Неточные совпадения
— А — баб — не приходилось? — спросил
человек в шапке с наушниками и поучительно, уверенно заговорил, не ожидая ответа: — Баб следует особенно стращать, баба на чужое
жаднее мужика…
— Нет, — говорил он без печали, без досады. — Здесь трудно
человеку место найти. Никуда не проникнешь. Народ здесь, как пчела, — взятки любит, хоть гривенник, а — дай! Весьма
жадный народ.
— Социализм предполагает равенство прав, но это значит: признать всех
людей равными по способностям, а мы знаем, что весь процесс европейской культуры коренится на различии способностей… Я приветствовал бы и социализм, если б он мог очеловечить, организовать наивного, ленивого, но
жадного язычника, нашего крестьянина, но я не верю, что социализм применим в области аграрной, а особенно у нас.
Образ Марины вытеснил неуклюжий, сырой
человек с белым лицом в желтом цыплячьем пухе на щеках и подбородке, голубые, стеклянные глазки, толстые губы, глупый,
жадный рот. Но быстро шла отрезвляющая работа ума, направленного на привычное ему дело защиты
человека от опасностей и ненужных волнений.
— А затем он сам себя, своею волею ограничит. Он — трус,
человек, он —
жадный. Он — умный, потому что трус, именно поэтому. Позвольте ему испугаться самого себя. Разрешите это, и вы получите превосходнейших, кротких
людей, дельных
людей, которые немедленно сократят, свяжут сами себя и друг друга и предадут… и предадутся богу благоденственного и мирного жития…
— Такой противный, мягкий, гладкий кот, надменный, бессердечный, — отомстила она гинекологу, но, должно быть, находя, что этого еще мало ему, прибавила: — Толстовец, моралист, ригорист. Моралью Толстого пользуются какие-то особенные
люди… Верующие в злого и холодного бога. И мелкие жулики, вроде Ногайцева. Ты, пожалуйста, не верь Ногайцеву — он бессовестный,
жадный и вообще — негодяй.
Мне один
человек, почти профессор, жаловался — доказывал, что Дмитрий Донской и прочие зря татарское иго низвергли, большую пользу будто бы татары приносили нам, как народ тихий, чистоплотный и не
жадный.
Ни одна фигура не смотрит на нас, не следит с
жадным любопытством за нами, а ведь этого ничего не было у них сорок лет, и почти никто из них не видал других
людей, кроме подобных себе.
Здесь он был защищен танцующей публикой от того
жадного внимания, с каким смотрели на него совсем незнакомые ему
люди.
Пока он, с обычным странным изумлением, выслушивал ответ смотрителя, что лошадей-де нету, я успел, со всем
жадным любопытством скучающего
человека, окинуть взором с ног до головы моего нового товарища.
Порою завязывались драки между пьяной скандальной компанией и швейцарами изо всех заведений, сбегавшимися на выручку товарищу швейцару, — драка, во время которой разбивались стекла в окнах и фортепианные деки, когда выламывались, как оружие, ножки у плюшевых стульев, кровь заливала паркет в зале и ступеньки лестницы, и
люди с проткнутыми боками и проломленными головами валились в грязь у подъезда, к звериному,
жадному восторгу Женьки, которая с горящими глазами, со счастливым смехом лезла в самую гущу свалки, хлопала себя по бедрам, бранилась и науськивала, в то время как ее подруги визжали от страха и прятались под кровати.
— Родителей лишилась? — повторила она. — Это — ничего! Отец у меня такой грубый, брат тоже. И — пьяница. Старшая сестра — несчастная… Вышла замуж за
человека много старше ее. Очень богатый, скучный,
жадный. Маму — жалко! Она у меня простая, как вы. Маленькая такая, точно мышка, так же быстро бегает и всех боится. Иногда — так хочется видеть ее…
Вдруг их окружило
человек десять юношей и девушек, и быстро посыпались восклицания, привлекавшие
людей. Мать и Сизов остановились. Спрашивали о приговоре, о том, как держались подсудимые, кто говорил речи, о чем, и во всех вопросах звучала одна и та же нота
жадного любопытства, — искреннее и горячее, оно возбуждало желание удовлетворить его.
