Неточные совпадения
Он, столь мужественный
человек, в отношении ее не только никогда не противоречил, но не имел своей воли и был, казалось, только занят тем, как предупредить ее
желания.
Но в глубине своей души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных
желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое заставляет
человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
Вронский удовлетворял всем
желаниям матери. Очень богат, умен, знатен, на пути блестящей военно-придворной карьеры и обворожительный
человек. Нельзя было ничего лучшего желать.
Вся жизнь ее, все
желания, надежды были сосредоточены на одном этом непонятном еще для нее
человеке, с которым связывало ее какое-то еще более непонятное, чем сам
человек, то сближающее, то отталкивающее чувство, а вместе с тем она продолжала жить в условиях прежней жизни.
Это осуществление показало ему ту вечную ошибку, которую делают
люди, представляя себе счастие осуществлением
желания.
Он испытывал в первую минуту чувство подобное тому, какое испытывает
человек, когда, получив вдруг сильный удар сзади, с досадой и
желанием мести оборачивается, чтобы найти виновного, и убеждается, что это он сам нечаянно ударил себя, что сердиться не на кого и надо перенести и утишить боль.
Итак, одно
желание пользы заставило меня напечатать отрывки из журнала, доставшегося мне случайно. Хотя я переменил все собственные имена, но те, о которых в нем говорится, вероятно себя узнают, и, может быть, они найдут оправдания поступкам, в которых до сей поры обвиняли
человека, уже не имеющего отныне ничего общего с здешним миром: мы почти всегда извиняем то, что понимаем.
Мне страх хотелось вытянуть из него какую-нибудь историйку —
желание, свойственное всем путешествующим и записывающим
людям.
Он спешил не потому, что боялся опоздать, — опоздать он не боялся, ибо председатель был
человек знакомый и мог продлить и укоротить по его
желанию присутствие, подобно древнему Зевесу Гомера, длившему дни и насылавшему быстрые ночи, когда нужно было прекратить брань любезных ему героев или дать им средство додраться, но он сам в себе чувствовал
желание скорее как можно привести дела к концу; до тех пор ему казалось все неспокойно и неловко; все-таки приходила мысль: что души не совсем настоящие и что в подобных случаях такую обузу всегда нужно поскорее с плеч.
— Нет, учусь… — отвечал молодой
человек, отчасти удивленный и особенным витиеватым тоном речи, и тем, что так прямо, в упор, обратились к нему. Несмотря на недавнее мгновенное
желание хотя какого бы ни было сообщества с
людьми, он при первом, действительно обращенном к нему, слове вдруг ощутил свое обычное неприятное и раздражительное чувство отвращения ко всякому чужому лицу, касавшемуся или хотевшему только прикоснуться к его личности.
Может быть, по одной только силе своих
желаний он и счел себя тогда
человеком, которому более разрешено, чем другому.
Лариса. Для несчастных
людей много простора в Божьем мире: вот сад, вот Волга. Здесь на каждом сучке удавиться можно, на Волге — выбирай любое место. Везде утопиться легко, если есть
желание да сил достанет.
Он ожидал, что Базаров заговорит с Одинцовой, как с женщиной умною, о своих убеждениях и воззрениях: она же сама изъявила
желание послушать
человека, «который имеет смелость ничему не верить», но вместо того Базаров толковал о медицине, о гомеопатии, о ботанике.
«Кутузов», — узнал Клим, тотчас вспомнил Петербург, пасхальную ночь, свою пьяную выходку и решил, что ему не следует встречаться с этим
человеком. Но что-то более острое, чем любопытство, и даже несколько задорное будило в нем
желание посмотреть на Кутузова, послушать его, может быть, поспорить с ним.
— К чему ведет нас безответственный критицизм? — спросил он и, щелкнув пальцами правой руки по книжке, продолжал: — Эта книжка озаглавлена «Исповедь
человека XX века». Автор, некто Ихоров, учит: «Сделай в самом себе лабораторию и разлагай в себе все человеческие
желания, весь человеческий опыт прошлого». Он прочитал «Слепых» Метерлинка и сделал вывод: все человечество слепо.
— Странное
желание, — обиженно заметила Любаша. — И лицо злое, — добавила она, снова приняв позу усталого
человека.
Если каждый
человек действует по воле класса, группы, то, как бы ловко ни скрывал он за фигурными хитросплетениями слов свои подлинные
желания и цели, всегда можно разоблачить истинную суть его — силу групповых и классовых повелений.
