Неточные совпадения
Пришел дьячок уволенный,
Тощой, как спичка серная,
И лясы распустил,
Что счастие не
в пажитях,
Не
в соболях, не
в золоте,
Не
в дорогих камнях.
«А
в чем же?»
—
В благодушестве!
Пределы есть владениям
Господ, вельмож, царей земных,
А мудрого владение —
Весь вертоград Христов!
Коль обогреет солнышко
Да пропущу косушечку,
Так вот и счастлив я! —
«А где возьмешь косушечку?»
— Да вы же дать сулилися…
Кто видывал, как слушает
Своих захожих странников
Крестьянская семья,
Поймет, что ни работою
Ни вечною заботою,
Ни игом рабства долгого,
Ни кабаком самим
Еще народу русскому
Пределы не поставлены:
Пред ним широкий путь.
Когда изменят пахарю
Поля старозапашные,
Клочки
в лесных окраинах
Он пробует пахать.
Работы тут достаточно.
Зато полоски новые
Дают без удобрения
Обильный урожай.
Такая почва добрая —
Душа народа русского…
О сеятель! приди!..
Развращение нравов дошло до того, что глуповцы посягнули проникнуть
в тайну построения миров и открыто рукоплескали учителю каллиграфии, который, выйдя из
пределов своей специальности, проповедовал с кафедры, что мир не мог быть сотворен
в шесть дней.
Воры-сердцеведцы встречаются чрезвычайно редко; чаще же случается, что мошенник даже самый грандиозный только
в этой сфере и является замечательным деятелем, вне же
пределов ее никаких способностей не выказывает.
Если бы Грустилов стоял действительно на высоте своего положения, он понял бы, что предместники его, возведшие тунеядство
в административный принцип, заблуждались очень горько и что тунеядство, как животворное начало, только тогда может считать себя достигающим полезных целей, когда оно концентрируется
в известных
пределах.
В одном месте «Летописец» рассказывает, как градоначальник летал по воздуху,
в другом — как другой градоначальник, у которого ноги были обращены ступнями назад, едва не сбежал из
пределов градоначальства.
Когда мы мним, что счастию нашему нет
пределов, что мудрые законы не про нас писаны, а действию немудрых мы не подлежим, тогда являются на помощь законы средние, которых роль
в том и заключается, чтоб напоминать живущим, что несть на земле дыхания, для которого не было бы своевременно написано хотя какого-нибудь закона.
Он не спал всю ночь, и его гнев, увеличиваясь
в какой-то огромной прогрессии, дошел к утру до крайних
пределов. Он поспешно оделся и, как бы неся полную чашу гнева и боясь расплескать ее, боясь вместе с гневом утратить энергию, нужную ему для объяснения с женою, вошел к ней, как только узнал, что она встала.
— Нет, — перебила его графиня Лидия Ивановна. — Есть
предел всему. Я понимаю безнравственность, — не совсем искренно сказала она, так как она никогда не могла понять того, что приводит женщин к безнравственности, — но я не понимаю жестокости, к кому же? к вам! Как оставаться
в том городе, где вы? Нет, век живи, век учись. И я учусь понимать вашу высоту и ее низость.
Столкновение ли со Стремовым, несчастье ли с женой, или просто то, что Алексей Александрович дошел до
предела, который ему был предназначен, но для всех
в нынешнем году стало очевидно, что служебное поприще его кончено.
Последняя смелость и решительность оставили меня
в то время, когда Карл Иваныч и Володя подносили свои подарки, и застенчивость моя дошла до последних
пределов: я чувствовал, как кровь от сердца беспрестанно приливала мне
в голову, как одна краска на лице сменялась другою и как на лбу и на носу выступали крупные капли пота. Уши горели, по всему телу я чувствовал дрожь и испарину, переминался с ноги на ногу и не трогался с места.
Были
в то время произнесены между ними такие слова, произошли такие движения и жесты, обменялись они такими взглядами, сказано было кой-что таким голосом, доходило до таких
пределов, что уж после этого не Миколке (которого Порфирий наизусть с первого слова и жеста угадал), не Миколке было поколебать самую основу его убеждений.
