Через несколько дней, прожитых в тяжёлом, чадном отупении, он, после бессонной ночи, рано утром вышел на двор и увидал, что цепная собака Тулун лежит на снегу, в крови; было ещё так сумрачно, что кровь казалась черной, как смола. Он пошевелил ногою мохнатый труп, Тулун тоже пошевелил оскаленной мордой и взглянул выкатившимся глазом на ногу человека. Вздрогнув, Артамонов отворил низенькую
дверь сторожки дворника, спросил, стоя на пороге...
Неточные совпадения
Он знал историю жизни почти каждого слобожанина, зарытого им в песок унылого, голого кладбища, он как бы отворял пред нами
двери домов, мы входили в них, видели, как живут люди, чувствовали что-то серьезное, важное. Он, кажется, мог бы говорить всю ночь до утра, но как только окно
сторожки мутнело, прикрываясь сумраком, Чурка вставал из-за стола...
Неизвестный подошел к запертой на замок
двери, после чего вошел в
сторожку.
Он машинально побрел во двор дома. Направо от ворот стояла дворницкая
сторожка, окно которой приветливо светилось. «Погреться хоть», — решил он и, подойдя к
двери, рванул за скобу. Что-то треснуло, и
дверь отворилась.
Сторожка была пуста, на столе стояла маленькая лампочка. Подле лампы лежал каравай хлеба, столовый нож, пустая чашка и ложка.
В это время загремели опять запоры, опять
сторожка наполнилась звоном сабель, шпор и ружей, опять распахнулась моя
дверь. Мне показалось, что это решается моя судьба, что меня сейчас или уведут отсюда, или отнимут мои вещи и оставят здесь навсегда. Мне кажется, что в последнем случае я способен был в эту минуту на какое-нибудь безумство. Но я забыл — это была просто поверка.
Встали у
сторожки, осевшей к земле боком, лесник тихо постукал в
дверь; чей-то тонкий голос подозрительно спрашивает...
Мы с Михайлой сидели в сенцах
сторожки, — он на бочонке из-под кваса, я на скамейке. В
дверь тянуло бодрящею, влажною прохладою; грудь жадно дышала. Михайло оживился: его суровое, всегда нахмуренное лицо смотрело теперь мягко и радостно.
Стоявшие говорили так тихо, что она не могла разобрать слов. Осторожно опустив окно, она так же тихо отворила
дверь, выскользнула из
сторожки и ничком в густой траве, между росшими кустарниками, поползла к стоявшим за углом.
Один, рассказывая, а другая, внимательно слушая, не проронив слова, они не заметили, как дошли до
сторожки. Егор Никифоров отворил
дверь и они вошли.
Почтительно он провожал попа до
дверей и шел к себе в
сторожку.