И возникало настойчивое
желание обнажить
людей, понять, какова та пружина, которая заставляет
человека говорить и действовать именно так, а не иначе.
— Вы думаете, что способны убить
человека? — спросил Самгин, совершенно неожиданно для себя подчинившись очень острому
желанию обнажить Инокова, вывернуть его наизнанку. Иноков посмотрел на него удивленно, приоткрыв рот, и, поправляя волосы обеими руками, угрюмо спросил...
Он понимал, что у этих
людей под критикой скрывается
желание ограничить или же ликвидировать все попытки и намерения свернуть шею действительности направо или налево, свернуть настолько круто, что критики останутся где-то в стороне, в пустоте, где не обитают надежды и нет места мечтам.
Все поведение Дьякона и особенно его жесткая, хотя и окающая речь возбуждала у Самгина враждебное
желание срезать этого нелепого
человека какими-то сильными агатами.
Человек, который должен бороться за себя, не имея никаких средств к жизни, не имея покровителя и ничего — кроме
желания жить прилично.
А вслед за тем вспыхивало и обжигало
желание увеличить его до последних пределов, так, чтоб он, заполнив все в нем, всю пустоту, и породив какое-то сильное, дерзкое чувство, позволил Климу Самгину крикнуть
людям...
Тут Самгин увидел, что старик одет празднично или как именинник в новый, темно-синий костюм, а его тощее тело воинственно выпрямлено. Он даже приобрел нечто напомнившее дядю Якова, полусгоревшего, полумертвого
человека, который явился воскрешать мертвецов. Ласково простясь, Суслов ушел, поскрипывая новыми ботинками и оставив у Самгина смутное
желание найти в старике что-нибудь комическое. Комического — не находилось, но Клим все-таки с некоторой натугой подумал...
Из всех знакомых
людей только один историк Козлов не выразил Климу сочувствия, а, напротив, поздоровался с ним молча, плотно сомкнув губы, как бы удерживаясь от
желания сказать какое-то словечко; это обидно задело Клима.
— Я не могу представить себе свободного
человека без права и без
желания власти над ближними.
В сущности, все это сводится к необъяснимому
желанию сделать
человека Исааком, жертвой, наконец — лошадью, которая должна тащить куда-то тяжкий воз истории.
«Возможно, даже наверное, она безжалостна к
людям и хитрит. Она —
человек определенной цели. У нее есть оправдание: ее сектантство,
желание создать какую-то новую церковь. Но нет ничего, что намекало бы на неискренность ее отношения ко мне. Она бывает груба со мной на словах, но она вообще грубовата».
Он стыдился сознаться себе, что хочет видеть царя, но это
желание возрастало как бы против воли его, разжигаемое работой тысяч
людей и хвастливой тратой миллионов денег.
Самгин был слишком поглощен собою, для того чтоб обращать внимание на комизм этих заседаний, но все-таки иногда ему думалось, что
люди говорят глупости из
желания подшутить друг над другом.
Поработав больше часа, он ушел, унося раздражающий образ женщины, неуловимой в ее мыслях и опасной, как все выспрашивающие
люди. Выспрашивают, потому что хотят создать представление о
человеке, и для того, чтобы скорее создать, ограничивают его личность, искажают ее. Клим был уверен, что это именно так; сам стремясь упрощать
людей, он подозревал их в
желании упростить его,
человека, который не чувствует границ своей личности.
Она немного и нерешительно поспорила с ним, Самгин с удовольствием подразнил ее, но, против
желания его, количество знакомых непрерывно и механически росло. Размножались
люди, странствующие неустанно по чужим квартирам, томимые любопытством, жаждой новостей и какой-то непонятной тревогой.
Клим видел в Любаше непонятное ему, но высоко ценимое им
желание и уменье служить
людям — качество, которое делало Таню Куликову в его глазах какой-то всеобщей и святой горничной.
Самгин, поправив очки, взглянул на него; такие афоризмы в устах Безбедова возбуждали сомнения в глупости этого
человека и усиливали неприязнь к нему. Новости Безбедова он слушал механически, как шум ветра, о них не думалось, как не думается о картинах одного и того же художника, когда их много и они утомляют однообразием красок, техники. Он отметил, что анекдотические новости эти не вызывают
желания оценить их смысл. Это было несколько странно, но он тотчас нашел объяснение...
