Неточные совпадения
— Я тебе
говорю, чтò я думаю, — сказал Степан Аркадьич улыбаясь. — Но я тебе больше скажу: моя жена — удивительнейшая женщина…. — Степан Аркадьич вздохнул, вспомнив о своих отношениях с женою, и, помолчав с минуту, продолжал: — У нее есть
дар предвидения. Она насквозь видит людей; но этого мало, — она знает, чтò будет, особенно по части браков. Она, например, предсказала, что Шаховская выйдет за Брентельна. Никто этому верить не хотел, а так вышло. И она — на твоей стороне.
— Вы
говорите, — продолжала хозяйка начатый разговор, — что мужа не может интересовать всё русское. Напротив, он весел бывает за границей, но никогда так, как здесь. Здесь он чувствует себя в своей сфере. Ему столько дела, и он имеет
дар всем интересоваться. Ах, вы не были в нашей школе?
— Да сюда посвети, Федор, сюда фонарь, —
говорил Левин, оглядывая телку. — В мать!
Даром что мастью в отца. Очень хороша. Длинна и пашиста. Василий Федорович, ведь хороша? — обращался он к приказчику, совершенно примиряясь с ним за гречу под влиянием радости за телку.
Я
говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь
даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался.
Александр Петрович имел
дар слышать природу русского человека и знал язык, которым нужно
говорить с ним.
— Садись, всех довезу! — опять кричит Миколка, прыгая первый в телегу, берет вожжи и становится на передке во весь рост. — Гнедой даве с Матвеем ушел, — кричит он с телеги, — а кобыленка этта, братцы, только сердце мое надрывает: так бы, кажись, ее и убил,
даром хлеб ест.
Говорю, садись! Вскачь пущу! Вскачь пойдет! — И он берет в руки кнут, с наслаждением готовясь сечь савраску.
2-й. Уж ты помяни мое слово, что эта гроза
даром не пройдет. Верно тебе
говорю: потому знаю. Либо уж убьет кого-нибудь, либо дом сгорит; вот увидишь: потому, смотри! какой цвет необнакновенный!
— Аристократизм, либерализм, прогресс, принципы, —
говорил между тем Базаров, — подумаешь, сколько иностранных… и бесполезных слов! Русскому человеку они
даром не нужны.
— Вы ничего не
говорите, так что ж тут стоять-то
даром? — захрипел Захар, за неимением другого голоса, который, по словам его, он потерял на охоте с собаками, когда ездил с старым барином и когда ему дунуло будто сильным ветром в горло.
— Разве я тебе не
говорила? Это председатель палаты, важный человек: солидный, умный, молчит все; а если скажет,
даром слов не тратит. Его все боятся в городе: что он сказал, то и свято. Ты приласкайся к нему: он любит пожурить…
— Всякому, —
говорила она, — судьба дает какой-нибудь
дар: одному, например, дано много ума или какой-нибудь «остроты» и уменья (под этим она разумела талант, способности), — зато богатства не дала, — и сейчас пример приводила: или архитектора, или лекаря, или Степку, мужика.
—
Говоря о себе, не ставьте себя наряду со мной, кузина: я урод, я… я… не знаю, что я такое, и никто этого не знает. Я больной, ненормальный человек, и притом я отжил, испортил, исказил… или нет, не понял своей жизни. Но вы цельны, определенны, ваша судьба так ясна, и между тем я мучаюсь за вас. Меня терзает, что
даром уходит жизнь, как река, текущая в пустыне… А то ли суждено вам природой? Посмотрите на себя…
— Да как это ты подкрался: караулили, ждали, и всё
даром! —
говорила Татьяна Марковна. — Мужики караулили у меня по ночам. Вот и теперь послала было Егорку верхом на большую дорогу, не увидит ли тебя? А Савелья в город — узнать. А ты опять — как тогда! Да дайте же завтракать! Что это не дождешься? Помещик приехал в свое родовое имение, а ничего не готово: точно на станции! Что прежде готово, то и подавайте.
Недаром он
говорит по-английски:
даром южный житель не пошевелит пальцем, а тут он шевелит языком, да еще по-английски.
— Нет, нанять нельзя, а можно получить
даром, —
говорят малайцы.
Лес идет разнообразнее и крупнее. Огромные сосны и ели, часто надломившись живописно, падают на соседние деревья. Травы обильны. «Сена-то, сена-то! никто не косит!» — беспрестанно восклицает с соболезнованием Тимофей, хотя ему десять раз сказано, что тут некому косить. «
Даром пропадает!» — со вздохом
говорит он.
— Вот
говорят, что адвокаты
даром деньги берут, — сказал он, наводя на свое лицо опять прежнюю приятность.
— Чего вы смеетесь? Конечно, подарок, а то как же? Мы, сидя в Узле, совсем заплесневели, а тут вдруг является совершенно свежий человек, с громадной эрудицией, с оригинальным складом ума, с замечательным
даром слова… Вы только послушайте, как Лоскутов
говорит…
Говорю тебе, что нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот
дар свободы, с которым это несчастное существо рождается.