— Идут в мире дети наши к радости, — пошли они ради всех и Христовой правды ради — против всего, чем заполонили, связали, задавили нас злые наши, фальшивые,
жадные наши! Сердечные мои — ведь это за весь народ поднялась молодая кровь наша, за весь мир, за все
люди рабочие пошли они!.. Не отходите же от них, не отрекайтесь, не оставляйте детей своих на одиноком пути. Пожалейте себя… поверьте сыновним сердцам — они правду родили, ради ее погибают. Поверьте им!
— Ну, ну, полно, командирша, ворчать! Кто не любит разделить своей трапезы с приятелем, тот
человек жадный.
Князь придвинул стул к столу и сел. Он, не отрываясь, глядел с недоумением и
жадным, серьезным любопытством в лицо этого странного
человека.
— Середь нас, коли хочешь знать, главный вор — каменщик Петруха; он
человек многосемейный,
жадный.
Особенно заметно, что, рассказывая о злодеях,
людях жадных и подлых, книги не показывают в них той необъяснимой жестокости, того стремления издеваться над
человеком, которое так знакомо мне, так часто наблюдалось мною. Книжный злодей жесток деловито, почти всегда можно понять, почему он жесток, а я вижу жестокость бесцельную, бессмысленную, ею
человек только забавляется, не ожидая от нее выгод.
Могут быть угнетения, побои, тюрьмы, казни, не имеющие целью преимущества богатых классов (хотя это очень редко), но смело можно сказать, что в нашем обществе, где на каждого достаточного, по-господски живущего
человека приходится 10 измученных работой, завистливых,
жадных и часто прямо с своими семьями страдающих рабочих, все преимущества богатых, вся роскошь их, всё то, чем лишним пользуются богатые против среднего рабочего, всё это приобретено и поддерживаемо только истязаниями, заключениями, казнями.
Люди, овладевшие властью и богатством, иногда те самые, которые приобретали власть и богатство, большею же частью наследники их, перестают уже быть столь
жадными к власти и жестокими к приобретению ее.
Шумная,
жадная, непрерывная суета жизни раздражала, вызывая угрюмое настроение.
Люди ходили так быстро, точно их позвали куда-то и они спешат, боясь опоздать к сроку; днём назойливо приставали разносчики мелкого товара и нищие, вечером — заглядывали в лицо гулящие девицы, полицейские и какие-то тёмные ребята.
Но теперь он начинал чувствовать к ним
жадное любопытство чужого
человека, ничем не похожего на них. Раньше он стыдился слушать рассказы о хитрости женщин, о
жадной их плоти, лживом уме, который всегда в плену тела их, а теперь он слушал всё это внимательно и молча; смотрел в землю, и пред ним из неё выступали очертания нагого тела.
— Вот — умер
человек, все знали, что он — злой,
жадный, а никто не знал, как он мучился, никто. «Меня добру-то забыли поучить, да и не нужно было это, меня в жулики готовили», — вот как он говорил, и это — не шутка его, нет! Я знаю! Про него будут говорить злое, только злое, и зло от этого увеличится — понимаете? Всем приятно помнить злое, а он ведь был не весь такой, не весь! Надо рассказывать о
человеке всё — всю правду до конца, и лучше как можно больше говорить о хорошем — как можно больше! Понимаете?
— Мы задержали ее, когда она сходила по лестнице, — объявил высокий
человек в жилете, без шляпы, с худым
жадным лицом. Он толкнул красную от страха жену. — Вот то же скажет жена. Эй, хозяин! Гарден! Мы оба задержали ее на лестнице!
Темно было, и на каждом шагу болото разевало свою
жадную гнилую пасть, глотая
людей, и деревья заступали дорогу могучей стеной.
