Неточные совпадения
Война мира славянского и мира
германского не есть только столкновение вооруженных сил на полях битвы; она глубже, это — духовная война, борьба за господство разного
духа в мире, столкновение и переплетение восточного и западного христианского мира.
Германский народ на своих духовных вершинах сознает себя не носителем Христова
Духа, а носителем высшей и единственной духовной культуры.
Апокалиптическая настроенность глубоко отличает русскую мистику от мистики
германской, которая есть лишь погружение в глубину
духа и которая никогда не была устремлением к Божьему граду, к концу, к преображению мира.
Такие великие явления мировой культуры, как греческая трагедия или культурный ренессанс, как
германская культура XIX в. или русская литература XIX в., совсем не были порождениями изолированного индивидуума и самоуслаждением творцов, они были явлением свободного творческого
духа.
В сложном отношении к «
германской идее» стоит Ницше, который по
духу своему и по крови не был чистым германцем.
Религия германизма сознает
германский народ той единственной чистой арийской расой, которая призвана утверждать европейскую духовную культуру не только усилиями
духа, но также кровью и железом.
Дух тевтонской гордости пропитал всю
германскую науку и философию.
И в этот грозный час нашей истории мы пытаемся противопоставить русский
дух германской машине, хотим понять эту войну, как борьбу
духа с машиной.
Фогт — викарий
Германской империи в бегах», снова принялся с той же невозмутимой ясностью, веселым расположением
духа и неутомимым трудолюбием за естественные науки.
Но я всегда очень любил
германскую мистику, почитаю ее одним из величайших явлений в истории
духа.
Вся
германская философия заражена
духом небытия, бытие боязнью, антиреализмом.
— Отбросим в сторону «подоплеки»,"гнили","жизни
духа"и другие метафоры, которыми ты так охотно уснащаешь свой разговор, и постараемся резюмировать сущность сказанного тобою по поводу похождений господина Тейтча в
германском рейхстаге.
Наконец, Наполеон, тяжело ударяя, добился практических сторон
духа германского, забытого ее образователями, и тогда только бродившие внутри и усыпленные страсти подняли голову и раздались какие-то страшные голоса, полные фанатизма и мрачной любви к отечеству.
Вообще «философия» в отвлеченном, а потому и притязающем на абсолютность понимания — рационалистический имманешизм в отрыве от цельности религиозного
духа, есть специфически
германское порождение, корни свои имеющее в протестантизме.
Новейшая
германская философия также отличается идеалистическим отвержением подлинной телесности, которая понимается лишь как трансцендентальная схема чувственного опыта или его неразложимый остаток; в спиритуалистических же системах философии, типа Лейбница или Лотце, она истолковывается исключительно в терминах
духа, как его состояние, т. е. сама по себе тоже объявляется иллюзией.
Идеализм, как он выразился в
германской метафизике, не знает личности, признает ее лишь функцией мирового
духа и идеи и потому совсем не восприимчив в трагедии смерти.
Но
германская метафизика была искажена своею монистической и эволюционной тенденцией, отождествлявшей
дух и природу и признававшей существование объективного
духа.
Философия
духа Гегеля есть секуляризированная, приспособленная к сознанию XIX века философская транскрипция
германской мистики, и она отражает монофизитскую тенденцию этой мистики.
Но по-другому это есть в понимании
духа германским идеализмом.
В
германской идеалистической метафизике совсем не была поставлена проблема человека и личности, которые были подавлены универсальным безличным
духом.
Германская мистика есть одно из величайших явлений в истории
духа.
Германский идеализм жертвует человеческой душой для абсолютного
духа.
В
германской философии вносится новая черта в понимание
духа, и это имеет свой источник в
германской мистике, которая была великим явлением в истории
духа.
Исключительная философская одаренность
германской расы позволила ей лучше выразить в сознании эту разрешенность греховному человеку лишь культуры, противоположной
духу творчества, лишь культуры подзаконной.
Арийско-германский
дух осознает себя в чистой, монистической религии
духа Гартмана и Древса, для которой нет «я».
Германский критицизм мечтает дисциплинировать
дух научностью, мечтает спасти
дух от хаоса.
У нас все еще не совершилось того, что для
германского народа совершил Фихте и люди его
духа.
Поэтому в сознательном, слишком сознательном отношении к творчеству
германской культуры есть некое рабство
духа, прикрывающее творческую природу человека.
Не связанная путами, варварская
германская мысль создает глубокие формы религиозного и философского критицизма, в которых объективный мир воссозидается из погружения в субъект, в глубины
духа.
Все это очень выдержано в
духе германского империализма.