Неточные совпадения
Попа уж мы доведали,
Доведали помещика,
Да прямо мы к тебе!
Чем нам искать чиновника,
Купца, министра царского,
Царя (еще
допустит ли
Нас, мужичонков, царь?) —
Освободи нас, выручи!
Молва идет всесветная,
Что ты вольготно, счастливо
Живешь… Скажи по-божески
В
чем счастие твое...
Стародум. Надлежало образумиться. Не умел я остеречься от первых движений раздраженного моего любочестия. Горячность не
допустила меня тогда рассудить,
что прямо любочестивый человек ревнует к делам, а не к чинам;
что чины нередко выпрашиваются, а истинное почтение необходимо заслуживается;
что гораздо честнее быть без вины обойдену, нежели без заслуг пожаловану.
Правдин. Не бойтесь. Их, конечно, ведет офицер, который не
допустит ни до какой наглости. Пойдем к нему со мной. Я уверен,
что вы робеете напрасно.
Софья. Кто же остережет человека, кто не
допустит до того, за
что после мучит его совесть?
Призвали на совет главного городового врача и предложили ему три вопроса: 1) могла ли градоначальникова голова отделиться от градоначальникова туловища без кровоизлияния? 2) возможно ли
допустить предположение,
что градоначальник снял с плеч и опорожнил сам свою собственную голову?
Восхищение начальством!
что значит восхищение начальством? Это значит такое оным восхищение, которое в то же время
допускает и возможность оным невосхищения! А отсюда до революции — один шаг!
Нельзя думать, чтобы «Летописец» добровольно
допустил такой важный биографический пропуск в истории родного города; скорее должно предположить,
что преемники Двоекурова с умыслом уничтожили его биографию, как представляющую свидетельство слишком явного либерализма и могущую послужить для исследователей нашей старины соблазнительным поводом к отыскиванию конституционализма даже там, где, в сущности, существует лишь принцип свободного сечения.
Как и все добрые начальники, бригадир
допускал эту последнюю идею лишь с прискорбием; но мало-помалу он до того вник в нее,
что не только смешал команду с хлебом, но даже начал желать первой пуще последнего.
С полною достоверностью отвечать на этот вопрос, разумеется, нельзя, но если позволительно
допустить в столь важном предмете догадки, то можно предположить одно из двух: или
что в Двоекурове, при немалом его росте (около трех аршин), предполагался какой-то особенный талант (например, нравиться женщинам), которого он не оправдал, или
что на него было возложено поручение, которого он, сробев, не выполнил.
Теперь, когда лошади нужны были и для уезжавшей княгини и для акушерки, это было затруднительно для Левина, но по долгу гостеприимства он не мог
допустить Дарью Александровну нанимать из его дома лошадей и, кроме того, знал,
что двадцать рублей, которые просили с Дарьи Александровны за эту поездку, были для нее очень важны; а денежные дела Дарьи Александровны, находившиеся в очень плохом положении, чувствовались Левиными как свои собственные.
Разве я не знаю вперед,
что мои друзья никогда не
допустят меня до дуэли — не
допустят того, чтобы жизнь государственного человека, нужного России, подверглась опасности?
Но он чувствовал себя бессильным; он знал вперед,
что все против него и
что его не
допустят сделать то,
что казалось ему теперь так естественно и хорошо, а заставят сделать то,
что дурно, но им кажется должным.
Развод, подробности которого он уже знал, теперь казался ему невозможным, потому
что чувство собственного достоинства и уважение к религии не позволяли ему принять на себя обвинение в фиктивном прелюбодеянии и еще менее
допустить, чтобы жена, прощенная и любимая им, была уличена и опозорена.
В глазах Левина она была виновата в том,
что она
допустила такие отношения, и еще больше виновата в том,
что так неловко показала,
что они ей не нравятся.
Сколько раз во время своей восьмилетней счастливой жизни с женой, глядя на чужих неверных жен и обманутых мужей, говорил себе Алексей Александрович: «как
допустить до этого? как не развязать этого безобразного положения?» Но теперь, когда беда пала на его голову, он не только не думал о том, как развязать это положение, но вовсе не хотел знать его, не хотел знать именно потому,
что оно было слишком ужасно, слишком неестественно.
