Неточные совпадения
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить
от себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым
шагом, едва удерживаясь
от бега, вошел
в ее комнату. И не думая и не замечая того, есть кто
в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать
поцелуями ее лицо, руки и шею.
К ней подходил высокий молодой человек, как я заключил, с
целью пригласить ее; он был
от нее
в двух
шагах, я же — на противоположном конце залы.
Но он не смел сделать ни
шагу, даже добросовестно отворачивался
от ее окна, прятался
в простенок, когда она проходила мимо его окон; молча, с дружеской улыбкой пожал ей, одинаково, как и Марфеньке, руку, когда они обе пришли к чаю, не пошевельнулся и не повернул головы, когда Вера взяла зонтик и скрылась тотчас после чаю
в сад, и
целый день не знал, где она и что делает.
В этой болтовне незаметно пролетел
целый час. Привалов заразился веселым настроением хозяйки и смеялся над теми милыми пустяками, которые говорят
в таких хорошеньких гостиных. Антонида Ивановна принесла альбом, чтобы показать карточку Зоси Ляховской.
В момент рассматривания альбома, когда Привалов напрасно старался придумать что-нибудь непременно остроумное относительно карточки Зоси Ляховской,
в гостиной послышались громкие
шаги Половодова, и Антонида Ивановна немного отодвинулась
от своего гостя.
Этот несколько суровый тон сменился горячим
поцелуем, и Половодова едва успела принять свой обычный скучающий и ленивый вид, когда
в гостиной послышались приближавшиеся
шаги maman. У Привалова потемнело
в глазах
от прилива счастья, и он готов был расцеловать даже Агриппину Филипьевну. Остальное время визита прошло очень весело. Привалов болтал и смеялся самым беззаботным образом, находясь под обаянием теплого взгляда красивых глаз Антониды Ивановны.
Бедный гость, с оборванной полою и до крови оцарапанный, скоро отыскивал безопасный угол, но принужден был иногда
целых три часа стоять прижавшись к стене и видеть, как разъяренный зверь
в двух
шагах от него ревел, прыгал, становился на дыбы, рвался и силился до него дотянуться.
Но дорога до Троицы ужасна, особливо если Масленица поздняя. Она представляет собой
целое море ухабов, которые
в оттепель до половины наполняются водой. Приходится ехать
шагом, а так как путешествие совершается на своих лошадях, которых жалеют, то первую остановку делают
в Больших Мытищах, отъехавши едва пятнадцать верст
от Москвы. Такого же размера станции делаются и на следующий день, так что к Троице поспевают только
в пятницу около полудня, избитые, замученные.
Николай Всеволодович опять молча и не оборачиваясь пошел своею дорогой; но упрямый негодяй все-таки не отстал
от него, правда теперь уже не растабарывая и даже почтительно наблюдая дистанцию на
целый шаг позади. Оба прошли таким образом мост и вышли на берег, на этот раз повернув налево, тоже
в длинный и глухой переулок, но которым короче было пройти
в центр города, чем давешним путем по Богоявленской улице.
А именно: не успела Анна Васильевна послать свой прощальный привет Царицыну, как вдруг
в нескольких
шагах от нее, за высоким кустом сирени, раздались нестройные восклицания, хохотня и крики — и
целая гурьба растрепанных мужчин, тех самых любителей пения, которые так усердно хлопали Зое, высыпала на дорожку.
В целом городе, на улицах, домах, только и было речей об ожидаемом позорище. Я и брат нетерпеливо желали быть
в числе зрителей; но мать моя долго на то не соглашалась. Наконец, по убеждению одного из наших родственников, она вверила нас ему под строгим наказом, чтоб мы ни на
шаг от него не отходили.
— Я уж теперь могу сделать пять тысяч
шагов без одышки, — объяснял он. — Впрочем, зависит
от питания… Ведь я уже
целый месяц питаюсь солдатским пайком. Труднее всего перелезать
в роще через забор…
Ваш страх напрасен!..
Арбенин
в свете жил, — и слишком он умен,
Чтобы решиться на огласку;
И сделать, наконец, без
цели и нужды,
В пустой комедии — кровавую развязку.
А рассердился он, — и
в этом нет беды:
Возьмут Лепажа пистолеты,
Отмерят тридцать два
шагаИ, право, эти эполеты
Я заслужил не бегством
от врага.
Между тем Юрий и Ольга, которые вышли из монастыря несколько прежде Натальи Сергевны, не захотев ее дожидаться у экипажа и желая воспользоваться душистой прохладой вечера, шли рука об руку по пыльной дороге; чувствуя теплоту девственного тела так близко
от своего сердца, внимая шороху платья, Юрий невольно забылся, он обвил круглый стан Ольги одной рукою и другой отодвинул большой бумажный платок, покрывавший ее голову и плечи, напечатлел жаркий
поцелуй на ее круглой шее; она запылала, крепче прижалась к нему и ускорила
шаги, не говоря ни слова…
в это время они находились на перекрестке двух дорог, возле большой засохшей
от старости ветлы, коей черные сучья резко рисовались на полусветлом небосклоне, еще хранящем последний отблеск запада.
