Неточные совпадения
«
Юпитер!» молятся: «ты дождик прекрати...
Что неприступной я не знаю высоты»,
Орёл к
Юпитеру взывает:
«И что смотрю оттоль на мира красоты,
Куда никто не залетает».
Цветы тафтяные
Юпитера тут просят...
— Очевидно, он уже тогда готовился предстать пред лицо
Юпитера Романова.
Громы в руках
Юпитера, и что ж: он спокоен; часто ли слышно, что он загремит?
А посади на место
Юпитера какого-нибудь литератора или дуру деревенскую бабу — грому-то, грому-то что будет!
У
Юпитера видны три спутника; четвертый прячется за планетой.
Зори вечерние (утренних я никогда не вижу) обливают золотом весь горизонт; зажгутся звезды, прежде всего
Юпитер и Венера.
Между Южным Крестом, Канопусом, нашей Медведицей и Орионом, точно золотая пуговица, желтым светом горит
Юпитер.
На возвратном пути опять над нами сияла картина ночного неба: с одной стороны Медведица, с другой — Южный Крест, далее Канопус, Центавры, наконец, могучий небесный странник
Юпитер лили потоки лучей, а за ними, как розово-палевое зарево, сиял блеск Млечного Пути.
«Вот еще заметь эти две звезды и помни, как их зовут: вот эту Венера, а ту
Юпитер».
Он слегка только и насмешливо опять коснулся «романов» и «психологии» и к слову ввернул в одном месте: «
Юпитер, ты сердишься, стало быть, ты не прав», чем вызвал одобрительный и многочисленный смешок в публике, ибо Ипполит Кириллович уже совсем был не похож на
Юпитера.
Первая, как всегда, зажглась Венера, за ней —
Юпитер и другие крупные звезды.
Второй «знаменитый» путешественник был тоже в некотором смысле «Промифей наших дней», только что он свет крал не у
Юпитера, а у людей.
Венеры эти, Марсы,
Юпитеры, понимаешь, звезды, планеты… все миры, больше нашей земли…
Егова,
Юпитер, Брама; бог Авраама, бог Моисея, бог Конфуция, бог Зороастра, бог Сократа, бог Марка Аврелия, бог христиан, о бог мой! ты един повсюду.
Этот «сановник», муж ее, почему-то покровитель Епанчиных с самой их молодости, председательствовавший тут же, был до того громадным лицом в глазах Ивана Федоровича, что тот, кроме благоговения и страху, ничего не мог ощущать в его присутствии и даже презирал бы себя искренно, если бы хоть одну минуту почел себя ему равным, а его не
Юпитером Олимпийским.
Знакомо ли вам это чувство: когда на аэро мчишься ввысь по синей спирали, окно открыто, в лицо свистит вихрь — земли нет, о земле забываешь, земля так же далеко от нас, как Сатурн,
Юпитер, Венера? Так я живу теперь, в лицо — вихрь, и я забыл о земле, я забыл о милой, розовой О. Но все же земля существует, раньше или позже — надо спланировать на нее, и я только закрываю глаза перед тем днем, где на моей Сексуальной Табели стоит ее имя — имя О-90…
Юпитер был большой волокита, а Юнона была за ним очень несчастна и обратила Ио в корову.
Удивительно, как еще Тацита Пафнутьев в покое оставил, как он и его в Пинегу не сослал? Истинно,
Юпитер спас!
В небольшой уютной комнате нашли они хозяйку с старым графом, выражение лица которого было на этот раз еще внушительнее. В своем белом галстуке и с своими звездами на фраке он показался Калиновичу статуей
Юпитера, поставленной в таинственную нишу. Как серна, легкая и стройная, сидела около него баронесса.
Иван Иваныч выскочил из-за стола, подбежал к
Юпитеру и стал перед ним как лист перед травой. И Александр оробел, сам не зная отчего.
Она полюбила и басню о Семеле и
Юпитере, и об изгнании Аполлона и его проказах на земле, принимая все это так, как оно написано, и не подозревая никакого другого значения в этих сказках.
И какие лица увидел он тут! На улице как будто этакие и не встречаются и не выходят на божий свет: тут, кажется, они родились, выросли, срослись с своими местами, тут и умрут. Поглядел Адуев пристально на начальника отделения: точно Юпитер-громовержец; откроет рот — и бежит Меркурий с медной бляхой на груди; протянет руку с бумагой — и десять рук тянутся принять ее.
Одним словом (фр.).] поставьте какую-нибудь самую последнюю ничтожность у продажи каких-нибудь дрянных билетов на железную дорогу, и эта ничтожность тотчас же сочтет себя вправе смотреть на вас
Юпитером, когда вы пойдете взять билет, pour vous montrer son pouvoir.
Место занял таракан,
Мухи возроптали.
«Полон очень наш стакан», —
К
Юпитеру закричали.
— Мы плакались и жаловались на чурбана, а
Юпитер вместо него, видно, прислал нам журавля!