Захар приостановился, поглядел ей вслед и знаменательно подмигнул глазом; во все время, как подымался он за нею по площадке, губы его сохраняли насмешливую улыбку — улыбку самонадеянного
человека, претерпевшего легкую неудачу. Ястребиные глаза его сильнейшим образом противоречили, однако ж, выражению губ: они не отрывались от молодой женщины и с
жадным любопытством следили за нею.
Однажды я, встретив Грассо на улице, пошел рядом с ним, говоря, как мог, кротко: «Вы
человек жадный и злой,
людям трудно жить с вами, вы можете толкнуть кого-нибудь под руку, и эта рука схватит нож.
— Судьба! — уверенно повторил старик возглас своего собеседника и усмехнулся. — Она над жизнью — как рыбак над рекой: кинет в суету нашу крючок с приманкой, а
человек сейчас — хвать за приманку жадным-то ртом… тут она ка-ак рванет свое удилище — ну, и бьется
человек оземь, и сердце у него, глядишь, надорвано… Так-то, сударь мой!
Он снова с веселой яростью, обезумевший от радости при виде того, как корчились и метались эти
люди под ударами его речей, начал выкрикивать имена и площадные ругательства, и снова негодующий шум стал тише.
Люди, которых не знал Фома, смотрели на него с
жадным любопытством, одобрительно, некоторые даже с радостным удивлением. Один из них, маленький, седой старичок с розовыми щеками и глазками, вдруг обратился к обиженным Фомой купцам и сладким голосом пропел...
— Я-то? — Саша подумала и сказала, махнув рукой: — Может, и не
жадная — что в том? Я ведь еще не совсем… низкая, не такая, что по улицам ходят… А обижаться — на кого? Пускай говорят, что хотят…
Люди же скажут, а мне людская святость хорошо известна! Выбрали бы меня в судьи — только мертвого оправдала бы!.. — И, засмеявшись нехорошим смехом, Саша сказала: — Ну, будет пустяки говорить… садись за стол!..
Она казалась Фоме самой умной из всех, кто окружал его, самой
жадной на шум и кутеж; она всеми командовала, постоянно выдумывала что-нибудь новое и со всеми
людьми говорила одинаково: с извозчиком, лакеем и матросом тем же тоном и такими же словами, как и с подругами своими и с ним, Фомой.
— Я господ своих не осуждаю! — перебила её Лиза. — Нисколько. Они хорошие
люди, не ругаются, не
жадные… И всё они знают, обо всём говорят…
Село стояло на пригорке. За рекою тянулось топкое болото. Летом, после жарких дней, с топей поднимался лиловатый душный туман, а из-за мелкого леса всходила на небо красная луна. Болото дышало на село гнилым дыханием, посылало на
людей тучи комаров, воздух ныл, плакал от их
жадной суеты и тоскливого пения,
люди до крови чесались, сердитые и жалкие.
Читатель! не воображай, что я
человек жадный до денег, что я думаю только о стяжании и что, поэтому, сребролюбивые мечтания даже во сне не дают мне покоя.
Мне,
человеку в костюме босяка, с лямкой грузчика на спине и перепачканному в угольной пыли, трудно было вызвать его, франта, на разговор. Но, к моему удивлению, я увидал, что он не отрывает глаз от меня и они разгораются у него неприятным,
жадным, животным огнём. Я решил, что объект моих наблюдении голоден, и, быстро оглянувшись вокруг, спросил его тихонько...
«А на что богу эти
люди? Понять — нельзя», — подумал Артамонов. Он не любил горожан и почти не имел в городе связей, кроме деловых знакомств; он знал, что и город не любит его, считая гордым, злым, но очень уважает Алексея за его пристрастие украшать город, за то, что он вымостил главную улицу, украсил площадь посадкой лип, устроил на берегу Оки сад, бульвар. Мирона и даже Якова боятся, считают их свыше меры
жадными, находят, что они всё кругом забирают в свои руки.