— Там, — злобно блестя глазами и иронически улыбаясь, говорил Николай Левин, — там, по крайней мере, есть прелесть, как бы сказать, геометрическая — ясности, несомненности. Может быть, это утопия. Но
допустим,
что можно сделать изо всего прошедшего tabula rasa: [чистую доску, т. е. стереть всё прошлое] нет собственности, нет — семьи, то и труд устрояется. Но у тебя ничего нет…
— Ни одной минуты. Я только недоволен, это правда, тем,
что ты как будто не хочешь
допустить,
что есть обязанности…
Но
чем более проходило времени, тем яснее он видел,
что, как ни естественно теперь для него это положение, его не
допустят остаться в нем.
Всё шло хорошо и дома; но за завтраком Гриша стал свистать и,
что было хуже всего, не послушался Англичанки, и был оставлен без сладкого пирога. Дарья Александровна не
допустила бы в такой день до наказания, если б она была тут; но надо было поддержать распоряжение Англичанки, и она подтвердила ее решение,
что Грише не будет сладкого пирога. Это испортило немного общую радость.
— Да
чего ты не можешь? — Я, признаюсь, не понимаю. Равнодушия, неуменья я не
допускаю; неужели просто лень?
—
Что такое?
что? кого? — Доверенность? кому?
что? — Опровергают? — Не доверенность. — Флерова не
допускают. —
Что же,
что под судом? — Этак никого не
допустят. Это подло. — Закон! — слышал Левин с разных сторон и вместе со всеми, торопившимися куда-то и боявшимися что-то пропустить, направился в большую залу и, теснимый дворянами, приблизился к губернскому столу, у которого что-то горячо спорили губернский предводитель, Свияжский и другие коноводы.
Он видел,
что сложные условия жизни, в которых он находился, не
допускали возможности тех грубых доказательств, которых требовал закон для уличения преступности жены; видел то,
что известная утонченность этой жизни не
допускала и применения этих доказательств, если б они и были,
что применение этих доказательств уронило бы его в общественном мнении более,
чем ее.
Это вздор,
что не
допустит жизнь,
что прошедшее не
допустит.
Он считал,
что для Анны было бы лучше прервать сношения с Вронским, но, если они все находят,
что это невозможно, он готов был даже вновь
допустить эти сношения, только бы не срамить детей, не лишаться их и не изменить своего положения.
Но это спокойствие часто признак великой, хотя скрытой силы; полнота и глубина чувств и мыслей не
допускает бешеных порывов: душа, страдая и наслаждаясь, дает во всем себе строгий отчет и убеждается в том,
что так должно; она знает,
что без гроз постоянный зной солнца ее иссушит; она проникается своей собственной жизнью, — лелеет и наказывает себя, как любимого ребенка.
Председатель отвечал,
что это вздор, и потом вдруг побледнел сам, задав себе вопрос, а
что, если души, купленные Чичиковым, в самом деле мертвые? а он
допустил совершить на них крепость да еще сам сыграл роль поверенного Плюшкина, и дойдет это до сведения генерал-губернатора,
что тогда?
При всяком небольшом возвышении, или горке, или ступеньке, Манилов поддерживал Чичикова и почти приподнимал его рукою, присовокупляя с приятною улыбкою,
что он не
допустит никак Павла Ивановича зашибить свои ножки.
Полковник воскипел благородным негодованьем. Тут же, схвативши бумагу и перо, написал восемь строжайших запросов: на каком основании комиссия построений самоуправно распорядилась с неподведомственными ей чиновниками? Как мог
допустить главноуправляющий, чтобы председатель, не сдавши своего поста, отправился на следствие? и как мог видеть равнодушно комитет сельских дел,
что даже не существует комиссии прошений?
Допустим,
что «рай» означает счастье.
Что, не
допускаете,
что ли, чтоб из такого народа выходили люди фантастические?
— Э-эх! человек недоверчивый! — засмеялся Свидригайлов. — Ведь я сказал,
что эти деньги у меня лишние. Ну, а просто, по человечеству, не
допускаете,
что ль? Ведь не «вошь» же была она (он ткнул пальцем в тот угол, где была усопшая), как какая-нибудь старушонка процентщица. Ну, согласитесь, ну «Лужину ли, в самом деле, жить и делать мерзости, или ей умирать?». И не помоги я, так ведь «Полечка, например, туда же, по той же дороге пойдет…».