Здоровенный, высокий, широкий в кости и одаренный пространным и жирным затылком, он рыком своим поражал, как
Юпитер громом.
Это было началом его карьеры. В заштатном городишке он вел себя важнее губернатора, даже жесты у своего прежнего
Юпитера из Питера перенял: голову поднимет, подбородок, всегда плохо выбритый, выпятит, смотрит через плечо разговаривающего с ним, а пальцы правой руки за бортом мундира держит.
— Ну, знаете, как это там:
Юпитер посылал Меркурия отыскать никогда не любивших женщин?
— А если
Юпитеру после моей смерти вздумается еще раз послать Меркурия и он найдет уж четырех.
Позвольте вам только напомнить старинную поговорку: «
Юпитер, ты сердишься: стало быть, ты виноват».
Ведь это для вас нечто вроде путешествия на
Юпитер…
Дорн.
Юпитер, ты сердишься…
Аркадина. Я не
Юпитер, а женщина. (Закуривает.) Я не сержусь, мне только досадно, что молодой человек так скучно проводит время. Я не хотела его обидеть.
Посмотри, Суламифь, на эти сапфиры. Одни из них похожи цветом на васильки в пшенице, другие на осеннее небо, иные на море в ясную погоду. Это камень девственности — холодный и чистый. Во время далеких и тяжелых путешествий его кладут в рот для утоления жажды. Он также излечивает проказу и всякие злые наросты. Он дает ясность мыслям. Жрецы
Юпитера в Риме носят его на указательном пальце.
Изливал он елей и возжигал курение Изиде и Озири-су египетским, брату и сестре, соединившимся браком еще во чреве матери своей и зачавшим там бога Гора, и Деркето, рыбообразной богине тирской, и Анубису с собачьей головой, богу бальзамирования, и вавилонскому Оанну, и Дагону филистимскому, и Арденаго ассирийскому, и Утсабу, идолу ниневийскому, и мрачной Кибелле, и Бэл-Меродоху, покровителю Вавилона — богу планеты
Юпитер, и халдейскому Ору — богу вечного огня, и таинственной Омороге — праматери богов, которую Бэл рассек на две части, создав из них небо и землю, а из головы — людей; и поклонялся царь еще богине Атанаис, в честь которой девушки Финикии, Лидии, Армении и Персии отдавали прохожим свое тело, как священную жертву, на пороге храмов.
— Так неужто же знал-с? Неужто знал! О, порода —
Юпитеров наших! У вас человек все равно, что собака, и вы всех по своей собственной натуришке судите! Вот вам-с! Проглотите-ка! и он с бешенством стукнул по столу кулаком, но тотчас же сам испугался своего стука и уже поглядел боязливо.
Это
Юпитер какой-то сидит!
Когда я приехал к Ивану Афанасьичу с ролею Ярба, то прочел ее всю как следует, кроме одного места, которое у меня было лучше всех и в котором московская публика меня всегда отлично принимала: это 1-е явление в 4-м действии, где Ярб бросается на колени и обращается к
Юпитеру...
О ты, которого все чтут моим отцом,
Великий
Юпитер, держащий страшный гром!
Зри сыну твоему творимые досады!
Впервые для своей молю тебя отрады:
Когда ты мой отец, яви, что я твой сын.
Из мрака грозных туч, и проч.
Видя же, что в природе ничего не делается и
Юпитер молчит, Ярб с яростью встает и говорит...
И над всем этим миром, знакомым Василию Ивановичу до мельчайших закоулков, царило благодушие и величие местных
юпитеров, с демонстративно-помпадурской грозой и с младенчески наивным неведением страны, с кругозором петербургских департаментских канцелярий и властью могущественнейших сатрапов.
Александрия — Греция, возвратившаяся в Египет, памятник славы сына
Юпитера Аммона, надгробный памятник Клеопатры, — засыпала в золотой пыли, в тумане света и жара.
Ведь только Минерва вышла из головы
Юпитера во всеоружии, а наши земные дела все начинаются понемножку, с ошибками и недостатками.
Каким образом ваятель в куске каррарского мрамора видит сокрытого
Юпитера, и выводит его на свет, резцом и молотом раздробляя его оболочку?
Приезжаю я к ней, вхожу, знаешь, таким
Юпитером, что самому себя страшно… нахмурился, насупился, даже кулаки сжал для пущей важности…
Греческий царь Гиерон Сиракузский заказал своему золотых дел мастеру Димитрию золотую корону для идола
Юпитера и дал 12 фунтов золота.
«
Юпитер есть все, что ты видишь», — будто бы говорил Эпикур; если понять это изречение достаточно глубоко, то в нем выразится существо всякого моноусианства или монизма, — материалистического, спиритуалистического, идеалистического, мистического.
Бесспорно, оно знает Отчую ипостась, которую чтит под разными ликами (Мардука, Амона-Ра, Зевса,
Юпитера и др.).