Уже давно, с первых дней заключения, начал фантазировать ее слух. Очень музыкальный, он обострялся тишиною и на фоне ее из скудных крупиц действительности, с ее
шагами часовых
в коридоре, звоном часов, шелестом ветра на железной крыше, скрипом фонаря, творил
целые музыкальные картины. Сперва Муся боялась их, отгоняла
от себя, как болезненные галлюцинации, потом поняла, что сама она здорова и никакой болезни тут нет, — и стала отдаваться им спокойно.
Все это промелькнуло и исчезло. Пыльные улицы, залитые палящим зноем; измученные возбуждением и почти беглым
шагом на пространстве
целой версты солдаты, изнемогающие
от жажды; крик офицеров, требующих, чтобы все шли
в строю и
в ногу, — вот все, что я видел и слышал пять минут спустя. И когда мы прошли еще версты две душным городом и пришли на выгон, отведенный нам под бивуак, я бросился на землю, совершенно разбитый и телом и душою.
Совершенная праздность, эти
поцелуи среди белого дня, с оглядкой и страхом, как бы кто не увидел, жара, запах моря и постоянное мелькание перед глазами праздных, нарядных, сытых людей точно переродили его; он говорил Анне Сергеевне о том, как она хороша, как соблазнительна, был нетерпеливо страстен, не отходил
от нее ни на
шаг, а она часто задумывалась и все просила его сознаться, что он ее не уважает, нисколько не любит, а только видит
в ней пошлую женщину.
Но
в этот миг сердце наконец изменило мне и, казалось, выслало всю свою кровь мне
в лицо.
В тот же миг скорый, горячий
поцелуй обжег мои губы. Я слабо вскрикнул, открыл глаза, но тотчас же на них упал вчерашний газовый платочек ее, — как будто она хотела закрыть меня им
от солнца. Мгновение спустя ее уже не было. Я расслышал только шелест торопливо удалявшихся
шагов. Я был один.
Кроме того,
целый ряд турецких орудий стоял
от нас
шагах в 1200–1500 и засыпал нашу слабую цепь гранатами.
Я пошел домой за инструментами и перевязочным материалом… Боже мой, какая нелепость!
Целый месяц
в двух
шагах от нее была помощь, — и какое-то дикое, уродливое чувство загородило ей эту помощь, и только теперь она решилась перешагнуть через преграду, — теперь, когда, может быть, уж слишком поздно…
Теперь вода реки чернеет всего только
в нескольких
шагах от него. Иоле приподнимает фуражку, и трижды осеняет себя крестным знамением. Потом вынимает из-за ворота образок Св. Саввы, благословение матери, и
целует его… Еще и еще… Минутное колебание… Легкий быстрый скачок, и холодная вода
в одно мгновенье принимает
в свои хрустальные объятия юношу.
От двери, оставшись один, посылает Екатерине Ивановне воздушный
поцелуй. Екатерина Ивановна одна. Быстро встает, снимает шляпу и странно, как актриса, перегибается перед зеркалом. Заглядывает вниз — на улицу — и быстро со страхом отходит. Садится на прежнее место
в позе отчаяния и безысходности, но при входе Коромыслова меняет ее на более спокойную. Коромыслов останавливается
в нескольких
шагах.
Рябович остановился
в раздумье…
В это время неожиданно для него послышались торопливые
шаги и шуршанье платья, женский задыхающийся голос прошептал: «наконец-то!» и две мягкие, пахучие, несомненно женские руки охватили его шею; к его щеке прижалась теплая щека и одновременно раздался звук
поцелуя. Но тотчас же целовавшая слегка вскрикнула и, как показалось Рябовичу, с отвращением отскочила
от него. Он тоже едва не вскрикнул и бросился к яркой дверной щели…
Их встретил старый Антон, слуга и помощник лесничего, и повел их по
целому ряду громадных высоких комнат. На каждом
шагу мальчики ахали
от удивления. Это был совсем особенный дом — со всевозможными башенками, затеями, витыми лесенками и громадным двухсветным залом. Он скорее походил на какой-нибудь замок или дворец. Дети с удивлением разглядывали тяжелую, массивную мебель, а старый Антон, благообразный и высокий старик, рассказывал им
в это время своим протяжным, приятным голосом...
Целую неделю каждый день ходила
в соборную церковь, которая была
в нескольких
шагах от их дома, и так усердно молилась.
Софья Александровна Мардарьева, выйдя между тем из низка трактира, вздохнула полною грудью и, придерживая рукой
в кармане «
целый капитал», как она мысленно называла полученные ею
от Алфимова тысячу двести рублей, быстрым
шагом пошла не домой, а по направлению к Аничкову мосту.