и не шевелил своими мучительными стрелами: нечего
желать было больше.
— Вот в том-то и
дело; я никак не
желаю, чтобы он жил под русскими законами… Ты знаешь, я никогда и ни на что не просила у тебя денег; но тут уж буду требовать, что как только подрастет немного наш мальчик, то его отправить за границу, и пусть он будет
лучше каким-нибудь кузнецом американским или английским фермером, но только не русским.
Кучумов. Пища для разговора дана, следовательно, разговор будет, как вы строго себя ни ведите. По-моему, уж если переносить осуждения, так
лучше недаром; терпеть напраслину
дело ужасное, idol mio [мой кумир.]. Ведь я вам говорю, через полчаса… ну… могут там встретиться обстоятельства: необходимые взносы; в конторе вдруг столько денег нет; ну через
день, два… в крайнем случае, через неделю вы будете иметь все, больше чего
желать невозможно.
— Добрый
день, господин Потапов… Теперь мы сам будем обедайт с большой аппетит, — сказал господин Шмит, кланяясь мне и улыбаясь самым благосклонным образом. Эту фразу он произносил под конец обеда почти ежедневно,
желая, вероятно, примером своего аппетита и видом своей сытой фигуры внушить
хорошую идею о доброкачественности продуктов.
— Не в том
дело. Я и сам знаю, что
лучше этого толкования
желать нельзя! Но… «свобода»! вот в чем вопрос! Какое основание имел я (не будучи развращен до мозга костей) прибегать к этому слову, коль скоро есть выражение, вполне его заменяющее, а именно: улучшение быта?
Один кто-то, движимый состраданием, решился по крайней мере помочь Акакию Акакиевичу добрым советом, сказавши, чтоб он пошел не к квартальному, потому что хоть и может случиться, что квартальный,
желая заслужить одобрение начальства, отыщет каким-нибудь образом шинель, но шинель всё-таки останется в полиции, если он не представит законных доказательств, что она принадлежит ему; а
лучше всего, чтобы он обратился к одному значительному лицу, что значительное лицо, спишась и снесясь с кем следует, может заставить успешнее идти
дело.
Поздравляю тебя с
днем твоего ангела и от души
желаю тебе всего-всего
хорошего.
Я был всемерно подавлен и сконфужен и до того растерялся, что даже
желал, чтобы нас
лучше совсем не освобождали; но я уже слышал голоса всех Аннушек, которые, трудясь над нашим освобождением, тут же, очень выгодно для меня, разъяснили причину нашего падения. Я и буланый были тут ни в чем не причинны: все это было
делом Селивана.
Ананий Яковлев. Не о боязни речь! А говоришь тоже, все еще думаючи, что сама в толк не возьмет ли, да по доброй воле своей на
хороший путь не вступит ли… А что сделать, я, конечно, что сделаю, как только
желаю и думаю. Муж глава своей жены!.. Это не любовница какая-нибудь: коли хороша, так и ладно, а нет, так и по шее прогнал… Это
дело в церкви петое: коли что нехорошее видишь, так грозой али лаской, как там знаешь, а исправить надо.
Граф. Ну, я, признаюсь, гораздо бы
лучше для вас
желал, чтобы вы вовсе его не читали. В чем же, по-вашему, суть
дела тут?
— Вестимо, их вина, — сказала Таисея. — Как молодым старших учить, как супротив их идти? Ни в больших, ни в малых, ни в путных, ни в беспутных
делах так не ведется… Выкушай-ка, сударь Петр Степаныч, — прибавила она, подавая Самоквасову чашку чаю. — А не то опохмелиться не
желаете ли? Я бы настоечки принесла сорокатравчатой,
хорошая настоечка, да рыжечков солененьких либо кисленького чего, бруснички, что ли, аль моченых яблочков. Очень пользительно после перепоя-то. Одобряют…
— Деньги не вода — с неба не капают, сами про то
лучше меня знаете, Сергей Андреич, а золото на Ветлуге облыжное… Такими
делами мы заниматься не
желаем, — с ужимками, поводя по потолку глазами, сказал Алексей.
Если ты обижен человеком, то на обиду ты можешь отвечать, как собака, как корова, как лошадь: либо бежать от обидчика, если обидчик сильнее тебя, либо огрызаться, бодаться, брыкаться. А можешь отвечать на обиду как разумный человек, — можешь сказать себе: человек этот обидел меня, это его
дело; мое же
дело — делать то, что я считаю
хорошим: делать ему то, чего я себе
желаю.
