Неточные совпадения
— Оттого, что у него стачки с купцами; он дал отступного. Я со всеми ими имел
дела, я их знаю. Ведь это не купцы, а барышники. Он и не пойдет
на дело, где ему предстоит
десять, пятнадцать процентов, а он ждет, чтобы купить за двадцать копеек рубль.
Подложили цепи под колеса вместо тормозов, чтоб они не раскатывались, взяли лошадей под уздцы и начали спускаться; направо был утес, налево пропасть такая, что целая деревушка осетин, живущих
на дне ее, казалась гнездом ласточки; я содрогнулся, подумав, что часто здесь, в глухую ночь, по этой дороге, где две повозки не могут разъехаться, какой-нибудь курьер раз
десять в год проезжает, не вылезая из своего тряского экипажа.
12-го августа 18…, ровно в третий
день после
дня моего рождения, в который мне минуло
десять лет и в который я получил такие чудесные подарки, в семь часов утра Карл Иваныч разбудил меня, ударив над самой моей головой хлопушкой — из сахарной бумаги
на палке — по мухе.
Десять дней «Секрет» выгружал чесучу, кофе и чай, одиннадцатый
день команда провела
на берегу, в отдыхе и винных парах;
на двенадцатый
день Грэй глухо затосковал, без всякой причины, не понимая тоски.
Произошло это утром, в
десять часов. В этот час утра, в ясные
дни, солнце всегда длинною полосой проходило по его правой стене и освещало угол подле двери. У постели его стояла Настасья и еще один человек, очень любопытно его разглядывавший и совершенно ему незнакомый. Это был молодой парень в кафтане, с бородкой, и с виду походил
на артельщика. Из полуотворенной двери выглядывала хозяйка. Раскольников приподнялся.
— А я так даже подивился
на него сегодня, — начал Зосимов, очень обрадовавшись пришедшим, потому что в
десять минут уже успел потерять нитку разговора с своим больным. —
Дня через три-четыре, если так пойдет, совсем будет как прежде, то есть как было назад тому месяц, али два… али, пожалуй, и три? Ведь это издалека началось да подготовлялось… а? Сознаётесь теперь, что, может, и сами виноваты были? — прибавил он с осторожною улыбкой, как бы все еще боясь его чем-нибудь раздражить.
Когда
на другое утро, ровно в одиннадцать часов, Раскольников вошел в дом — й части, в отделение пристава следственных
дел, и попросил доложить о себе Порфирию Петровичу, то он даже удивился тому, как долго не принимали его: прошло по крайней мере
десять минут, пока его позвали.
А как
дело ведет? — берет десяти-двадцатирублевые вещи, набивает ими карман, роется в бабьей укладке, в тряпье, — а в комоде, в верхнем ящике, в шкатулке, одних чистых денег
на полторы тысячи нашли, кроме билетов!
— Говорил? Забыл. Но тогда я не мог говорить утвердительно, потому даже невесты еще не видал; я только намеревался. Ну, а теперь у меня уж есть невеста, и
дело сделано, и если бы только не
дела, неотлагательные, то я бы непременно вас взял и сейчас к ним повез, — потому я вашего совета хочу спросить. Эх, черт! Всего
десять минут остается. Видите, смотрите
на часы; а впрочем, я вам расскажу, потому это интересная вещица, моя женитьба-то, в своем то есть роде, — куда вы? Опять уходить?
Катерина. Такая уж я зародилась горячая! Я еще лет шести была, не больше, так что сделала! Обидели меня чем-то дома, а
дело было к вечеру, уж темно, я выбежала
на Волгу, села в лодку, да и отпихнула ее от берега.
На другое утро уж нашли, верст за
десять!
На тонком листике сиреневой бумаги она извещала, что через два
дня выезжает в Париж, остановится в «Терминус», проживет там
дней десять.
Она обратила
на него взгляд, полный ужаса. У ней оставался всего полтинник, а до первого числа, когда братец выдает деньги, осталось еще
десять дней. В долг никто не дает.