Ибо зрит ясно и
говорит себе уже сам: «Ныне уже знание имею и хоть возжаждал любить, но уже подвига не будет в любви моей, не будет и жертвы, ибо кончена жизнь земная и не придет Авраам хоть каплею воды живой (то есть вновь
даром земной жизни, прежней и деятельной) прохладить пламень жажды любви духовной, которою пламенею теперь, на земле ее пренебрегши; нет уже жизни, и времени более не будет!
— А я, батюшка, не жалуюсь. И слава Богу, что в рыболовы произвели. А то вот другого, такого же, как я, старика — Андрея Пупыря — в бумажную фабрику, в черпальную, барыня приказала поставить. Грешно,
говорит,
даром хлеб есть… А Пупырь-то еще на милость надеялся: у него двоюродный племянник в барской конторе сидит конторщиком; доложить обещался об нем барыне, напомнить. Вот те и напомнил!.. А Пупырь в моих глазах племяннику-то в ножки кланялся.
Ему ничего другого нельзя было делать от слабости, а потому он
говорил с нею, — ведь все равно, время пропадало бы
даром, —
говорил и разговорился.
Почему же Катерина Васильевна ничего не
говорила отцу? — она была уверена, что это было бы напрасно: отец тогда сказал ей так твердо, а он не
говорит даром. Он не любит высказывать о людях мнения, которое не твердо в нем; и никогда не согласится на брак ее с человеком, которого считает дурным.
Платья не пропали
даром: хозяйкин сын повадился ходить к управляющему и, разумеется, больше
говорил с дочерью, чем с управляющим и управляющихой, которые тоже, разумеется, носили его на руках. Ну, и мать делала наставления дочери, все как следует, — этого нечего и описывать, дело известное.
Сын Дубровского воспитывался в Петербурге, дочь Кирила Петровича росла в глазах родителя, и Троекуров часто
говаривал Дубровскому: «Слушай, брат, Андрей Гаврилович: коли в твоем Володьке будет путь, так отдам за него Машу;
даром что он гол как сокол».
[«В дополнение к тому, —
говорил он мне в присутствии Хомякова, — они хвастаются
даром слова, а во всем племени
говорит один Хомяков».
О таких случаях, как доктор, кладущий в околодок сапожника под видом больного, чтобы тот шил для его сына сапоги, или чиновник, записывающий к себе в прислуги модистку, которая шьет
даром на его жену и детей, — о таких случаях
говорят здесь как о печальных исключениях.]
Все соглашались, что точно это странность, и всякий объяснял ее по-своему: один
говорил, что заяц — крупная штука, а на крупную штуку всегда охотник зарится, то есть жадничает ее добыть; другой объяснял вопрос тем, что весело бить зайцев в поре, когда они выцвели, выкунели, что тут не пропадет
даром и шкурка, а пойдет кому-нибудь в пользу.
Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы
даром не истратил!» Он
говорил, что эта мысль у него наконец в такую злобу переродилась, что ему уж хотелось, чтоб его поскорей застрелили.
— Ну вот, точь-в-точь и он
говорил мне сейчас, — вскричал князь, — и оба вы точно хвалитесь! Вы даже меня удивляете, только он искреннее вашего, а вы в решительное ремесло обратили. Ну, довольно, не морщитесь, Лебедев, и не прикладывайте руки к сердцу. Не скажете ли вы мне чего-нибудь? Вы
даром не зайдете…
Я, чтобы спасти всех нас,
говорю, чтобы не исчезло сословие
даром, в потемках, ни о чем не догадавшись, за всё бранясь и всё проиграв.
Отпрыск, хоть и идиот, а все-таки попробовал было надуть своего профессора и два года,
говорят, успел пролечиться у него
даром, скрывая от него смерть своего благодетеля.
— Для чего такое мошенничество!
Дар сделали и миллион за то получили, и все еще недостаточно! Футляр, —
говорит, — всегда при всякой вещи принадлежит.
Тогда князь сзывал к кому-нибудь из товарищей (у него никогда не было своей квартиры) всех близких друзей и земляков и устраивал такое пышное празднество, — по-кавказски «той», — на котором истреблялись дотла
дары плодородной Грузии, на котором пели грузинские песни и, конечно, в первую голову «Мравол-джамием» и «Нам каждый гость ниспослан богом, какой бы ни был он страны», плясали без устали лезгинку, размахивая дико в воздухе столовыми ножами, и
говорил свои импровизации тулумбаш (или, кажется, он называется тамада?); по большей части
говорил сам Нижерадзе.
В конце была приписка, что священник приехал, исповедовал больную глухою исповедью и приобщил запасными
дарами и
говорит, что она очень трудна.
— Нет, этого не следует, — продолжал Неведомов своим спокойным тоном, — вы сами мне как-то
говорили, что физиологи почти законом признают, что если женщина меняет свои привязанности, то первей всего она лишается одного из величайших и драгоценнейших
даров неба — это способности деторождения! Тут уж сама природа как будто бы наказывает ее.