Вот прозрачный камень цвета медной яри. В стране эфиопов, где он добывается, его называют Мгнадис-Фза. Мне подарил его отец моей жены, царицы Астис, египетский фараон Суссаким, которому этот камень достался от пленного царя. Ты видишь — он некрасив, но цена его неисчислима, потому что только четыре
человека на земле владеют камнем Мгнадис-Фза. Он обладает необыкновенным качеством притягивать к себе серебро, точно
жадный и сребролюбивый
человек. Я тебе его дарю, моя возлюбленная, потому что ты бескорыстна.
Кроме семейства г. Ратча, провожавших гроб было всего пять
человек: отставной, очень поношенный офицер путей сообщения с полинялою лентой Станислава на шее, едва ли не взятый напрокат; помощник квартального надзирателя, крошечный
человек, с смиренным лицом и
жадными глазами; какой-то старичок в камлотовом капоте; чрезвычайно толстый рыбный торговец в купеческой синей чуйке и с запахом своего товара, — и я.
Там предо мною вихрем кружились
люди оголенно
жадные,
люди грубых инстинктов, — мне нравилась их злоба на жизнь, нравилось насмешливо, враждебное отношение ко всему в мире и беззаботное к самим себе.
Мне стало казаться, что я всегда замечал одно и то же.
Людям нравятся интересные рассказы только потому, что позволяют им забыть на час времени тяжелую, но привычную жизнь. Чем больше «выдумки» в рассказе, тем
жаднее слушают его. Наиболее интересна та книга, в которой много красивой «выдумки». Кратко говоря — я плавал в чадном тумане.
Люди прислушивались к нашему спору с
жадным вниманием, а Тереза все рассказывала об играх гостей бесстрастным тоном
человека, которому нужно только одно: понять — зачем это?
— Плакала о том, что он,
человек жадный, скупой и аккуратный, стал усчитывать меня в каждой копейке. Как мне было не плакать, когда я самая дурная, я думаю, в мире хозяйка.
В 1715 году приехали в село Плодомасово, в большой красной сафьянной кибитке, какие-то комиссары и, не принимая никаких пόсул и подарков, взяли с собой в эту кибитку восемнадцатилетнего плодомасовского боярчука и увезли его далеко, к самому царю, в Питер; а царь послал его с другими молодыми
людьми в чужие края, где Никита Плодомасов не столько учился, сколько мучился, и наконец, по возвращении в отечество, в 1720 году, пользуясь недосугами государя, откупился у его
жадных вельмож на свободу и удрал опять в свое Плодомасово.
Поля. Я… не могу вам это рассказать… так просто, как он говорит… Но только — дурным
людям… злым и
жадным — плохо будет от него! Не любит он их…
Городов я не любил.
Жадный шум их и эта бесшабашная торговля всем — несносны были мне; обалдевшие от суеты
люди города — чужды. Кабаков — избыток, церкви — лишние, построены горы домов, а жить тесно;
людей много и все — не для себя: каждый привязан к делу и всю жизнь бегает по одной линии, как пёс на цепи.
Вижу ещё много пустого народа и грязных жуликов, бесстыдных дармоедов,
жадных, как воши, — много вижу, — но всё это только пыль позади толпы
людей, охваченных тревогой богоискания.
— Скажите, какой странный
человек, — сказала Татьяна Ивановна. — Я и прежде замечала, должен быть скупец, и скупец
жадный.
Да и может ли быть какая-нибудь помощь или добрый пример от
людей корыстолюбивых,
жадных, развратных, ленивых, которые наезжают в деревню только затем, чтобы оскорбить, обобрать, напугать?
В памяти Бурмистрова мигали
жадные глаза горожан, все они смотрели па него снизу вверх, и было в них что-то подобное огонькам восковых свеч в церкви пред образом. Играло в груди
человека долгожданное чувство, — опьяняя, усиливало тоскливую жажду суеты, шума, движения
людей…
Говорить с ним то, что, во-первых, он на деньгу
человек жадный: стоит теперь ему сказать, что барин отпускает его без оброка и там, ежели милость еще господская будет… так как они насчет покосу у нас все оченно маются, — покосу ему в Филинской нашей даче отвести, значит, и ступай с богом в Питер, — распоряжайся собой как знаешь!