Неточные совпадения
Она зашла в глубь маленькой гостиной и опустилась
на кресло. Воздушная юбка платья поднялась облаком вокруг ее тонкого стана; одна обнаженная, худая, нежная девичья
рука, бессильно опущенная, утонула в складках розового тюника; в другой она
держала веер и быстрыми, короткими движениями обмахивала свое разгоряченное лицо. Но, вопреки этому виду бабочки, только что уцепившейся за травку и готовой, вот-вот вспорхнув, развернуть радужные крылья, страшное отчаяние щемило ей
сердце.
Своим пенатам возвращенный,
Владимир Ленский посетил
Соседа памятник смиренный,
И вздох он пеплу посвятил;
И долго
сердцу грустно было.
«Poor Yorick! — молвил он уныло, —
Он
на руках меня
держал.
Как часто в детстве я играл
Его Очаковской медалью!
Он Ольгу прочил за меня,
Он говорил: дождусь ли дня?..»
И, полный искренней печалью,
Владимир тут же начертал
Ему надгробный мадригал.
Она вдруг перестала вырываться, оставила ему свою
руку, которую он продолжал
держать, и с бьющимся
сердцем и напряженным любопытством послушно окаменела
на месте.
Настало молчание. Я продолжал
держать ее
руку и глядел
на нее. Она по-прежнему вся сжималась, дышала с трудом и тихонько покусывала нижнюю губу, чтобы не заплакать, чтобы удержать накипавшие слезы… Я глядел
на нее: было что-то трогательно-беспомощное в ее робкой неподвижности: точно она от усталости едва добралась до стула и так и упала
на него.
Сердце во мне растаяло…
И Максим рассмеялся, поглаживая ее
руку, которую
держал в своей. Между тем девочка продолжала смотреть
на него своим открытым взглядом, сразу завоевавшим его женоненавистническое
сердце.
— Славная какая! — произнесла она, отодвинув от себя Гловацкую, и,
держа ее за плечи, любовалась девушкою с упоением артиста. — Точно мать покойница: хороша; когда б и
сердце тебе Бог дал материно, — добавила она, насмотревшись
на Женни, и протянула
руку стоявшему перед ней без шапки Никитушке.
Уж первая сорвалась, так удачи не будет!» Я же, вовсе не видавший рыбы, потому что отец не выводил ее
на поверхность воды, не чувствовавший ее тяжести, потому что не
держал удилища в
руках, не понимавший, что по согнутому удилищу можно судить о величине рыбы, — я не так близко к
сердцу принял эту потерю и говорил, что, может быть, это была маленькая рыбка.
Это уже не
на экране — это во мне самом, в стиснутом
сердце, в застучавших часто висках. Над моей головой слева,
на скамье, вдруг выскочил R-13 — брызжущий, красный, бешеный.
На руках у него — I, бледная, юнифа от плеча до груди разорвана,
на белом — кровь. Она крепко
держала его за шею, и он огромными скачками — со скамьи
на скамью — отвратительный и ловкий, как горилла, — уносил ее вверх.
Признаюсь откровенно, слова эти всегда производили
на меня действие обуха, внезапно и со всею силой упавшего
на мою голову. Я чувствую во всем моем существе какое-то страшное озлобление против преступника, я начинаю сознавать, что вот-вот наступает минута, когда эмпирик возьмет верх над идеалистом, и пойдут в дело кулаки, сии истинные и нелицемерные помощники во всех случаях, касающихся человеческого
сердца. И много мне нужно бывает силы воли, чтобы
держать руки по швам.
— Он застал ее одну. Капитолина Марковна отправилась по магазинам за покупками. Татьяна сидела
на диване и
держала обеими
руками книжку: она ее не читала и едва ли даже знала, что это была за книжка. Она не шевелилась, но
сердце сильно билось в ее груди, и белый воротничок вокруг ее шеи вздрагивал заметно и мерно.
Юрий не слыхал, не слушал; он
держал белую
руку Ольги в
руках своих, поцелуями осушал слезы, висящие
на ее ресницах… но напрасно он старался ее успокоить, обнадежить: она отвернулась от него, не отвечала, не шевелилась; как восковая кукла, неподвижно прислонившись к стене, она старалась вдохнуть в себя ее холодную влажность; отчего это с нею сделалось?.. как объяснить
сердце молодой девушки: миллион чувствований теснится, кипит в ее душе; и нередко лицо и глаза отражают их, как зеркало отражает буквы письма — наоборот!..