— Можете! — согласился Полояров. — А где, позвольте узнать, — где у вас на все на это свидетели найдутся? Дело-то ведь у нас с глазу на глаз идет, а я — мало ль зачем мог приходить к вам! Кто видел? кто слышал? Нет-с, почтеннейший, ни хера вы на этом не возьмете! И мы ведь тоже не лыком шиты! А вы
лучше, советую вам, эдак душевно, по-Божьи! Ну-с, так что же-с? — вопросительно прибавил он в заключение, — говорите просто:
желаете аль нет?
И зато как же его ругали втихомолку молодые люди, что он не дает им покоя, но зато и как же тепло вспоминали его впоследствии, когда поняли, что и вспоминал он о Корнилове, и разносил, и бесновался подчас, искренне любя морское
дело и искренне
желая сделать молодежь
хорошими моряками.
Толстой пишет: «Жизнь, казалось, была такая, какой
лучше желать нельзя: был полный достаток, было здоровье, был ребенок, и у обоих были занятия». Анна много читает по вопросам, занимающим Вронского, является незаменимым помощником в его
делах. Все между ними есть. Чего же нет? Вот чего...
Сколько раз на
дню говоришь себе: то, чего страстно
желаешь, никогда не исполняется; достаточно горячо пожелать чего-нибудь
хорошего, чтобы оно не сбылось».
Мне было неприятно, что он хотел, чтобы я непременно
разделял его положение, и совершенно искренно уверял его, что я очень любил и карты, и вино, и разговоры о походах и что
лучше тех товарищей, которые у меня были, я не
желал иметь. Но он не хотел верить мне.
По службе нельзя было
желать лучше знающего
дело, храбрее и исправнее солдата; но он был слишком смирен и невиден, чтобы быть произведенным в фейерверкеры, хотя уже был пятнадцать лет бомбардиром.
Даже бледная слепая Лидочка — и та чувствовала себя гораздо
лучше, нежели в городе или на даче. Целыми
днями просиживала она в саду, греясь на солнышке, вдыхая аромат цветов, росших в изобилии на клумбах и куртинах, и прислушиваясь к пению птичек. Она смутно
желала снова услышать серебристый голосок и звонкий смех странной девочки, называвшей себя феей. Но девочка не появлялась больше, и маленькая слепая потеряла всякую надежду увидеть ее.
Если же она
желает, продолжал Элиас, чтобы известие о сборах русского войска на Лифляндию было ею первою сообщено его превосходительству, господину генерал-вахтмейстеру и чтобы неожиданность этого извещения придала ему цены, следственно, таинственности и важности дипломатическим ее трудам, то всего
лучше держать на нынешний
день музыканта в отдалении так, чтобы он никак не мог добраться до генерала.
— Не сердись, Маша, — сказал он мне полусерьезно, полушутливо. — Я исполню все, что ты
желаешь, и не способен смеяться над
делом, в которое ты кладешь всю свою душу. Откровенно тебе сказать, напрасно ты ко мне обратилась. Было бы
лучше оставить меня пока в стороне. Всякое
дело, Маша, приятнее и толковее делать одному. Наш мужской ум всегда будет помехой там, где на первом плане женская любовь. Впрочем, Лизавета Петровна по этой части специалистка. Послушаем ее.
— А вы думали, оттого, что я мешаю шутку с серьезным, так и веры мне нет? Только уговор
лучше денег: надо меня слушаться; куда я скажу — ехать и с кем нужно — говорить; ведь я вас знаю:
день за
днем пройдет в спешном писанье, а там и будете опять локти кусать. А подробности моих расчетов услышите сейчас за обедом.
Желаете в"Старый Пекин"?
— Сословие
желают поднять, — продолжал старик и передернул правым плечом. — Что ж,
хорошее дело, если только впрок пойдет.
Лучше этого положения для него ничего нельзя было
желать и придумать; а между тем, как мы уже знаем, сами обстоятельства так благоприятствовали этому затейнику, что он преблагополучно исполнил и вторую часть своей программы, то есть самым удобным образом сбежал от своего контрагента, заставил его напрасно провести целый
день в тщетных поисках его по разным «заяздам» и другим углам Белой Церкви — этого самого безалаберного после Бердичева жидовского притона.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не
лучше ли бы было конец, совсем конец!» иногда думала княжна Марья. Она
день и ночь, почти без сна, следила за ним и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти признаки облегчения, но следила, часто
желая найти признаки приближения к концу.
Для себя лично Николай не мог
желать жены
лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини — его матери и поправила бы
дела его отца; и даже — Николай чувствовал это — сделала бы счастье княжны Марьи.