Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и
жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что-то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
Неточные совпадения
Сипло и жалобно свистя, баркас медленно
жался бортом
к песчаному
берегу, а Трифонов объяснял...
Впереди синее море, над головой синее небо, да солнце, как горячий уголь, пекло лицо, а сзади кучка гор
жмутся друг
к другу плечами, будто проводить нас, пожелать счастливого пути. Это
берега Бонин-Cима: прощай, Бонин-Cима!
Мы не верили глазам, глядя на тесную кучу серых, невзрачных, одноэтажных домов. Налево, где я предполагал продолжение города, ничего не было: пустой
берег, маленькие деревушки да отдельные, вероятно рыбачьи, хижины. По мысам, которыми замыкается пролив, все те же дрянные батареи да какие-то низенькие и длинные здания, вроде казарм.
К берегам жмутся неуклюжие большие лодки. И все завешено: и домы, и лодки, и улицы, а народ, которому бы очень не мешало завеситься, ходит уж чересчур нараспашку.
Капитан и так называемый «дед», хорошо знакомый читателям «Паллады», старший штурманский офицер (ныне генерал), — оба были наверху и о чем-то горячо и заботливо толковали. «Дед» беспрестанно бегал в каюту,
к карте, и возвращался. Затем оба зорко смотрели на оба
берега, на море, в напрасном ожидании лоцмана. Я все любовался на картину, особенно на целую стаю купеческих судов, которые, как утки, плыли кучей и все
жались к шведскому
берегу, а мы шли почти посредине, несколько ближе
к датскому.
Мимо леса красного дерева и других, которые толпой
жмутся к самому
берегу, как будто хотят столкнуть друг друга в воду, пошли мы по тропинке
к другому большому лесу или саду, манившему издали
к себе.
Заводи, заливы, полои, непременно поросшие травою, — вот любимое местопребывание линей; их надобно удить непременно со дна, если оно чисто; в противном случае надобно удить на весу и на несколько удочек; они берут тихо и верно: по большей части наплавок без малейшего сотрясения, неприметно для глаз, плывет с своего места в какую-нибудь сторону, даже нередко пятится
к берегу — это линь; он взял в рот крючок с насадкой и тихо с ним удаляется; вы хватаете удилище, подсекаете, и
жало крючка пронзает какую-нибудь часть его мягкого, тесного, как бы распухшего внутри, рта; линь упирается головой вниз, поднимает хвост кверху и в таком положении двигается очень медленно по тинистому дну, и то, если вы станете тащить; в противном случае он способен пролежать камнем несколько времени на одном и том же месте.
Рыба
жмется обыкновенно ко дну,
к берегам, особенно крутым, где течение потише.
Старый рыбак, которому давно прискучила суматоха, попусту подымаемая бабами двадцать раз на дню,
сжал уже кулаки и посулил задать им таску, но тотчас же умилостивился, когда Ваня и Гриша, пригнувшись
к окну, подтвердили, что Петр и Василий точно приближаются
к берегу.
Быстрое течение затрудняет ход рыбы, сносит ее вниз, а потому она
жмется предпочтительно
к тем местам
берега, где вода идет тише: на этом основан лов наметкой.
— Вы любите! Tant mieux pour vous et tant pis pour les autres, [Тем лучше для вас и тем хуже для других (франц.)]
берегите же мою тайну. Вам поцелуй дан только в задаток, но щедрый расчет впереди. — И с этим она
сжала ему руку и, подав портфель, тихонько направила его
к двери, в которую он и вышел.
Лодка!.. Он готов был нанять пароход. Через несколько минут все общество спустилось вниз
к пристани. Добыли большой струг. Ночь стояла, точно она была в заговоре, облитая серебром. На Волге все будто сговорилось, зыбь теплого ветерка, игра чешуй и благоухание сенокоса, доносившееся с лугового
берега реки. Он шептал ей, сидя рядом на корме, — она правила рулем, — любовные слова… Какие?.. Он ничего не помнит теперь… Свободная рука его
жала ее руку, и на своем лице он чуял ее дыхание.