Наконец, некоторые (особенно из психологов)
допустили даже возможность того,
что и действительно он не заглядывал в кошелек, а потому и не знал,
что в нем было, и, не зная, так и снес под камень, но тут же из этого и заключали,
что самое преступление не могло иначе и случиться, как при некотором временном умопомешательстве, так сказать, при болезненной мономании убийства и грабежа, без дальнейших целей и расчетов на выгоду.
Обходя совершенно вопрос о целомудрии и о женской стыдливости, как о вещах самих по себе бесполезных и даже предрассудочных, я вполне, вполне
допускаю ее целомудренность со мною, потому
что в этом — вся ее воля, все ее право.
Надо же, наконец, рассудить серьезно и прямо, а не по-детски плакать и кричать,
что бог не
допустит!
Огудалова. Нет, ты не фантазируй! Свадьба так свадьба! Я Огудалова, я нищенства не
допущу. Ты у меня заблестишь так,
что здесь и не видывали!
Паратов. Нет, я не так выразился;
допускаете ли вы,
что человек, скованный по рукам и по ногам неразрывными цепями, может так увлечься,
что забудет все на свете, забудет и гнетущую его действительность, забудет и свои цепи?
Показания урядника, по словам Юлая, были ложны: по возвращении своем лукавый казак объявил своим товарищам,
что он был у бунтовщиков, представлялся самому их предводителю, который
допустил его к своей руке и долго с ним разговаривал.
Кровь его загоралась, как только он вспоминал о ней; он легко сладил бы с своею кровью, но что-то другое в него вселилось,
чего он никак не
допускал, над
чем всегда трунил,
что возмущало всю его гордость.
— Я эфтим хочу доказать, милостивый государь (Павел Петрович, когда сердился, с намерением говорил: «эфтим» и «эфто», хотя очень хорошо знал,
что подобных слов грамматика не
допускает.
Он вздрогнул. Ему не стало ни больно, ни совестно… Он не
допускал даже возможности сравнения между женой и Фенечкой, но он пожалел о том,
что она вздумала его отыскивать. Ее голос разом напомнил ему: его седые волосы, его старость, его настоящее…
Трудно
допустить,
что в этом городе может родиться человек, подобный Достоевскому.
— Революционеров к пушкам не
допускают, даже тех, которые сидят в самой Петропавловской крепости. Тут или какая-то совершенно невероятная случайность или — гадость, вот
что! Вы сказали — депутация, — продолжал он, отхлебнув полстакана вина и вытирая рот платком. — Вы думаете — пойдут пятьдесят человек? Нет, идет пятьдесят тысяч, может быть — больше! Это, сударь мой, будет нечто вроде… крестового похода детей.
В общем это — Россия, и как-то странно
допустить,
что такой России необходимы жандармские полковники, Любаша, Долганов, Маракуев, люди, которых, кажется, не так волнует жизнь народа, как шум, поднятый марксистами, отрицающими самое понятие — народ.
— Германия не
допустит революции, она не возьмет примером себе вашу несчастную Россию. Германия сама пример для всей Европы. Наш кайзер гениален, как Фридрих Великий, он — император, какого давно ждала история. Мой муж Мориц Бальц всегда внушал мне: «Лизбет, ты должна благодарить бога за то,
что живешь при императоре, который поставит всю Европу на колени пред немцами…»
— Суббота для человека, а не человек для субботы, — говорил он. — Каждый свободен жертвовать или не жертвовать собой. Если даже
допустить,
что сознание определяется бытием, — это еще не определяет,
что сознание согласуется с волею.
Допустим,
что только они действуют, опираясь не на инстинкт самозащиты, а на классовый инстинкт рабочей массы.
— Невозможно
допустить, чтоб эта скандальная организация была разглашена газетами, сделалась материалом обывательской сплетни, чтоб молодежь исключили из гимназии и тому подобное.
Что же делать? Вот мой вопрос.
Допустим,
что в процентном отношении к единокровной массе евреев-шпионов больше,
чем русских, это можно объяснить географически — евреи живут на границе.
— Вы не
допускаете,
что стреляли революционеры? — спросил он, когда слуга принес вино и ушел. Туробоев, наполняя стаканы, ответил равнодушно и как бы напоминая самому себе то, о
чем говорит...
— Фантазия? — вопросительно повторил Лютов и — согласился: — Ну — ладно,
допустим! Ну, а если так: поп — чистейшая русская кровь, в этом смысле духовенство чище дворянства — верно? Ты не представляешь,
что поп может выдумать что-то очень русское, неожиданное?