— О, боже мой, можешь представить: Марья Романовна, — ты ее помнишь? — тоже была арестована, долго сидела и теперь выслана куда-то под гласный надзор полиции! Ты — подумай: ведь она старше меня на шесть лет и все еще… Право же, мне кажется, что в этой борьбе с правительством у таких
людей, как Мария, главную роль играет их
желание отомстить за испорченную жизнь…
— Истина буддизма в аксиоме: всякое существование есть страдание, но в страдание оно обращается благодаря
желанию. Непрерывный рост страданий благодаря росту
желаний и, наконец, смерть — убеждают
человека в иллюзорности его стремления достигнуть личного блага.
Было немножко досадно, что приходится ставить Таисью в ряд таких мелких
людей, но в то же время ‹это› укрепляло его
желание извлечь ее из среды, куда она случайно попала. Он шел, поеживаясь от холода, и скандировал Некрасова...
— Для бюро похоронных процессий
желание ваше — закон, — сказал
человек, почтительно кланяясь, и объявил цену церемонии.
Был момент нервной судороги в горле, и взрослый, почти сорокалетний
человек едва подавил малодушное
желание заплакать от обиды.
— Ошибочно думать, что энергия
людей, соединенных в организации, в партии, — увеличивается в своей силе. Наоборот: возлагая свои
желания, надежды, ответственность на вождей,
люди тем самым понижают и температуру и рост своей личной энергии. Идеальное воплощение энергии — Робинзон Крузо.
Клим Самгин смял бумажку, чувствуя
желание обругать Любашу очень крепкими словами. Поразительно настойчива эта развязная девица в своем стремлении запутать его в ее петли, затянуть в «деятельность». Он стоял у двери, искоса разглядывая бесцеремонного гостя.
Человек этот напомнил ему одного из посетителей литератора Катина, да и вообще Долганов имел вид существа, явившегося откуда-то «из мрака забвения».
— Послушай, — прервал ее Самгин и заговорил тихо, поспешно и очень заботливо выбирая слова: — Ты женщина исключительно интересная, необыкновенная, — ты знаешь это. Я еще не встречал
человека, который возбуждал бы у меня такое напряженное
желание понять его… Не сердись, но…
Клим Самгин постучал ногою в дверь, чувствуя
желание уйти со двора, но в дверях открылась незаметная, узкая калиточка, и невидимый
человек сказал глухим голосом, на о...
Слушая его анекдоты, Самгин, бывало, чувствовал, что
человек этот гордится своими знаниями, как гордился бы ученый исследователь, но рассказывает всегда с тревогой, с явным
желанием освободиться от нее, внушив ее слушателям.
У него немножко шумело в голове и возникало
желание заявить о себе; он шагал по комнате, прислушиваясь, присматриваясь к
людям, и находил почти во всех забавное: вот Марина, почти прижав к стене светловолосого, носатого юношу, говорит ему...
— На все вопросы, Самгин, есть только два ответа: да и нет. Вы, кажется, хотите придумать третий? Это —
желание большинства
людей, но до сего дня никому еще не удавалось осуществить его.
На одном из собраний этих
людей Самгин вспомнил: в молодости, когда он коллекционировал нелегальные эпиграммы, карикатуры, запрещенные цензурой статьи, у него была гранка, на которой слово «соплеменники» было набрано сокращенно — «соплеки», а внимательный или иронически настроенный цензор, зачеркнув е, четко поставил над ним красное — я. Он стал замечать, что у него развивается пристрастие к смешному и
желание еще более шаржировать смешное.
Клим согласно кивнул головой. Когда он не мог сразу составить себе мнения о
человеке, он чувствовал этого
человека опасным для себя. Таких, опасных,
людей становилось все больше, и среди них Лидия стояла ближе всех к нему. Эту близость он сейчас ощутил особенно ясно, и вдруг ему захотелось сказать ей о себе все, не утаив ни одной мысли, сказать еще раз, что он ее любит, но не понимает и чего-то боится в ней. Встревоженный этим
желанием, он встал и простился с нею.
Самгин уже видел, что пред ним знакомый и неприятный тип чудака-человека. Не верилось, что он слепнет, хотя левый глаз был мутный и странно дрожал, но можно было думать, что это делается нарочно, для вящей оригинальности. Отвечая на его вопросы осторожно и сухо, Самгин уступил
желанию сказать что-нибудь неприятное и сказал...
Туробоев усмехнулся. Губы у него были разные, нижняя значительно толще верхней, темные глаза прорезаны красиво, но взгляд их неприятно разноречив, неуловим. Самгин решил, что это кричащие глаза
человека больного и озабоченного
желанием скрыть свою боль и что Туробоев
человек преждевременно износившийся. Брат спорил с Нехаевой о символизме, она несколько раздраженно увещевала его...