Неточные совпадения
«Жаркое — утка, — грозно шипел он через ют, стараясь не
глядеть на меня, — пирожное…» Белая фуражка
капитана мелькнула близ юта и исчезла.
При кротости этого характера и невозмутимо-покойном созерцательном уме он нелегко поддавался тревогам. Преследование
на море врагов нами или погоня врагов за нами казались ему больше фантазиею адмирала,
капитана и офицеров. Он равнодушно
глядел на все военные приготовления и продолжал, лежа или сидя
на постели у себя в каюте, читать книгу. Ходил он в обычное время гулять для моциона и воздуха наверх, не высматривая неприятеля, в которого не верил.
Но вот мы вышли в Великий океан. Мы были в 21˚ северной широты: жарко до духоты. Работать днем не было возможности. Утомишься от жара и заснешь после обеда, чтоб выиграть поболее времени ночью. Так сделал я 8-го числа, и спал долго, часа три, как будто предчувствуя беспокойную ночь.
Капитан подшучивал надо мной,
глядя, как я проснусь, посмотрю сонными глазами вокруг и перелягу
на другой диван, ища прохлады. «Вы то
на правый, то
на левый галс ложитесь!» — говорил он.
Доктор выходил из избы опять уже закутанный в шубу и с фуражкой
на голове. Лицо его было почти сердитое и брезгливое, как будто он все боялся обо что-то запачкаться. Мельком окинул он глазами сени и при этом строго
глянул на Алешу и Колю. Алеша махнул из дверей кучеру, и карета, привезшая доктора, подъехала к выходным дверям. Штабс-капитан стремительно выскочил вслед за доктором и, согнувшись, почти извиваясь пред ним, остановил его для последнего слова. Лицо бедняка было убитое, взгляд испуганный...
Этот рассказ мы слышали много раз, и каждый раз он казался нам очень смешным. Теперь, еще не досказав до конца,
капитан почувствовал, что не попадает в настроение. Закончил он уже, видимо, не в ударе. Все молчали. Сын, весь покраснев и виновато
глядя на студента, сказал...
Эпизод этот залег в моей памяти каким-то странным противоречием, и порой,
глядя, как
капитан развивает перед Каролем какой-нибудь новый план, а тот слушает внимательно и спокойно, — я спрашивал себя: помнит ли Кароль, или забыл? И если помнит, то винит ли
капитана? Или себя? Или никого не винит, а просто носит в душе беспредметную горечь и злобу? Ничего нельзя было сказать,
глядя на суховатое морщинистое лицо, с колючей искоркой в глазах и с тонкими губами, сжатыми, точно от ощущения уксуса и желчи…
На их игру
глядел, сидя
на подоконнике, штабс-капитан Лещенко, унылый человек сорока пяти лет, способный одним своим видом навести тоску; все у него в лице и фигуре висело вниз с видом самой безнадежной меланхолии: висел вниз, точно стручок перца, длинный, мясистый, красный и дряблый нос; свисали до подбородка двумя тонкими бурыми нитками усы; брови спускались от переносья вниз к вискам, придавая его глазам вечно плаксивое выражение; даже старенький сюртук болтался
на его покатых плечах и впалой груди, как
на вешалке.
Капитан Слива прошел мимо Ромашова и, не останавливаясь, не
глядя на него, точно разговаривая сам с собою, проворчал хрипло, со сдержанной злобой, сквозь сжатые зубы...
Недели через три после состояния приказа, вечером, Петр Михайлыч, к большому удовольствию
капитана, читал историю двенадцатого года Данилевского […историю двенадцатого года Данилевского. — Имеется в виду книга русского военного историка А.И.Михайловского-Данилевского (1790—1848) «Описание Отечественной войны в 1812 году».], а Настенька сидела у окна и задумчиво
глядела на поляну, облитую бледным лунным светом. В прихожую пришел Гаврилыч и начал что-то бунчать с сидевшей тут горничной.
