Неточные совпадения
Студент университета, в длинном, точно кафтан, сюртуке, сероглазый, с мужицкой, окладистой
бородою, стоял среди комнаты против щеголевато одетого в черное стройного человека с бледным лицом;
держась за спинку стула и раскачивая его, человек этот говорил с подчеркнутой любезностью,
за которой Клим тотчас услышал иронию...
Взойдя на кафедру, останавливался, как Лотоцкий, всегда в одной позе,
держась рукой
за клок волос, по странной игре природы торчавший у самого горла (
борода и усы у него не росли).
Старик вынул из бумажника фотографию. В кресле сидит мужчина средних лет, гладко причесанный, елейного вида, с правильными чертами лица, окаймленного расчесанной волосок к волоску не широкой и не узкой
бородой. Левая рука его покоится на двух книгах, на маленьком столике, правая
держится за шейную часовую цепочку, сбегающую по бархатному жилету под черным сюртуком.
От напряженья костенея,
Руслан
за бороду злодея
Упорной
держится рукой.
Федор Иванович. Много будешь знать, скоро состаришься… Но довольно об этом. Теперь начнем из другой оперы. Помню, лет десять назад — Леня тогда еще гимназистом был — праздновали мы вот так же день его рождения. Ехал я отсюда домой верхом, и на правой руке сидела у меня Соня, а на левой — Юлька, и обе
за мою
бороду держались. Господа, выпьем
за здоровье друзей юности моей, Сони и Юли!
Заведующим клиникой внутренних болезней был назначен доктор Степан Михайлович Васильев, ординатор знаменитого московского профессора Г. А. Захарьина, коренастый человек с бледным лицом и окладистой
бородой.
Держался со студентами по-товарищески, при каждом удобном случае здоровался
за руку. Немецкого языка он совсем не знал. Лекции его были поверхностны и малосодержательны.
Отпуская в путь, дал ему государь письмо к старому боярину Карголомскому. А тот Карголомский жил по старым обычаям. И с
бородой не пожелал было расстаться, но когда царь указал, волком взвыл, а
бороды себя лишил. Зато в другом во всем крепко старинки
держался. Был у него сын, да под Нарвой убили его, после него осталась у старика Карголомского внучка. Ни
за ним, ни перед ним никого больше не было. А вотчин и в дому богатства — тьма тьмущая.
Щелкнув шпорами, пристав с достоинством отходит. В публике угрюмый шепот и разговоры. Ремесленник, расположение которого снова перешло на сторону Карауловой, говорит: «Ну, теперь
держись, баба! Зубки-то начистят — как самовар заблестят». — «Ну это вы слишком!» — «Слишком? Молчите, господин: вы этого дела не понимаете, а я вот как понимаю!» — «Бороду-то где выщипали?» — «Где ни выщипали, а выщипали; а вы вот скажите, есть тут буфет для третьего класса? Надо чирикнуть
за упокой души рабы божьей Палагеи».