Неточные совпадения
— Вас, юристов, эти
вопросы не так задевают, как нас, инженеров. Грубо говоря — вы охраняете права тех, кто грабит и кого грабят, не изменяя установленных отношений. Наше дело — строить, обогащать страну рудой, топливом, технически вооружать ее. В деле призвания варягов мы лучше купца знаем, какой варяг полезней стране, а купец ищет дешевого варяга. А если б
дали денег нам, мы могли бы обойтись и
без варягов.
А Миша постепенно вызывал чувство неприязни к нему. Молчаливый, скромный юноша не
давал явных поводов для неприязни, он быстро и аккуратно убирал комнаты, стирал пыль не хуже опытной и чистоплотной горничной, переписывал бумаги почти
без ошибок, бегал в суд, в магазины, на почту, на
вопросы отвечал с предельной точностью. В свободные минуты сидел в прихожей на стуле у окна, сгибаясь над книгой.
— Что ж? примем ее как новую стихию жизни… Да нет, этого не бывает, не может быть у нас! Это не твоя грусть; это общий недуг человечества. На тебя брызнула одна капля… Все это страшно, когда человек отрывается от жизни… когда нет опоры. А у нас…
Дай Бог, чтоб эта грусть твоя была то, что я думаю, а не признак какой-нибудь болезни… то хуже. Вот горе, перед которым я упаду
без защиты,
без силы… А то, ужели туман, грусть, какие-то сомнения,
вопросы могут лишить нас нашего блага, нашей…
Давай, и я стану также теоретизировать, тоже совершенно попусту, я предложу тебе
вопрос, нисколько не относящийся ни к чему, кроме разъяснения отвлеченной истины,
без всякого применения к кому бы то ни было.
Что будет дальше — неизвестно и также трудно разгадать, как все современные
вопросы, о которых
дал себе слово не писать, а только спорить и кричать
без конца. Это и исполняется при наших сходках. Если угодно участвовать, милости просим сюда. Однако донесения из Крыма так на меня подействовали, что несколько дней и не спорил. Грешно потчевать православных такими бюллетенями. — Но я забыл, что не пишу о событиях.
Вопрос о прислуге помог ему. Белоярцев решил предложить, чтобы
дать более места равенству, обходиться вовсе
без прислуги и самим разделить между собою все домашние обязанности.
Но ежели даже такая женщина, как княжна Оболдуй-Тараканова, не может
дать себе надлежащего отчета ни в том, что она охраняет, ни в том, что отрицает, то что же можно ждать от того несметного легиона обыкновенных женщин, из которого,
без всякой предвзятой мысли, но с изумительным постоянством, бросаются палки в колеса человеческой жизни? Несколько примеров, взятых из обыденной жизненной практики, лучше всего ответят на этот
вопрос.
В надежде уяснить себе этот
вопрос, я несколько раз, даже по пустякам, зазывал"мальчика
без штанов"в свой купе, но какие
вопросы я ни предлагал, он на все отвечал однословно и угрюмо. Наконец я решился
дать ему двугривенный. Принял.
— Помилуйте! Хорошее?.. Сорок процентов… Помилуйте! — продолжал восклицать князь и потом, после нескольких минут размышления, снова начал, как бы рассуждая сам с собой: — Значит, теперь единственный
вопрос в капитале, и, собственно говоря, у меня есть денежный источник; но что ж вы прикажете делать — родственный! За проценты не
дадут, — скажут: возьми так! А это «так» для меня нож острый. Я по натуре купец: сам не
дам без процентов, и мне не надо. Гонор этот, понимаете, торговый.
— Уж очень образованы стали, — повторил купец, презрительно глядя на
даму и оставляя ее
вопрос без ответа.