Вообще батарейный командир казался нынче вовсе не таким суровым, как вчера; напротив, он имел вид доброго, гостеприимного хозяина и старшего товарища. Но несмотря
на то все офицеры, от старого
капитана до спорщика Дяденки, по одному тому, как они говорили, учтиво
глядя в глаза командиру, и как робко подходили друг за другом пить водку, придерживаясь стенки, показывали к нему большое уважение.
— Est-ce que le pavillon est baissé deja? [Разве флаг уже спущен?] — спросил кн. Гальцин опять с своим высокомерным выражением,
глядя на фуражку штабс-капитана и не обращаясь ни к кому в особенности.
Капитан остановился, тупо
глядя пред собой, но, однако, повернулся и сел
на указанное место, у самых дверей.
— И вот пожалуйста… Ради бога, — говорил помощник
капитана, избегая
глядеть на Елену. — Будьте как дома, здесь вы все найдете нужное для туалета. Мой дом — ваш дом. Это наша морская обязанность — оказывать услуги прекрасному полу.
Вошел помощник
капитана, и вдруг ясное ощущение надвигающегося ужаса потрясло Елену. Голова у моряка была наклонена вниз, он не
глядел на Елену, но у него двигались ноздри, и она даже услышала, как он коротко и глубоко дышал.
Помощник
капитана несколько раз проходил мимо нее, сначала один, потом со своим товарищем, тоже моряком, в кителе с золотыми пуговицами. И хоть она не
глядела на него, но каждый раз каким-то боковым чутьем видела, как он закручивал усы и подолгу оглядывал ее тающим бараньим взглядом черных глаз. Она даже услышала раз его слова, сказанные, наверное, в расчете, чтобы она услышала...
Она оглянулась и увидела все того же черномазого помощника
капитана. Он
глядел на нее сладкими, тающими, закатывающимися глазами и говорил...
Двое конвойных с ружьями ввели в середину каре Орлова. Он шел, потупившись. Его широкое, сухое, загорелое лицо, слегка тронутое оспой, было бледно. Несколько минут чтения приговора нам казались бесконечными. И майор, и офицеры старались не
глядеть ни
на Орлова, ни
на нас. Только ротный
капитан Ярилов, дослужившийся из кантонистов и помнивший еще «сквозь строй» и шпицрутены
на своей спине, хладнокровно, без суеты, распоряжался приготовлениями.
Жевакин. Мне нравится веселость вашего нрава. У нас в эскадре
капитана Болдырева был мичман Петухов, Антон Иванович; тоже эдак был веселого нрава. Бывало, ему, ничего больше, покажешь эдак один палец — вдруг засмеется, ей-богу, и до самого вечера смеется. Ну,
глядя на него, бывало, и себе сделается смешно, и смотришь, наконец и сам точно эдак смеешься.
— Что это все значит? — вскричал полковник,
глядя с удивлением
на обоих офицеров. — Вы в Москве… отыскивали жандармского
капитана… вызываете его
на дуель… Черт возьми, если я тут что-нибудь понимаю!
Бригадирша. Так и жить. Вить я, мать моя, не одна замужем. Мое житье-то худо-худо, а все не так, как, бывало, наших офицершей. Я всего нагляделась. У нас был нашего полку первой роты
капитан, по прозванью Гвоздилов; жена у него была такая изрядная, изрядная молодка. Так, бывало, он рассерчает за что-нибудь, а больше хмельной; так, веришь ли Богу, мать моя, что гвоздит он, гвоздит ее, бывало, в чем душа останется, а ни дай ни вынеси за что. Ну, мы, наше сторона дело, а ино наплачешься,
на нее
глядя.
Но он не хотел оставить свое подозрение
на половине. Несколько часов подряд он продолжал испытывать и терзать штабс-капитана. В отдельном кабинете, за обедом, он говорил, нагибаясь через стол за стаканом вина и
глядя Рыбникову в самые зрачки...
— Здравия желаем, вашескобродие! — громко и радостно отвечали матросы,
глядя на своего «голубя» теми веселыми взглядами, которые лучше слов говорили о расположении матросов к
капитану.
— Здравия желаем, вашескородие! И вас с праздником, вашескородие! — весело гаркнули матросы,
глядя с видимым расположением
на капитана, которого они уже успели оценить и утвердить за ним кличку «голубя».
