Неточные совпадения
А оправдать его тоже не годится, потому что любители прекрасных идей и
защитники возвышенных стремлений, объявившие материалистов людьми низкими и безнравственными,
в последнее время так отлично зарекомендовали себя со
стороны ума, да и со
стороны характера,
в глазах всех порядочных людей, материалистов ли, или не материалистов, что защищать кого-нибудь от их порицаний стало делом излишним, а обращать внимание на их слова стало делом неприличным.
Напрасно вы будете искать хоть на одном лице следов суетливости, растерянности или даже энтузиазма, готовности к смерти, решимости; — ничего этого нет: вы видите будничных людей, спокойно занятых будничным делом, так что, может быть, вы упрекнете себя
в излишней восторженности, усомнитесь немного
в справедливости понятия о геройстве
защитников Севастополя, которое составилось
в вас по рассказам, описаниям и вида, и звуков с Северной
стороны.
И потому несправедливо рассуждение
защитников существующего строя о том, что если
в продолжение 1800 лет только малая часть людей перешла на
сторону христианства, то нужно еще несколько раз 1800 лет до тех пор, пока все остальные люди перейдут на его
сторону, — несправедливо оно потому, что при этом рассуждении не принимается во внимание другой, кроме внутреннего постигновения истины, способ усвоения людьми новой истины и перехода от одного склада жизни к другому.
Рассуждения г. Головачева вызвали возражение со
стороны г. Ланге, который
в «Русском» же «вестнике» заметил
защитнику помещичьих интересов, что «личность крестьянина, по смыслу закона, не есть помещичья собственность и не подлежит выкупу» (№ 14, стр. 140).
К словам: «убийца», с одной
стороны, и «доблестный
защитник порядка» — с другой, он привык, так часто, почти неизменно повторялись они
в письмах; как будто привык он и к тому, что все, и друзья и враги, одинаково верили
в неизбежность смерти.
Когда я давал показания,
защитник спросил меня,
в каких отношениях я находился с Ольгой, и познакомил меня с показанием Пшехоцкого, когда-то мне аплодировавшего. Сказать правду — значило бы дать показание
в пользу подсудимого: чем развратнее жена, тем снисходительнее присяжные к мужу-Отелло, — я понимал это… С другой
стороны, моя правда оскорбила бы Урбенина… он, услыхав ее, почувствовал бы неизлечимую боль… Я счел за лучшее солгать.
Из Землина аккуратно каждый день летели теперь на почти что беззащитный город снаряды; a тут еще новый враг, военное судно, хорошо вооруженное тяжелыми пушками, слало им
в свою очередь непрошенные гостинцы со
стороны реки, пользуясь тем, что
защитники Белграда не успели вооружиться как следует, не ожидая такого стремительного начала военных действий.
«Да, если я убью себя, то, пожалуй, меня же обвинят и заподозрят
в мелком чувстве… И к тому же, за что себя убивать? Это раз. Во-вторых, застрелиться — значит струсить. Итак: убью его, ее оставлю жить, сам иду под суд. Меня будут судить, а она будет фигурировать
в качестве свидетельницы… Воображаю ее смущение, ее позор, когда ее будет допрашивать мой
защитник! Симпатии суда, публики и прессы будут, конечно, на моей
стороне…»
Это неведение того, что дает счастье, эту бессознательность поэтических наслаждений я почти понимаю или привык к ней, встречав ее часто
в жизни; грубая, бессознательная жестокость толпы тоже была для меня не новость; что бы ни говорили
защитники народного смысла, толпа есть соединение хотя бы и хороших людей, но соприкасающихся только животными, гнусными
сторонами, и выражающая только слабость и жестокость человеческой природы.
Вот тоже. Он по натуре боец, смелый и дерзкий. Его веселит, когда на него набрасываются орды
защитников шаблона, когда его имя заливают грязью. Но это
в области мысли. А
в жизни он труслив и косен. Он двадцать раз оглянется
в обе
стороны, прежде чем перейти улицу, и приходит
в ужас, если она режет котлету ножом… Она отыскивала
в нем темное и нехорошее и старалась этим закрыть от себя тоску, которая была
в ней от его холодности и отчужденности.
Когда наконец режиссер — судебный пристав — пришел за подсудимыми, то они уже были готовы для отражения всякой атаки со
стороны их общего врага — прокурора — и спокойно, даже торжественно, вошли
в зал заседания, где и заняли места впереди своих
защитников.
В заседание вызываются
стороны, то есть выслушивают заключение прокурора и возражения требуемого лица или его
защитника, после чего палата определяет: следует ли согласиться на выдачу или нет.