Неточные совпадения
Левин положил брата на
спину, сел подле него и не
дыша глядел на его лицо. Умирающий лежал, закрыв глаза, но на лбу его изредка шевелились мускулы, как у человека, который глубоко и напряженно думает. Левин невольно думал вместе с ним о том, что такое совершается теперь
в нем, но, несмотря на все усилия мысли, чтоб итти с ним вместе, он видел по выражению этого спокойного строгого лица и игре мускула над бровью, что для умирающего уясняется и уясняется то, что всё так же темно остается для Левина.
Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что не придержанный у кнека [Кнек (кнехт) — чугунная или деревянная тумба, кнехты могут быть расположены по парно для закрепления швартовых — канатов, которыми судно крепится к причалу.] канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым
в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он
дышал, с трудом разгибая
спину, улыбка презрения не оставляла его лица.
Самгин, не отрываясь, смотрел на багровое, уродливо вспухшее лицо и на грудь поручика;
дышал поручик так бурно и часто, что беленький крест на груди его подскакивал. Публика быстро исчезала, — широкими шагами подошел к поручику человек
в поддевке и, спрятав за
спину руку с папиросой, спросил...
Самгин движением плеча оттолкнулся от стены и пошел на Арбат, сжав зубы,
дыша через нос, — шел и слышал, что отяжелевшие ноги его топают излишне гулко.
Спина и грудь обильно вспотели; чувствовал он себя пустой бутылкой, —
в горлышко ее дует ветер, и она гудит...
Виктор Васильич спал
в самой непринужденной позе: лежа на
спине, он широко раскинул руки и свесил одну ногу на пол; его молодое лицо
дышало завидным здоровьем, и по лицу блуждала счастливая улыбка.
Лиза вшила одну кость
в спину лифа и взглянула
в открытое окно.
В тени дома, лежавшей темным силуэтом на ярко освещенных кустах и клумбах палисадника, под самым окном, растянулась Никитушкина Розка. Собака тяжело
дышала, высунув свой длинный язык, и беспрестанно отмахивалась от докучливой мухи.
Ведь ты только мешаешь ей и тревожишь ее, а пособить не можешь…» Но с гневом встречала такие речи моя мать и отвечала, что покуда искра жизни тлеется во мне, она не перестанет делать все что может для моего спасенья, — и снова клала меня, бесчувственного,
в крепительную ванну, вливала
в рот рейнвейну или бульону, целые часы растирала мне грудь и
спину голыми руками, а если и это не помогало, то наполняла легкие мои своим дыханьем — и я, после глубокого вздоха, начинал
дышать сильнее, как будто просыпался к жизни, получал сознание, начинал принимать пищу и говорить, и даже поправлялся на некоторое время.
У ворот на лавочке сидел дворник
в красной кумачной рубахе, синих штанах и босой. Как всегда, он сидел неподвижно, его широкая
спина и затылок точно примёрзли к забору, руки он сунул за пояс, рябое скучное лицо застыло,
дышал он медленно и глубоко, точно вино пил. Полузакрытые глаза его казались пьяными, и смотрели они неотрывно.
Уже
в конце октября у Нины Федоровны ясно определился рецидив. Она быстро худела и изменялась
в лице. Несмотря на сильные боли, она воображала, что уже выздоравливает, и каждое утро одевалась, как здоровая, и потом целый день лежала
в постели одетая. И под конец она стала очень разговорчива. Лежит на
спине и рассказывает что-нибудь тихо, через силу, тяжело
дыша. Умерла она внезапно и при следующих обстоятельствах.
Он пошёл, покачиваясь под тяжестью ноши, а Илья шёл сзади, почти упираясь носом
в затылок товарища. И ему чудилось, что кто-то невидимый идёт за ним,
дышит холодом
в его шею и вот-вот схватит его. Он толкнул товарища
в спину и чуть слышно шепнул ему...