Но
дни шли за
днями, годы сменялись годами, пушок обратился в жесткую бороду, лучи глаз сменились двумя тусклыми точками, талия округлилась, волосы стали немилосердно лезть, стукнуло тридцать лет, а он ни
на шаг не подвинулся ни
на каком поприще и все еще стоял у порога своей арены, там же, где был
десять лет назад.
В деревне с ней цветы рвать, кататься — хорошо; да в
десять мест в один
день — несчастный!» — заключил он, перевертываясь
на спину и радуясь, что нет у него таких пустых желаний и мыслей, что он не мыкается, а лежит вот тут, сохраняя свое человеческое достоинство и свой покой.
— Да, а ребятишек бросила дома — они ползают с курами, поросятами, и если нет какой-нибудь дряхлой бабушки дома, то жизнь их каждую минуту висит
на волоске: от злой собаки, от проезжей телеги, от дождевой лужи… А муж ее бьется тут же, в бороздах
на пашне, или тянется с обозом в трескучий мороз, чтоб добыть хлеба, буквально хлеба — утолить голод с семьей, и, между прочим, внести в контору пять или
десять рублей, которые потом приносят вам
на подносе… Вы этого не знаете: «вам
дела нет», говорите вы…
На другой
день в деревенской церкви Малиновки с
десяти часов начали звонить в большой колокол, к обедне.
Весь
день все просидели, как мокрые куры, рано разошлись и легли спать. В
десять часов вечера все умолкло в доме. Между тем дождь перестал, Райский надел пальто, пошел пройтись около дома. Ворота были заперты,
на улице стояла непроходимая грязь, и Райский пошел в сад.
— Я не мешаюсь ни в чьи
дела, Татьяна Марковна, вижу, что вы убиваетесь горем, — и не мешаю вам: зачем же вы хотите думать и чувствовать за меня? Позвольте мне самому знать, что мне принесет этот брак! — вдруг сказал Тушин резко. — Счастье
на всю жизнь — вот что он принесет! А я, может быть, проживу еще лет пятьдесят! Если не пятьдесят, хоть
десять, двадцать лет счастья!
На другой
день, часов в
десять утра, кто-то постучал к нему в комнату. Он, бледный, угрюмый, отворил дверь и остолбенел.
«Я буду не один, — продолжал я раскидывать, ходя как угорелый все эти последние
дни в Москве, — никогда теперь уже не буду один, как в столько ужасных лет до сих пор: со мной будет моя идея, которой я никогда не изменю, даже и в том случае, если б они мне все там понравились, и дали мне счастье, и я прожил бы с ними хоть
десять лет!» Вот это-то впечатление, замечу вперед, вот именно эта-то двойственность планов и целей моих, определившаяся еще в Москве и которая не оставляла меня ни
на один миг в Петербурге (ибо не знаю, был ли такой
день в Петербурге, который бы я не ставил впереди моим окончательным сроком, чтобы порвать с ними и удалиться), — эта двойственность, говорю я, и была, кажется, одною из главнейших причин многих моих неосторожностей, наделанных в году, многих мерзостей, многих даже низостей и, уж разумеется, глупостей.
На другой
день я вышел из дому, хоть и в
десять часов
дня, но изо всех сил постарался уйти потихоньку, не простившись и не сказавшись; так сказать, ускользнул.
Всю ночь я был в бреду, а
на другой
день, в
десять часов, уже стоял у кабинета, но кабинет был притворен: у вас сидели люди, и вы с ними занимались
делами; потом вдруг укатили
на весь
день до глубокой ночи — так я вас и не увидел!
Я
разделил их
на десять частей и решил поставить
десять ставок сряду
на zero, [Ноль (франц.).] каждую в четыре полуимпериала, одну за другой.
Кучера, несмотря
на водку, решительно объявили, что
день чересчур жарок и дальше ехать кругом всей горы нет возможности. Что с ними делать: браниться? — не поможет. Заводить процесс за
десять шиллингов — выиграешь только
десять шиллингов, а кругом Льва все-таки не поедешь. Мы велели той же дорогой ехать домой.
