Неточные совпадения
Что из него должен во всяком случае образоваться законодатель, — в этом никто не сомневался; вопрос заключался только в том, какого сорта выйдет этот законодатель, то
есть напомнит ли он собой глубокомыслие и административную прозорливость Ликурга или просто
будет тверд, как
Дракон.
Ах, надо же и Пафнутьева пожалеть… ничего-то ведь он не знает! Географии — не знает, истории — не знает. Как
есть оболтус. Если б он знал про Тацита — ужели бы он его к чертовой матери не услал? И Тацита, и Тразею Пета, и Ликурга, и
Дракона, и Адама с
Евой, и Ноя с птицами и зверьми… всех! Покуда бы начальство за руку не остановило: стой! а кто же, по-твоему,
будет плодиться и множиться?
Она
была особенно успокоительна тем, что вырезанная из жести пряничная лошадка, состоявшая в должности
дракона и посаженная на шпице, беспрестанно вертелась, издавая какой-то жалобный вопль, располагавший к мечтам и подтверждавший, что ветер, который снес на левую сторону шляпу, действительно дует с правой стороны; сверх
дракона, между колоннами
были приделаны нечесаные и пресердитые львиные головы из алебастра, растрескавшиеся от дождя и всегда готовые уронить на череп входящему свое ухо или свой нос.
Таланти мал-мала… (Интимно Обольянинову.) Хоцесь, я тебе казды день пириносить
буду? Ты Ган-Дза-Лини не говоли… Все имеим… Молфий, спирт… Хоцись, красиви рисовать
буду? (Открывает грудь, показывает татуировку —
драконы и змеи. Становится странен и страшен.)
— Это делал Морган, — сказал Ганувер, — Пирон не
был столь жесток, и легенда рисует его, скорее, пьяницей-чудаком, чем
драконом.
Нет, нет! Не
буду ослеплен
Сим блеском, сколь он ни прекрасен!
Дракон на время усыплен,
Но самый сон его ужасен!
Злодей на Этне строит дом,
И пепел под его ногами
(Там лава устлана цветами,
И в тишине таится гром).
Пусть он не знает угрызенья!
Он недостоин знать его,
Бесчувственность
есть ад того,
Кто зло творит без сожаленья!
По сей день слышу свое настойчивое и нудное, всем и каждому: «Давай помечтаем!» Под бред, кашель и задыхание матери, под гулы и скрипы сотрясаемого отъездом дома — упорное — сомнамбулическое — и диктаторское, и нищенское: «Давай помечтаем!» Ибо прежде, чем поймешь, что мечта и один — одно, что мечта — уже вещественное доказательство одиночества, и источник его, и единственное за него возмещение, равно как одиночество —
драконов ее закон и единственное поле действия — пока с этим смиришься — жизнь должна пройти, а я
была еще очень маленькая девочка.
Первым существом, заключенным в тело,
был диавол, который в книге Иова называется
драконом (40, 14).
Этот
дракон отпал от Бога и в наказание за свое падение
был облечен в тело.
Ax, как изменился сегодня приютский зал! Добрая треть его
была отгорожена темною занавеской с расшитыми по ней диковинными фигурами
драконов и каких-то невиданных зверей, державших огромную лиру в не менее огромных лапах. Эту занавесь расшили самые искусные мастерицы из старшеотделенок: Дорушка, Васса и маленькая Чуркова. Вся мебель, все вещи из квартиры начальницы
были перенесены сюда за эту расписную завесу.
И еще в этом псалме: «…падут подле тебя тысячи, и десять тысяч одесную тебя; Но к тебе не приблизится. На аспида и василиска наступишь, попирать
будешь льва и
дракона…» И ведь правда, если вдумаешься; без воли господней ни один волос не спадет с головы человека! Вот мы едем, боимся, вглядываемся в темноту, а господь уж заранее определил: если суждено им, чтоб нас растерзал тигр, не помогут никакие ружья; а не суждено, — пусть тигр расхаживает кругом, — мы проедем мимо него, и он нас не тронет.
— «На аспида и василиска наступишь, попирать
будешь льва и
дракона».
Внутри верх и полотно ее
были изукрашены разноцветными узорами, звездами,
драконами и птицами в каком-то безвкусном смешении.
—
Есть предание, будто он растирал для этого краску с настоящею
драконовою кровью…