Неточные совпадения
А жизнь была нелегкая.
Лет двадцать строгой каторги,
Лет двадцать поселения.
Я денег прикопил,
По манифесту царскому
Попал опять на родину,
Пристроил эту горенку
И здесь давно живу.
Покуда были денежки,
Любили деда, холили,
Теперь в
глаза плюют!
Эх вы, Аники-воины!
Со стариками, с бабами
Вам только воевать…
Я замечал, и многие старые
воины подтверждали мое замечание, что часто на лице человека, который должен умереть через несколько часов, есть какой-то странный отпечаток неизбежной судьбы, так что привычным
глазам трудно ошибиться.
—
Воинов, — глубоким басом, неохотно назвал себя лысый; пожимая его холодную жесткую руку, Самгин видел над своим лицом круглые, воловьи
глаза, странные
глаза, прикрытые синеватым туманом, тусклый взгляд их был сосредоточен на конце хрящеватого, длинного носа. Он согнулся пополам, сел и так осторожно вытянул длинные ноги, точно боялся, что они оторвутся. На узких его плечах френч, на ногах — галифе, толстые спортивные чулки и уродливые ботинки с толстой подошвой.
Воинов сунул за воротник френча указательные пальцы и, потянув воротник в разные стороны, на секунду закрыл
глаза, он делал это, не прерывая натужную речь.
— А почему бы и не с ним,
воин? Ну, успокойтесь, — прибавила она, — и не сверкайте
глазами. Я и вас возьму. Вы знаете, что для меня теперь Малевский — фи! — Она тряхнула головой.
Кудрявый же, востроглазый сынок Марьи Васильевны, которого мать называла Булькой, стоя подле матери, не спускал
глаз с Хаджи-Мурата, про которого он слышал как про необыкновенного
воина.
Он осыпал его вопросами, и когда старшина, увлеченный воспоминаниями прошедших своих подвигов, от осады Троицкого монастыря перешел к знаменитой победе князя Пожарского, одержанной под Москвою над войском гетмана Хоткевича, то внимание молодого боярина удвоилось, лицо его пылало, а в голубых, кипящих мужеством и исполненных жизни
глазах изобразились досада и нетерпение бесстрашного
воина, когда он слушает рассказ о знаменитом бое, в котором, к несчастию, не мог участвовать.
Рославлев не мог без сердечного соболезнования глядеть на этих бесстрашных
воинов, когда при звуке полковой музыки, пройдя церемониальным маршем мимо наших войск, они снимали с себя всё оружие и с поникшими
глазами продолжали идти далее.
Весь трепеща и щелкая зубами, с
глазами, побелевшими от страха, молодой
воин уронил глухо...
Соломон разбил рукой сердоликовый экран, закрывавший свет ночной лампады. Он увидал Элиава, который стоял у двери, слегка наклонившись над телом девушки, шатаясь, точно пьяный. Молодой
воин под взглядом Соломона поднял голову и, встретившись
глазами с гневными, страшными
глазами царя, побледнел и застонал. Выражение отчаяния и ужаса исказило его черты. И вдруг, согнувшись, спрятав в плащ голову, он робко, точно испуганный шакал, стал выползать из комнаты. Но царь остановил его, сказав только три слова...
Он подымал весла, как
воин подымает оружие, и отражал удар всей силой своих мышц в тот момент, когда тьма грозила уничтожением, — ничего не видя, читая в глухом стремительном водовороте стихий внутренними
глазами души.
Нельзя не пить: такое время! Вот что!
Ты думаешь, я с радости; я с горя!
Как помоложе был, так дело делал;
Царю Ивану царства покоряли.
А что теперь! В глаза-то людям стыдно
Глядеть. Какой я
воин, братец! Срам!
Колесница остановилась на Великой площади… Граждане обнимали
воинов, слезы текли из
глаз их. Марфа подала руку Михаилу с видом сердечного дружелюбия; он не мог идти: чиновники взнесли его на железные ступени Вадимова места. Посадница открыла тело убитого Мирослава… На бледном лице его изображалось вечное спокойствие смерти… «Счастливый юноша!» — произнесла она тихим голосом и спешила внимать Храброму Михаилу. Ксения обливала слезами хладные уста своего друга, но сказала матери: «Будь покойна: я дочь твоя!»
Вокруг ее шли, потупив
глаза в землю — с горестию, но без стыда — люди житые и
воины чужеземные; кровь запеклась на их оружии; обломанные щиты, обрубленные шлемы показывали следы бесчисленных ударов неприятельских.
«
Воины! В последний раз да обратятся
глаза ваши на сей град, славный и великолепный: судьба его написана теперь на щитах ваших! Мы встретим вас со слезами радости или отчаяния, прославим героев или устыдимся малодушных. Если возвратитесь с победою, то счастливы и родители и жены новогородские, которые обнимут детей и супругов; если возвратитесь побежденные, то будут счастливы сирые, бесчадные и вдовицы!.. Тогда живые позавидуют мертвым!
Вот толпа
воинов окружила их, и дымный, тревожный блеск огней отогнал куда-то в стороны и вверх тихое сияние луны. Впереди
воинов торопливо двигался Иуда из Кариота и, остро ворочая живым
глазом своим, разыскивал Иисуса. Нашел его, на миг остановился взором на его высокой, тонкой фигуре и быстро шепнул служителям...
И видит Аггей: идут его воины-телохранители с секирами и мечами, и начальники, и чиновники в праздничных одеждах. И идут под балдахином парчовым правитель с правительницей: одежды на них золототканые, пояса дорогими каменьями украшенные. И взглянул Аггей в лицо правителю и ужаснулся: открыл ему Господь
глаза, и узнал он ангела Божия. И бежал Аггей в ужасе из города.
Случайность ли это, что хор повсюду, во всех дошедших до нас трагедиях, так пассивен, труслив и робок? Случайность ли, что он неизменно состоит из дряхлых старцев, робких, трепещущих женщин, безвольных рабынь, что даже когда он состоит из
воинов, как в «Аяксе» Софокла, то и
воины эти трусливы, «словно
глаза робкого голубя»? И случайность ли, что именно устами этих слабых и бездеятельных говорит глубочайшая мудрость трагедии?
Михако знал, что старый нукер был родом из мюридов [Мюриды — фанатики-горцы, окружавшие Шамиля.] —
воинов грозного Шамиля, но, увлеченный львиною храбростью моего деда и образцовыми правилами русских солдат, ушел от своих и на
глазах самого Шамиля предался русским.
Барышня — молодец, заметила, что ты с нее влюбленных
глаз не сводишь, а молчишь, как пень, дай, думаю, сама этого робкого
воина поймаю…
Суров с вида был отец, но и на пасмурном его лице мальчик угадывал иногда грусть нежной, любящей натуры; среди редких его ласк замечал на
глазах его невольную слезу, которую старый
воин тотчас старался скрыть от сына.
Один, преклонив голову к колесу, спит; другой перевязывает товарищу руку; далее, ближе к корме, два
воина, со слезами на
глазах, берутся за голову и ноги, по-видимому, умершего товарища и собираются бросить его в речную могилу, уносящую столь же быстро, как время, все, что ей ни поверят.
Окольным путем, тайком от
глаз и ушей пробиралась неугомонная дружина. Почти на каждом шагу их стерегла опасность; в виду их разъезжали московские
воины, сторожившие вылазки новгородцев.
И кто знает, сколько умиравших
воинов, уже готовых проклясть погубившую их землю, даровали ей оправдание и прощение за один взгляд прекрасных заплаканных
глаз!