Они начали с того, что «так как адмирал не соглашается остаться, то губернатор не решается удерживать его, но он предлагает ему
на рассуждение одно обстоятельство, чтоб адмирал поступил сообразно этому, именно: губернатору известно наверное, что
дней чрез
десять, и никак не более одиннадцати, а может быть и чрез семь, придет ответ, который почему-то замедлился в пути».
Голландский доктор настаивал, чтоб мы непременно посетили его
на другой
день, и объявил, что сам поедет проводить нас миль за
десять и завезет в гости к приятелю своему, фермеру.
Теперь он не без удовольствия познакомился с знаменитым адвокатом, внушавшим ему большое уважение тем, что за одно только
дело старушки с огромными цветами
на шляпке он получил
десять тысяч рублей.
Я еще понимаю, что
дело о Холостове затянули
на десять лет и вытащили решение в тот момент, когда Холостова уже нельзя было никуда сослать, кроме царствия небесного…
— О-о-о… — стонет Ляховский, хватаясь обеими руками за голову. — Двадцать пять рублей, двадцать пять рублей… Да ведь столько денег чиновник не получает, чи-нов-ник!.. Понял ты это? Пятнадцать рублей,
десять, восемь… вот сколько получает чиновник! А ведь он благородный, у него кокарда
на фуражке, он должен содержать мать-старушку… А ты что? Ну, посмотри
на себя в зеркало: мужик, и больше ничего… Надел порты да пояс — и
дело с концом… Двадцать пять рублей… О-о-о!
— И отличное
дело: устрою в монастырь… Ха-ха…Бедная моя девочка, ты не совсем здорова сегодня… Только не осуждай мать, не бери этого греха
на душу: жизнь долга, Надя; и так и этак передумаешь еще
десять раз.
Вот тоже лечиться у вас полюбил: весной оспа пошла, я пошел и в воспитательном доме себе оспу привил — если б ты знал, как я был в тот
день доволен:
на братьев славян
десять рублей пожертвовал!..
Затем последовал уже целый ряд писем, по письму в
день, все так же важных и витиеватых, но в которых сумма, просимая взаймы, постепенно спускаясь, дошла до ста рублей, до двадцати пяти, до
десяти рублей, и наконец вдруг Грушенька получила письмо, в котором оба пана просили у ней один только рубль и приложили расписку,
на которой оба и подписались.
А в самом
деле мы, может быть, лет
на семь,
на десять прощаемся.
На другой
день после описанных мною событий, в
десять часов утра, открылось заседание нашего окружного суда и начался суд над Дмитрием Карамазовым.
На другой же
день после разговора своего с Алешей в поле, после которого Митя почти не спал всю ночь, он явился в дом Самсонова около
десяти часов утра и велел о себе доложить.
Часам к
десяти утра Дерсу возвратился и привез с собой мясо. Он
разделил его
на три части. Одну часть отдал солдатам, другую — староверам, третью — китайцам соседних фанз.
В этот
день работать не удалось. Палатку так сильно трепало, что казалось, вот-вот ее сорвет ветром и унесет в море. Часов в
десять вечера непогода стала стихать.
На рассвете дождь перестал, и небо очистилось.
Видятся как родные, иной
день и по
десять раз, но каждый раз
на одну,
на две минуты; иной
день, почти целый
день одна из половин пуста, ее население
на другой половине.
Приложивши такой большой куш к своим прежним деньгам, он повел
дела уже в широком размере и лет через
десять после того был миллионером и
на серебро, как тогда стали считать.
Собрав последние крохи, которые оставались, он увидел у себя тысяч
десять, — по тогдашнему
на ассигнации, — пустился с ними в мелкую хлебную торговлю, стал брать всякие маленькие подряды, хватался за всякое выгодное
дело, приходившееся по его средствам, и лет через
десять имел изрядный капитал.
Но Александр умер, и Аракчеев пал.
