Неточные совпадения
И каждое не только не нарушало этого, но было необходимо для того, чтобы совершалось то главное, постоянно проявляющееся на земле чудо, состоящее в том, чтобы возможно было каждому вместе с миллионами разнообразнейших людей,
мудрецов и юродивых, детей и стариков — со всеми, с мужиком, с Львовым, с Кити, с нищими и царями, понимать несомненно одно и то же и слагать ту жизнь
души, для которой одной стоит жить и которую одну мы ценим.
У нас не то: у нас есть такие
мудрецы, которые с помещиком, имеющим двести
душ, будут говорить совсем иначе, нежели с тем, у которого их триста, а с тем, у которого их триста, будут говорить опять не так, как с тем, у которого их пятьсот, а с тем, у которого их пятьсот, опять не так, как с тем, у которого их восемьсот, — словом, хоть восходи до миллиона, всё найдутся оттенки.
Был, дескать, я разбойником печати 7, неповинные
души погублял, а теперь с тобой, наровчатским
мудрецом, посидел — и вот, я весь тут.
— Я, деточка, паче всего боюсь глупости, — со смиренной ядовитостью ответил Маякин. — Я так полагаю: даст тебе дурак меду — плюнь; даст
мудрец яду — пей! А тебе скажу: слаба, брат,
душа у ерша, коли у него щетинка дыбом не стоит…
Но все же передо мной в тяжелые минуты вставали глаза Изборского, глубокие, умные и детски-наивные… Да, он много думал не над одними специальными вопросами. Глаза
мудреца и ребенка… Но, если они могут так ясно смотреть на мир, то это оттого, что он не «увидел» того, что я увидел. Увидеть значит не только отразить в уме известный зрительный образ и найти для него название. Это значит пустить его так, как я его пустил в свою
душу…
Я читаю эту телеграмму и пугаюсь ненадолго. Пугает меня не поступок Лизы и Гнеккера, а мое равнодушие, с каким я встречаю известие об их свадьбе. Говорят, что философы и истинные
мудрецы равнодушны. Неправда, равнодушие — это паралич
души, преждевременная смерть.
— И с
мудрецами храма, — говорил Ларион, — как дитя, беседовал Христос, оттого и показался им выше их в простой мудрости своей. Ты, Мотя, помни это и старайся сохранить в
душе детское твоё во всю жизнь, ибо в нём — истина!
Во граде Святого Петра воскресали для них священные тени Героев и
мудрецов Греческих; во граде Святого Петра юные сердца их бились при имени Термопил и Маратона; во граде Святого Петра они беседовали с Платоном и Ксенофонтом; воображая древнюю славу Греции, стремились
душою к святым местам ее; воображая настоящее унижение страны их, радовались пребыванию своему в стране великих дел и Героев.
И царь и раб его, безумец и
мудрец,
Невинная
душа, преступник, изверг злобы,
Исчезнут все как тень — и всем один конец:
На всех грозится смерть, для всех отверсты гробы.
Что нас за гробом ждет, не знает и
мудрец.
Могила, тление всему ли есть конец?
Угаснет ли
душа с разрушенным покровом,
На небо ль воспарив, жить будет в теле новом?
— Язычник ты, языческая ты
душа,
мудрец ты! — умолял Зимовейкин.
Для того, чтобы этого не было, нужно только одно — то самое, что высказывалось всеми
мудрецами мира и что вложено в
душу всех людей, — целомудрие, стремление к наибольшему целомудрию.
Одного
мудреца, говорившего о том, что
душа бессмертна, спросили: «Ну, а как же, когда мир кончится?» Он отвечал: «Для того, чтобы
душа моя не умерла, не нужно мира».
Главной помощью в борьбе этой служит человеку то, что он может соединяться с разумной деятельностью всех живших до него
мудрецов и святых людей мира. Такое общение с мыслью прежде живших святых и мудрых людей есть молитва, то есть повторение тех слов, которыми люди эти выражали свое отношение к своей
душе, к другим людям и к миру и началу его.
Как беден наш язык: хочу и не могу!..
Не передать того ни другу, ни врагу,
Что буйствует в груди прозрачною волною:
Напрасно вечное томление сердец!
И клонит голову маститую
мудрецПред этой ложью роковою.
Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук
Хватает на лету и закрепляет вдруг
И темный бред
души и трав неясный запах.
Однако и такому к нему отношению решительно противится
душа, и оно было бы актом не только неуважения к нашему
мудрецу, но и неразумения того вещего и нового, о чем он миру поведал.
Однако что значит в этом смертно-серьезном деле голое понимание? Требуется что-то другое, гораздо более прочное и глубокое. «Позади твоих мыслей и чувств, брат мой, стоит могучий повелитель, неведомый
мудрец, — он называется Сам. Так говорил Заратустра». Этот «Сам» живет не пониманием, не мыслями, а тем, что непосредственно исходит из глубочайших глубин человеческой
души.
Однажды Конфуция спросили: «Как надо служить духам, и что такое смерть?»
Мудрец ответил: «Когда не умеют служить людям, то где же уметь служить духам. Когда еще не знают, что такое жизнь, то где же знать, что такое смерть». Удивительная мысль эта близка и родна
душе Толстого. Разрешения загадки смерти он все время ищет в разрешении загадки жизни.
Вот такими и были
мудрецы во все времена. Так мне кажется, по крайней мере. Они знали все, что можно было знать в их время; но им мало было этого знания. Они поднимались умом и
душой своей до самого верху и оттуда открывали людям новую правду…
Мой Николай наверно бы мне никаких мудреных вещей не сказал, если он даже и видел
души греческих
мудрецов. Он был добрый человек; но и только.
А кто-то вызывал греческого
мудреца, уже не помню какого, Платона, кажется. Мне объяснили, что он о бессмертии
души писал.