Воображение ее уносилось даже за
пределы того, что по законам обыкновенной морали считается дозволенным; но и тогда кровь ее по-прежнему тихо катилась
в ее обаятельно-стройном и спокойном теле.
Люди судорожно извивались, точно стремясь разорвать цепь своих рук; казалось, что с каждой секундой они кружатся все быстрее и нет
предела этой быстроте; они снова исступленно кричали, создавая облачный вихрь, он расширялся и суживался, делая сумрак светлее и темней; отдельные фигуры, взвизгивая и рыча, запрокидывались назад, как бы стремясь упасть на пол вверх лицом, но вихревое вращение круга дергало, выпрямляло их, — тогда они снова включались
в серое тело, и казалось, что оно, как смерч, вздымается вверх выше и выше.
Шум
в зале возрастал, как бы ища себе
предела; десятки голосов кричали, выли...
А вслед за тем вспыхивало и обжигало желание увеличить его до последних
пределов, так, чтоб он, заполнив все
в нем, всю пустоту, и породив какое-то сильное, дерзкое чувство, позволил Климу Самгину крикнуть людям...
Вы словцо «рвота» поймите
в смысле рвения и поползновения души за
пределы реального…
В общем все шло не плохо, даже интересно, и уже раза два-три являлся любопытный вопрос: где
предел покорности Варвары?
«
В конце концов вопрос об истоках антисемитизма крайне темный вопрос, но я вовсе не обязан решать его. И — вообще: что значит социальная обязанность личности, где начало этой обязанности, чем ограничены ее
пределы?»
«Отношение человека к жизни зависит от перемещения
в пространстве. Наше, земное пространство ограничено
пределами, оскорбительными для нашего духа, но даже и
в нем…» Дальше Кумов говорил что-то невразумительное о норманнах
в Англии,
в России, Сицилии.
Странно было видеть, что судьбы мира решают два десятка русских интеллигентов, живущих
в захолустном городке среди семидесяти тысяч обывателей, для которых мир был ограничен
пределами их мелких интересов.
Он вовлекает
в свои
пределы все ценное, здравомыслящее, что осталось за дверями Думы.
— Шабаш! Поссорился с Варавкой и
в газете больше не работаю! Он там на выставке ходил, как жадный мальчуган по магазину игрушек. А Вера Петровна — точно калуцкая губернаторша, которую уж ничто не может удивить. Вы знаете, Самгин, Варавка мне нравится, но — до какого-то
предела…
Минутами Климу казалось, что он один
в зале, больше никого нет, может быть, и этой доброй ведьмы нет, а сквозь шумок за
пределами зала, из прожитых веков, поистине чудесно долетает до него оживший голос героической древности.
— Ах! — почти с отчаянием произнес Райский. — Ведь жениться можно один, два, три раза: ужели я не могу наслаждаться красотой так, как бы наслаждался красотой
в статуе? Дон-Жуан наслаждался прежде всего эстетически этой потребностью, но грубо; сын своего века, воспитания, нравов, он увлекался за
пределы этого поклонения — вот и все. Да что толковать с тобой!
Не было лакея
в дворне, видного парня
в деревне, на котором бы она не остановила благосклонного взгляда. Границ и
пределов ее любвям не было.
Нарисовав эту головку, он уже не знал
предела гордости. Рисунок его выставлен с рисунками старшего класса на публичном экзамене, и учитель мало поправлял, только кое-где слабые места покрыл крупными, крепкими штрихами, точно железной решеткой, да
в волосах прибавил три, четыре черные полосы, сделал по точке
в каждом глазу — и глаза вдруг стали смотреть точно живые.
В самом деле ей нечего было ужасаться и стыдиться: граф Милари был у ней раз шесть, всегда при других, пел, слушал ее игру, и разговор никогда не выходил из
пределов обыкновенной учтивости, едва заметного благоухания тонкой и покорной лести.
Марфенька зажимала уши или уходила вон, лишь только Викентьев,
в объяснениях своих, выйдет из
пределов обыкновенных выражений и заговорит о любви к ней языком романа или повести.