— Что можно сказать? Мне кажется, на ваш
вопрос отвечать очень легко: вероятно, этот гражданин более ненавидит врагов своего отечества, чем любит свой собственный дом. Вот если б московские жители выбежали навстречу к нашим войскам, осыпали их рукоплесканиями, приняли с отверстыми объятиями, и вы спросили бы русских: какое имя можно
дать подобным гражданам?.. то,
без сомнения, им отвечать было бы гораздо затруднительнее.
Такой
вопрос очень возможен, и я, предвидя его, спешу
дать мой ответ. Шерамур поставлен здесь по двум причинам: во-первых, я опасался, что
без него в этой книжке не выйдет определенного числа листов, а во-вторых, если сам Шерамур не годится к праведным даже в качестве юродивого, то тут есть русская няня, толстая баба с шнипом, суд которой, по моему мнению, может служить выражением праведности всего нашего умного и доброго народа.
Была пора то дерзостных догадок,
Когда кипит
вопросами наш ум;
Когда для нас мучителен и сладок
Бывает платья шелкового шум;
Когда души смущенной беспорядок
Нам не
дает смирить прибоя дум
И,
без руля волнами их несомы,
Мы взором ищем берег незнакомый.
Висленев
без большого труда уверовал, что Бодростина не могла и не может выдавать его иначе, как выдает, то есть за ее мажордома, потому что баронесса и графиня, доводясь родственницами Михаила Андреееича, не преминули бы сделать своих заключений насчет пребывания Иосафа при ее особе и не только повредили бы ей в России, но и здесь на месте, в Париже, не
дали бы ступить шага в тот круг, где она намерена встретить людей, способных разъяснить томящие ее отвлеченные
вопросы.
— Но
вопрос в том, — насколько им это удается? Я не понимаю, почему вы так возмущаетесь эгоизмом.
Дай нам бог только одного — побольше именно эгоизма, — здорового, сильного, жадного до жизни. Это гораздо важнее, чем всякого рода «долг», который человек взваливает себе на плечи; взвалит — и идет, кряхтя и шатаясь. Пускай бы люди начали действовать из себя, свободно и
без надсада, не ломая и не насилуя своих склонностей. Тогда настала бы настоящая жизнь.
Явился довольно интересный
вопрос, как смотреть на их сотрудничество: кто из них был даровитее и будет ли оставшийся в живых, Эдмон, продолжать свою литературную карьеру, что он в состоянии
дать публике
без пособия своего брата?
Если бы этот
вопрос Вадиму Григорьевичу удалось разрешить, хотя частично, он мог бы с ним торговаться и не
дать назначить себе цену
без разговоров.
Скучно. Табачница да табачница, газеты да газеты, хозяйкин антихрист да антихрист вперемежку со Строгоновским садом и Черной Речкой удивительно надоели. Кроме того, в башке то и дело сидит
вопрос: что я буду делать
без места, когда проем все мои вещи? Уж и так теперь питаюсь енотовой шубой, что заложил жиду Мовше. Спасибо дровокату Свисткову, — пришел и
дал даровый билет для входа в Русский Трактир, что на Крестовском острове. Сейчас отправляюсь на Крестовский.
Ее вдруг снедала такая безотчетная грусть, что ей донельзя опротивело все окружающее, ей хотелось куда-то бежать, бежать
без оглядки, но куда и зачем — на эти
вопросы она не была в состоянии
дать ответ.
— В будущем, там другое дело. Там решение
вопроса ясно. И уж теперь жизнь
дает намеки на это решение, особенно за границей. Сложное, трудное управление собственным углом становится ненужным. В домах — центральное отопление. На каждом перекрестке — Дюваль или Ашингер, где вы
без всяких хлопот имеете сытный, здоровый стол. Все больше развиваются всякие ясли, детские сады. Все больше сознается, что не мать — лучшая воспитательница ребенка, что для воспитания нужно умение и призвание.
Так я и не решил
вопроса, но и
без всякого решения успокоился легко и быстро: чувство здоровья
давало мне уверенность, что ничего серьезного быть не может, с какой стороны ни подходить к явлению.