Благодаря выпитому пуншу он едва держался на ногах и сам даже выносить ничего не мог из вещей, а позвал для этого дворника и едва сминающимся языком
говорил ему: «Ну, ну, выноси; тебе заплатят; не
даром!» Макар Григорьев только посматривал на него и покачивал головой, и когда Ванька подошел было проститься к нему и хотел с ним расцеловаться, Макар Григорьев подставил ему щеку, а не губы.
— «Ну,
говорит, тебе нельзя, а ему можно!» — «Да,
говорю, ваше сиятельство, это один обман, и вы вот что,
говорю, один дом отдайте тому подрядчику, а другой мне; ему платите деньги, а я пока стану
даром работать; и пусть через два года, что его работа покажет, и что моя, и тогда мне и заплатите, сколько совесть ваша велит вам!» Понравилось это барину, подумал он немного…
— Я тебе одно скажу, парень, — начал он не без торжественности. — Примерно, ежели бы у тебя был брат или, скажем, друг, который, значит, с самого сыздетства. Постой, друже, ты собаке колбасу
даром не стравляй… сам лучше скушай… этим, брат, ее не подкупишь.
Говорю, ежели бы у тебя был самый что ни на есть верный друг… который сыздетства… То за сколько бы ты его примерно продал?
— Мое,
говорит, братцы, слово будет такое, что никакого дела, будь оно самой святой пасхи святее, не следует делать
даром: хоть гривенник, а слупи, руки не порти.
— Вы думаете, Франция
даром войска на восточной границе стягивает? —
говорит он, — нет, теперь уж все ее приготовления подробно известны!
— Однако догадлив-таки Петр Иванович! —
говорил один про кого-нибудь из участвовавших в этой драме: — сдал деревню Чумазому — и прав… ха-ха-ха! — Ну, да и Чумазому это дело не обойдется
даром! — подхватывал другой, — тут все канцелярские крысы добудут ребятишкам на молочишко… ха-ха-ха! — Выискивались и такие, которые даже в самой попытке защищать закабаленных увидели вредный пример посягательства на освященные веками права на чужую собственность, чуть не потрясение основ.
— Получил, между прочим, и я; да, кажется, только грех один. Помилуйте! плешь какую-то отвалили! Ни реки, ни лесу — ничего! «Чернозём»,
говорят. Да черта ли мне в вашем «чернозёме», коли цена ему — грош! А коллеге моему Ивану Семенычу — оба ведь под одной державой, кажется, служим — тому такое же количество леса, на подбор дерево к дереву, отвели! да при реке, да в семи верстах от пристани! Нет, батенька, не доросли мы! Ой-ой, как еще не доросли! Оттого у нас подобные дела и могут проходить
даром!
— Подобно древним римлянам, русские времен возрождения усвоили себе клич: panem et circenses! [Хлеба и зрелищ!] И притом чтобы
даром. Но circenses у вас отродясь никогда не бывало (кроме секуций при волостных правлениях), а panem начал поедать жучок. Поэтому-то мне кажется, старый князь Букиазба был прав,
говоря: во избежание затруднений, необходимо в них сию прихоть истреблять.
— Ха-ха! ведь и меня наделили! Как же! заполучил-таки тысячки две чернозёмцу! Вот так потеха была! Хотите? —
говорят. Ну, как, мол, не хотеть: с моим,
говорю, удовольствием! А! какова потеха! Да, батенька, только у нас такие дела могут
даром проходить!Да-с, только у нас-с. Общественного мнения нет, печать безмолвствует — валяй по всем по трем! Ха-ха!
— Конечно, что нечего-с! — подтвердил Медиокритский. — Только, откровенно
говоря, ваше сиятельство, — прибавил он после короткого молчания и с какой-то кислой улыбкой, — сколько ни несчастно теперь мое положение, но в это дело мне
даром влопываться невозможно.
— Она может многое сделать… Она будет
говорить, кричать везде, требовать, как о деле вопиющем, а ты между прочим, так как Петербург не любит ни о чем
даром беспокоиться, прибавь в письме, что, считая себя виновною в моем несчастии, готова половиной состояния пожертвовать для моего спасения.
— Кой черт
даром! Кто это вам
говорит? Просите там, сколько вам надобно! — проговорил князь.
— Да, так-таки и
говорит и торопит. Я ведь строга,
даром что смотрю такой доброй. Я уж бранила ее: «То ждешь, мол, его до пяти часов, не обедаешь, то вовсе не хочешь подождать — бестолковая! нехорошо! Александр Федорыч старый наш знакомый, любит нас, и дяденька его Петр Иваныч много нам расположения своего показал… нехорошо так небрежничать! он, пожалуй, рассердится да не станет ходить…»
«Нехорошо
говорю! — думал он, — любовь и дружба не вечны? не смеется ли надо мною дядюшка? Неужели здесь такой порядок? Что же Софье и нравилось во мне особенно, как не
дар слова? А любовь ее неужели не вечна?.. И неужели здесь в самом деле не ужинают?»