Махнув посохом в направлении кельи, он пошёл впереди брата, шёл толчками, разбрасывая кривые ноги,
держа одну
руку на груди, у
сердца.
Очевидно, Аксинья крепко
держала в своих
руках женолюбивое
сердце Бучинского и вполне рассчитывала
на свои силы; высокая грудь, румянец во всю щеку, белая, как молоко, шея и неистощимый запас злого веселья заставляли Бучинского сладко жмурить глаза, и он приговаривал в веселую минуту: «От-то пышная бабенка, возьми ее черт!» Кум не жмурил глаза и не считал нужным обнаруживать своих ощущений, но, кажется,
на его долю выпала львиная часть в
сердце коварной красавицы.
— Мне, батюшка, ждать нельзя, — сказал хозяин в
сердцах, делая жест ключом, который
держал в
руке, — у меня вот Потогонкин подполковник живет, семь лет уж живет; Анна Петровна Бухмистерова и сарай и конюшню нанимает
на два стойла, три при ней дворовых человека, — вот какие у меня жильцы. У меня, сказать вам откровенно, нет такого заведенья, чтобы не платить за квартиру. Извольте сейчас же заплатить деньги, да и съезжать вон.
Мне хотелось подойти с ним вместе к пропасти и сказать: вот шаг, я брошусь туда, вот движение, и я погибла, — и чтоб он, бледнея
на краю пропасти, взял меня в свои сильные
руки,
подержал бы над ней, так что у меня бы в
сердце захолонуло, и унес бы куда хочет.
А между тем час езды по скверной дороге начал
на меня действовать неблагоприятно — старый буланый мне надоел, и во мне охладела охота
держать в
руках веревочные вожжи; но невдалеке,
на горизонте, засинел Селиванов лес, и все ожило.
Сердце забилось и заныло, как у Вара при входе в Тевтобургские дебри. А в это же время из-под талой межи выскочил заяц и, пробежав через дорогу, понесся по полю.
Какое подлое
сердце у Иуды! Он
держит его
рукою, а оно кричит «Осанна!» так громко, что вот услышат все. Он прижимает его к земле, а оно кричит: «Осанна, осанна!» — как болтун, который
на улице разбрасывает святые тайны… Молчи! Молчи!
Лежал он, сударь, передо мной, кончался. Я сидел
на окне, работу в
руках держал. Старушоночка печку топила. Все молчим. У меня, сударь,
сердце по нем, забулдыге, разрывается; точно это я сына родного хороню. Знаю, что Емеля теперь
на меня смотрит, еще с утра видел, что крепится человек, сказать что-то хочет, да, как видно, не смеет. Наконец взглянул
на него; вижу: тоска такая в глазах у бедняги, с меня глаз не сводит; а увидал, что я гляжу
на него, тотчас потупился.
О враге-лиходее ни слуху, ни духу… Вспомнит его Настя,
сердце так и закипит, так взяла бы его да своими
руками и порешила… Не хочется врага
на уме
держать, а что-то тянет к окну поглядеть, нейдет ли Алексей, и грустно ли смотрит он аль весело.
Было старцу видение. Видит он, что спускается ангел божий с неба и
держит в
руке светлый венок, и оглядывается, и ищет того,
на кого бы возложить его. И возгорелось
сердце старца. И говорит он ангелу божию: «Чем заслужить светлый венок? Всё сделаю, чтобы получить эту награду».
Когда встревоженная выходкой Наташи Татьяна Андревна вошла к дочерям,
сердце у ней так и упало. Закрыв лицо и втиснув его глубоко в подушку, Наташа лежала как пласт
на диване и трепетала всем телом. От душевной ли боли, иль от едва сдерживаемых рыданий бедная девушка тряслась и всем телом дрожала, будто в сильном приступе злой лихоманки.
Держа сестру
руками за распаленную голову, Лиза стояла
на коленях и тревожным шепотом просила ее успокоиться.
И потихоньку, не услыхала бы Дарья Сергевна, стала она
на молитву. Умною молитвою молилась, не уставной. В одной сорочке, озаренная дрожавшим светом догоравшей лампады,
держа в
руках заветное колечко, долго лежала она ниц перед святыней. С горячими, из глубины непорочной души идущими слезами долго молилась она, сотворил бы Господь над нею волю свою, указал бы ей, след ли ей полюбить всем
сердцем и всею душою раба Божия Петра и найдет ли она счастье в том человеке.