Вошел я за перегородку. Лежит Николай Яковлевич на
спине, живот огромный, как гора, рот раскрыт, и по бороде слюни потекли, одна нога на кровати, другая вниз свесилась. Ох, как же он
дышал! Видали рыбу, когда ее на берег вытащат? Точь-в-точь. Видно, попадала ему
в легкие всего одна чайная ложечка воздуху, так он ее ртом, и носом, и горлом… Стонет, кряхтит, нудится, и лицо все искривилось, а проснуться не может…
Тяжело
дыша,
в разорванной рубахе, с растрёпанными волосами на голове, с царапинами на потном и возбуждённом лице, он исподлобья оглядывал двор налитыми кровью глазами и, заложив руки за
спину, медленно шёл к старым розвальням, лежавшим кверху полозьями у стены дровяного сарая.
Приподняв фонарь, он осветил горницу: стражник лежал
в переднем углу под столом, так что видны были только его голые, длинно вытянутые ноги, чёрные от волос; они тяжко упирались согнутыми пальцами
в мокрый, тёмный пол, будто царапая его, а большие круглые пятки разошлись странно далеко врозь. Авдотья лежала у самого порога, тоже вверх
спиной, подогнув под себя руки; свет фонаря скользил по её жёлтому, как масло, телу, и казалось, что оно ещё
дышит, живёт.
И уже несколько раз присаживался Иуда отдохнуть, и
дышал тяжело, а сзади, сквозь расселины камней, холодом
дышала в его
спину гора.
Уже это не Колибри, а мальчик
в курточке, и он его гувернер, и он должен влезать вслед за этим мальчиком
в подзорную трубку, и труба та всё уже, уже, вот уж и двинуться нельзя… ни вперед, ни назад, и
дышать невозможно, и что-то обрушилось на
спину… и земля
в рот…
О домашних животных нечего и говорить: скот крупный и мелкий прятался под навес; собака, вырыв себе под амбаром яму, улеглась туда и, полузакрыв глаза, прерывисто
дышала, высунув розовый язык чуть не на пол-аршина; иногда она, очевидно от тоски, происходящей от смертельной жары, так зевала, что при этом даже раздавался тоненький визг; свиньи, маменька с тринадцатью детками, отправились на берег и улеглись
в черную жирную грязь, причем из грязи видны были только сопевшие и храпевшие свиные пятачки с двумя дырочками, продолговатые, облитые грязью
спины да огромные повислые уши.
— Пулей
в грудь, под пятое ребро, навылет
в спину, но полчаса тому назад, когда я от него вышел, он еще
дышал.
Я сел на табуретку.
В ушах звенело, голова была словно налита свинцом. Игнат лежал на
спине, полузакрыв глаза, и быстро, тяжело
дышал. Вдруг он вздрогнул и поспешно приподнял голову с подушки. Степан, сидевший у его изголовья, подставил ему горшок для рвоты. Но голова Игната снова бессильно упала на подушку.
Она была некрасива и не молода — Володя отлично знал это, но почему-то он был не
в силах не думать о ней, не глядеть на нее, когда она, играя
в крокет, пожимала своими круглыми плечами и двигала гладкой
спиной или же после долгого смеха и беготни по лестницам падала
в кресло и, зажмурив глаза, тяжело
дыша, делала вид, что ее груди тесно и душно.
Писарь конфузливо пожимает плечами и отходит
в сторону. Качающие кладут рогожу на землю и удивленно глядят то на барыню, то на Этьена. Утопленник уже с закрытыми глазами лежит на
спине и тяжело
дышит.
Народ молчал и только всё теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга,
дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего-то неизвестного, непонятного и страшного, становилось невыносимо. Люди, стоявшие
в передних рядах, видевшие и слышавшие всё то, чтò происходило пред ними, все с испуганно-широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих
спинах напор задних.
Борька лег на
спину, закинул руки за затылок и смотрел вверх. Звезды тихо шарили своими лучиками
в синей темноте неба, все выше поднимался уверенно сиявший Юпитер, и девически-застенчивым запахом
дышал чуть шевелившийся донник. Борька заснул.