И
капитан, в свою очередь, не без некоторой дипломатической осторожности,
глядя на быстро опоражниваемые стаканы и рюмки, стоявшие перед его величеством, счел долгом сказать Андрею Николаевичу по-русски...
Ефремов тогда обратился к судье и,
глядя на него, словно бы
на старшего офицера или
на капитана, начал...
Это спокойствие как-то импонировало и невольно передавалось всем бывшим
на палубе.
Глядя на это умное и проникновенное лицо
капитана, который весь был
на страже безопасности «Коршуна» и его экипажа, даже самые робкие сердца моряков бились менее тревожно, и в них вселялась уверенность, что
капитан справится со штормом.
У Володи и у большинства молодых людей восторженно сияли лица и горячей бились сердца… Эта речь
капитана, призывающая к гуманности в те времена, когда еще во флоте телесные наказания были во всеобщем употреблении, отвечала лучшим и благороднейшим стремлениям молодых моряков, и они
глядели на этого доброго и благородного человека восторженными глазами, душевно приподнятые и умиленные.
Адмирал не отрывал глаз от бинокля, направленного
на катер, и нервно вздергивал и быстро двигал плечами. Положение катера беспокоило его. Ветер крепчал; того и
гляди, при малейшей оплошности при повороте катер может перевернуться. Такие же мысли пробежали в голове
капитана, и он приказал старшему офицеру посадить вельботных
на вельбот и немедленно идти к катеру, если что-нибудь случится.
Он презрительно махнул рукой и заходил по ковру, как рассерженный
капитан по палубе своего корабля. Я с почтением
глядел на его тяжелую взрывчатую голову и сверкающие глаза: только впервые мне ясно представилось, сколько сатанинского честолюбия таил в себе этот странный господин. «А мы!» Мой взгляд был замечен Магнусом и вызвал гневный окрик...
Капитан Танасио внимательно и зорко
глядит на брата,
глядит минуту, другую, третью. Потом говорит сдержанным, но твердым, не допускающим возражение, голосом: — Нет, подпоручик Иоле Петрович,
на этот раз нам не потребуется услуги охотников. Было бы слишком безрассудно посылать людей
на верную смерть…
И с последним усилием утопающего, хватающегося за соломинку, она заговорила, умоляющими глазами
глядя на все еще подозрительно поглядывающего
на нее
капитана...
— Так, так, — говорил ласково
капитан и
глядел игривыми глазками
на Теркина. — Понимаю вас, Василий Иваныч…
Снявши с
капитана мерку и проводив его, Меркулов целый час стоял посреди избы и с отупением
глядел на жену. Ему не верилось…
Командиры рвали и метали,
глядя на бегство своих офицеров. Приехал к нам в госпиталь один штабс-капитан с хроническим желудочно-кишечным катаром. К его санитарному листку была приложена четвертушка бумаги с следующими строками командира полка...
Стоит рота, не шелохнется, а штабс-капитан Бородулин плечики поднял, сапожки в позицию поставил,
глянул вбок
на фельдфебеля и спрашивает...
Сидит штабс-капитан у окна хмурый, как филин, кислое молоко хлебает.
На столик с полынной
глянет, — так к кадыку и подкатит…
[ — О женщины, женщины!] — и
капитан, замаслившимися глазами
глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях.
До такой степени
капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть-чуть сам не подмигнул, весело
глядя на него. Вероятно слово «galant» навело
капитана на мысль о положении Москвы.
— Ах, полно пожалуста, можешь ли ты быть не во́ время, — сказал Борис. — Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. — Граф Жилинский, le comte N. N., le capitaine S. S., [Граф Н. Н.,
капитан С. С.] — называл он гостей. Ростов нахмуренно
глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
— Filеz, filez, [Проходите, проходите.] — приговаривал
капитан, строго хмурясь и
глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
— Il pourra marcher, que diable! — сказал
капитан. — Filez, filez, — продолжал он приговаривать, не
глядя на Пьера.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув
на штабс-капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги
на ногу, вопросительно
глядел большими, умными и добрыми глазами то
на князя Андрея, то
на штаб-офицера.