Неточные совпадения
Красин очень хорошо знал, что
печень Мечниковой не предрасположена ни к какой гражданской хворобе, но неразборчивость новой корпорации, вербовавшей в свою среду все, что стало как-нибудь в разлад с так называемой разумной жизнью, — все, что приняло положение исключительное и относилось к общественному суду и общественной морали более или менее пренебрежительно или равнодушно, —
делала уместным сближение всякого такого лица с этою новою гражданскою группою.
— Постой-ка, поди сюда, чертова перечница… Небось побежишь к жидишкам? А? Векселя писать? Эх ты, дура, дура, дурья ты голова… Ну, уж нб тебе, дьявол тебе в
печень. Одна, две… раз, две, три, четыре… Триста. Больше не могу. Отдашь, когда сможешь. Фу, черт, что за гадость вы
делаете, капитан! — заорал полковник, возвышая голос по восходящей гамме. — Не смейте никогда этого
делать! Это низость!.. Однако марш, марш, марш! К черту-с, к черту-с. Мое почтение-с!..
— К-ха! — откашлянулся Елпидифор Мартыныч. — Трудно, когда одно другим питается: расстроенная
печень делает мрачный взгляд, а мрачный взгляд расстроивает
печень!.. Что тут врачу
делать?.. Надобно самому больному бодриться духом и рассеивать себя!.. Вот вообразите себе, что княгиня ничем против вас не виновата, да и возрадуйтесь тому.
Он шагу в жизни не
сделал без пользы для себя и два фортеля в этом случае употреблял: во-первых, постоянно старался представить из себя чиновника высшего образования и возвышенных убеждений и для этого всегда накупал иностранных книг и журналов и всем обыкновенно рассказывал, что он то, се, третье там читал, — этим, собственно, вначале он обратил на себя внимание графа; а потом стал льстить ему и возводил графа в какие-то боги, и тут же, будто к слову, напевал ему, как он сам целые ночи проводит за работой и как этим расстроил себе грудь и
печень; ну, и разжалобит старика: тот ему почти каждый год то крест, то чин, то денежную награду даст, то повысит в должности, и я убежден даже, что он Янсона подшиб, чтобы сесть на его место.
Больной прожил еще полторы недели; каждый день у него появлялись все новые и новые нарывы — в суставах, в
печени, в почках… Мучился он безмерно, и единственное, что оставалось
делать, это впрыскивать ему морфий. Я посещал больного по нескольку раз в день. При входе меня встречали страдальческие глаза ребенка на его осунувшемся, потемневшем лице; стиснув зубы, он все время слабо и протяжно стонал. Мать уже знала, что надежды нет.
В голодный год во многих местах этим людям
сделали страшную обиду: «сняли их с мучной месячины на
печеный отвес», то есть стали давать им по 3 ф. хлеба в день на мужчину и по 2 ф. на женщину, а мальчикам и девочкам по полтора фунта.