Неточные совпадения
Эти слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе. Бедный
оратор, накликавший сам на свою шею беду, выскочил из кафтана, за который было его ухватили, в одном пегом и узком камзоле, схватил за ноги Бульбу и жалким
голосом молил...
— Пред нами — дилемма: или сепаратный мир или полный разгром армии и революция, крестьянская революция, пугачевщина! — произнес
оратор, понизив
голос, и тотчас же на него закричали двое...
«Вероятно — лавочник, мясник какой-нибудь», — определил Самгин, когда лысый
оратор встал в цепь круга и трубным
голосом крикнул...
Маленькая лекция по философии угрожала разрастись в солидную, Самгину стало скучно слушать и несколько неприятно следить за игрой лица
оратора. Он обратил внимание свое на женщин, их было десятка полтора, и все они как бы застыли, очарованные
голосом и многозначительной улыбочкой красноречивого Платона.
Оратор медленно вытащил руки свои из-за спины и скрестил их на груди, продолжая жужжащим
голосом...
Оратор вдруг открыл лицо и вызвал на нем очень похожую на настоящую улыбку, которой актеры выражают радость, и сладким, нежным
голосом начал говорить...
Гость говорил, очевидно увлекаясь своим красноречием, все более и более возвышая
голос и насмешливо поглядывая на хозяина; но ему не удалось докончить: Иван вдруг схватил со стола стакан и с размаху пустил в
оратора.
Не замолк еще стук ножа о тарелку, которым
оратор требовал внимания, как по зале раздалось рыканье льва: это откашлялся протодьякон, пробуя
голос.
Публика при появлении нового
оратора, под влиянием предшествовавшего впечатления, видимо, пугалась и вооружилась терпением; но по мере того, как раздавался его чистый, звучный и внятный
голос, все оживились, и к концу его замечательной речи слушатели уже были не опрокинуты к спинкам кресел, а в наклоненном положении к говорившему: верный знак общего внимания и одобрения!
— Это еще будет лучше, — соображал Сарматов. — Мы откроем действие с двух сторон разом. А все-таки, господа, кто из нас будет
оратором? Я подаю
голос за доктора…
Между тем Тыбурций быстро отпер входную дверь и, остановившись на пороге, в одну секунду оглядел нас обоих своими острыми рысьими глазами. Я до сих пор помню малейшую черту этой сцены. На мгновение в зеленоватых глазах, в широком некрасивом лице уличного
оратора мелькнула холодная и злорадная насмешка, но это было только на мгновение. Затем он покачал головой, и в его
голосе зазвучала скорее грусть, чем обычная ирония.
Оратор сел, помолчал с полминуты и произнес важным
голосом...
Когда пыль, поднятую этой толкотней, пронесло дальше, к площади, знамя опять стояло неподвижно, а под знаменем встал человек с открытой головой, длинными, откинутыми назад волосами и черными сверкающими глазами южанина. Он был невелик ростом, но возвышался над всею толпой, на своей платформе, и у него был удивительный
голос, сразу покрывший говор толпы. Это был мистер Чарльз Гомперс, знаменитый
оратор рабочего союза.
Блеск глаз, лукавая таинственность полумасок, отряды матросов, прокладывающих дорогу взмахами бутылок, ловя кого-то в толпе с хохотом и визгом; пьяные
ораторы на тумбах, которых никто не слушал или сталкивал невзначай локтем; звон колокольчиков, кавалькады принцесс и гризеток, восседающих на атласных попонах породистых скакунов; скопления у дверей, где в тумане мелькали бешеные лица и сжатые кулаки; пьяные врастяжку на мостовой; трусливо пробирающиеся домой кошки; нежные
голоса и хриплые возгласы; песни и струны; звук поцелуя и хоры криков вдали — таково было настроение Гель-Гью этого вечера.
Купцы окружили своего
оратора тесным кольцом, маслеными глазами смотрели на него и уже не могли от возбуждения спокойно слушать его речи. Вокруг него стоял гул
голосов и, сливаясь с шумом машины, с ударами колес по воде, образовал вихрь звуков, заглушая
голос старика. И кто-то в восторге визжал...
Речь произвела свое действие, ибо Семен Иванович, немедленно обернувшись к
оратору, с твердостью объявил, хотя еще слабым и хриплым
голосом, что «ты, мальчишка, молчи! празднословный ты человек, сквернослов ты! слышь, каблук! князь ты, а? понимаешь штуку?».
А если кому из этих
ораторов и удавалось на несколько мгновений овладеть вниманием близстоящей кучки, то вдруг на скамью карабкался другой, перебивал говорящего, требовал слова не ему, а себе или вступал с предшественником в горячую полемику; слушатели подымали новый крик, новые споры,
ораторы снова требовали внимания, снова взывали надседающимся до хрипоты
голосом, жестикулировали, убеждали;
ораторов не слушали, и они, махнув рукой, после всех усилий, покидали импровизованную трибуну, чтоб уступить место другим или снова появиться самим же через минуту, и увы! — все это было совершенно тщетно.
Едва только успел договорить свое последнее слово капитан Львович, как десяток тысяч
голосов мощно запел национальный гимн. И снова дождь цветов посыпался на
оратора…
–…заплачем и выпьем, — продолжал
оратор, возвысив
голос, — за здоровье нашего начальника, покровителя и благодетеля, Ивана Прохорыча Халчадаева! Урраааа!
Своей тогдашней популярностью он обязан был своему лекторскому таланту. Он не был
оратор в условном смысле; в нем не чувствовался и бывший судебный защитник, привыкший к чисто адвокатским приемам красноречия. Он говорил довольно тихим
голосом, без парижской красивости и франтоватости дикции, но содержательно, с тонкой диалектикой и всякими намеками — в оппозиционном духе.
Александр Павлович, сидя на троне, произнес на французском языке речь, полную ободрений и обещаний, которую сенаторы, нунции и депутаты слушали в глубоком молчании.
Голос августейшего
оратора был глух и печален. Его благородное лицо, носившее отпечаток болезненной бледности, было покрыто облаком грусти. Речь окончилась следующими замечательными словами...
Говорил он хриплым фальцетом и трудно было поверить, чтобы человек обладающий таким несимпатичным органом
голоса, мог быть замечательным
оратором.
Оратор смешался, потеряв нить своей речи; но, подумав немного, продолжал твердым
голосом...