Дело Витберга при Николае приняло тотчас худший вид. Оно тянулось
десять лет и с невероятными нелепостями. Обвинительные пункты, признанные уголовной палатой, отвергаются сенатом. Пункты, в которых оправдывает палата, ставятся в вину сенатом. Комитет министров принимает все обвинения. Государь, пользуясь «лучшей привилегией царей — миловать и уменьшать наказания», прибавляет к приговору — ссылку
на Вятку.
В. был лет
десять старше нас и удивлял нас своими практическими заметками, своим знанием политических
дел, своим французским красноречием и горячностью своего либерализма. Он знал так много и так подробно, рассказывал так мило и так плавно; мнения его были так твердо очерчены,
на все был ответ, совет, разрешение. Читал он всё — новые романы, трактаты, журналы, стихи и, сверх того, сильно занимался зоологией, писал проекты для князя и составлял планы для детских книг.
Вятский губернатор не принял меня, а велел сказать, чтоб я явился к нему
на другой
день в
десять часов.
Между рекомендательными письмами, которые мне дал мой отец, когда я ехал в Петербург, было одно, которое я
десять раз брал в руки, перевертывал и прятал опять в стол, откладывая визит свой до другого
дня. Письмо это было к семидесятилетней знатной, богатой даме; дружба ее с моим отцом шла с незапамятных времен; он познакомился с ней, когда она была при дворе Екатерины II, потом они встретились в Париже, вместе ездили туда и сюда, наконец оба приехали домой
на отдых, лет тридцать тому назад.
Но оно и не прошло так:
на минуту все, даже сонные и забитые, отпрянули, испугавшись зловещего голоса. Все были изумлены, большинство оскорблено, человек
десять громко и горячо рукоплескали автору. Толки в гостиных предупредили меры правительства, накликали их. Немецкого происхождения русский патриот Вигель (известный не с лицевой стороны по эпиграмме Пушкина) пустил
дело в ход.
В 1827 я привез с собою Плутарха и Шиллера; рано утром уходил я в лес, в чащу, как можно дальше, там ложился под дерево и, воображая, что это богемские леса, читал сам себе вслух; тем не меньше еще плотина, которую я делал
на небольшом ручье с помощью одного дворового мальчика, меня очень занимала, и я в
день десять раз бегал ее осматривать и поправлять.
У нас раскольников не постоянно гонят, так, вдруг найдет что-то
на синод или
на министерство внутренних
дел, они и сделают набег
на какой-нибудь скит,
на какую-нибудь общину, ограбят ее и опять затихнут. Раскольники обыкновенно имеют смышленых агентов в Петербурге, они предупреждают оттуда об опасности, остальные тотчас собирают деньги, прячут книги и образа, поят православного попа, поят православного исправника, дают выкуп; тем
дело и кончается лет
на десять.
Одного из редакторов, помнится Дюшена, приводили раза три из тюрьмы в ассизы по новым обвинениям и всякий раз снова осуждали
на тюрьму и штраф. Когда ему в последний раз, перед гибелью журнала, было объявлено, решение, он, обращаясь к прокурору, сказал: «L'addition, s'il vous plaît?» [Сколько с меня всего? (фр.)] — ему в самом
деле накопилось лет
десять тюрьмы и тысяч пятьдесят штрафу.
— Малиновец-то ведь золотое
дно, даром что в нем только триста шестьдесят одна душа! — претендовал брат Степан, самый постылый из всех, — в прошлом году одного хлеба
на десять тысяч продали, да пустоша в кортому отдавали, да масло, да яйца, да тальки. Лесу-то сколько, лесу! Там онадаст или не даст, а тут свое, законное.Нельзя из родового законной части не выделить. Вон Заболотье — и велика Федора, да дура — что в нем!
Несмотря
на недостатки, она, однако ж, не запиралась от гостей, так что от времени до времени к ней наезжали соседи. Угощенье подавалось такое же, как и у всех, свое, некупленное; только ночлега в своем тесном помещении она предложить не могла. Но так как в Словущенском существовало около
десяти дворянских гнезд, и в том числе усадьба самого предводителя, то запоздавшие гости обыкновенно размещались
на ночь у соседних помещиков, да кстати и следующий
день проводили у них же.