Неточные совпадения
— Я эфтим хочу доказать, милостивый
государь (Павел Петрович, когда
сердился, с намерением говорил: «эфтим» и «эфто», хотя очень хорошо знал, что подобных слов грамматика не допускает.
Государь, раздраженный делом, увлекаемый тогда окончательно в реакцию Меттернихом, который с радостью услышал о семеновской истории, очень дурно принял Чаадаева, бранился,
сердился и потом, опомнившись, велел ему предложить звание флигель-адъютанта...
— Ю-но-шеству! — как бы вздрогнул Лембке, хотя, бьюсь об заклад, еще мало понимал, о чем идет дело и даже, может быть, с кем говорит. — Я, милостивый
государь мой, этого не допущу-с, —
рассердился он вдруг ужасно. — Я юношества не допускаю. Это всё прокламации. Это наскок на общество, милостивый
государь, морской наскок, флибустьерство… О чем изволите просить?
Он когда-то много учился, сражался в отечественную войну, был масоном, писал либеральнейшие проекты и за то, что их нигде не принимали,
рассердился на всех — на
государя, на Сперанского, на г-жу Крюденер, на Филарета, — уехал в деревню и мстил всем им оттуда разными чудачествами, вероятно оставшимися для тех никогда неизвестными.
Государь был, видимо, тронут разлитым во всем его существе страданием и, нимало не
сердясь, коснулся его плеча и сказал...
— Не собою,
государь милостивый, узнал, — вмешался хитрый Сергеич, видевший, что мне любопытно знать, а Петр не хочет отвечать и начинает
сердиться, — самому где экое дело узнать! — продолжал он. — Тоже хворал, хворал, значит, и выискался хороший человек — да! — Сказал, как и отчего.
Иван (хочет
рассердиться). Вы… вы что говорите, милостивый
государь?
Государь, конечно,
рассердится и непременно скажет полковому командиру, что у него «слабые офицеры», что у них «люди распущены».
—
Рассердится. Три дня уже так говейно живем. Сам-то даже и капли все дни не принимал. Тоже ведь и
государю это нелегко будет. Зато как ноне при всех едиными устнами тропарь за царя запоем, тогда и есть будем.
Я сам слышал, как после взятия Казани
государь,
рассердившись на одного из воевод, сказал ему: «Теперь оборонил меня Господь от вас».
Фельдмаршал
сердится на
государя, и наказывает всех нас: это совершенно логично!
В особенности после соединения армии блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна, это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он
рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно
государю, — следующее письмо...