Странно, во мне всегда была, и, может быть, с самого первого детства, такая черта: коли уж мне сделали зло, восполнили его окончательно, оскорбили до последних
пределов, то всегда тут же являлось у меня неутолимое желание пассивно подчиниться оскорблению и даже пойти вперед желаниям обидчика: «Нате, вы унизили меня, так я еще пуще сам унижусь, вот смотрите, любуйтесь!» Тушар бил меня и хотел показать, что я — лакей, а не сенаторский сын, и вот я тотчас же сам вошел тогда
в роль лакея.
— Друг ты мой, мне слишком приятно от тебя слышать… такие чувства… Да, я помню очень, я действительно ждал тогда появления краски
в твоем лице, и если сам поддавал, то, может быть, именно чтоб довести тебя до
предела…
Он с ранних лет живет
в ней и четыре раза то один, то с товарищами ходил за крайние
пределы ее, за Оранжевую реку, до 20˚ (южной) широты, частью для геологических исследований, частью из страсти к путешествиям и приключениям.
Английские губернаторы, сменившие голландских, окруженные большим блеском и более богатыми средствами, обнаружили и более влияния на дикие племена, вступили
в деятельные сношения с кафрами и, то переговорами, то оружием, вытеснили их из
пределов колонии. По окончании неприязненных действий с дикими
в 1819 г. англичане присоединили к колонии значительную часть земли, которая составляет теперь одну из лучших ее провинций под именем Альбани.
Они заняли пространства
в 350 миль к северу от реки Вааль, захватив около полутора градуса Южного тропика, — крайний
предел, до которого достигла колонизация европейцев
в Африке.
Беспрестанно ходили справляться к барометру. «Что, падает?» 30 и 15. Опять — 29 и 75, потом 29 и 45, потом 29 и 30-29 и 15 — наконец, 28/42. Он падал быстро, но постепенно, по одной сотой, и
в продолжение суток с 30/75 упал до 28/42. Когда дошел до этой точки, ветер достиг до крайних
пределов свирепости.
Но за ними надо было зорко смотреть: они все старались выпрыгнуть за
пределы паруса и поплавать на свободе,
в океане.
Вся эта публика, буквально спустя рукава, однако ж с любопытством, смотрела на пришельцев, которые силою ворвались
в их
пределы и мало того, что сами свободно разгуливают среди их полей, да еще наставили столбов с надписями, которыми запрещается тут разъезжать хозяевам.
А тут вдруг от прогулок
в Петергоф и Парголово шагнуть к экватору, оттуда к
пределам Южного полюса, от Южного к Северному, переплыть четыре океана, окружить пять материков и мечтать воротиться…
А вот вы едете от Охотского моря, как ехал я, по таким местам, которые еще ждут имен
в наших географиях, да и весь край этот не все у нас,
в Европе, назовут по имени и не все знают его
пределы и жителей, реки, горы; а вы едете по нем и видите поверстные столбы, мосты, из которых один тянется на тысячу шагов.
Только один человек во всем доме вполне искренне и горячо оплакивал барышню — это был, конечно, старый Лука, который
в своей каморке не раз всплакнул потихоньку от всех. «Ну, такие ее счастки, — утешал самого себя старик, размышляя о мудреной судьбе старшей барышни, — от своей судьбы не уйдешь… Не-ет!.. Она тебя везде сыщет и придавит ногой, ежели тебе такой
предел положон!»
И она неизбежно должна искать движение за свои
пределы,
в ширь и даль.
Столь разнохарактерные явления, как империализм
в политике и теософия
в духовной жизни, одинаково симптоматичны для тяготения к выходу за
пределы европейской культуры, к движению с Запада на Восток.
Именно
в талантливом, остроумном, веселом, свободном и дерзающем Париже мещанство нашло свое завершение, свое эстетически законченное выражение, свой
предел.
В прошлом можно установить три типа мистики: мистика индивидуального пути души к Богу, это наиболее церковная форма; мистика гностическая, которую не следует отождествлять с гностиками-еретиками первых веков, эта мистика обращена не к индивидуальной только душе, но также к жизни космической и божественной; мистика пророческая и мессианская — это мистика сверхисторическая и эсхатологическая,
предела конца.
Всякий искренно желающий вытеснить немцев из
пределов России духовно убивает не менее, чем солдаты, которые идут
в штыковую атаку.
В Турции был завязан узел, от развязывания которого
в значительной степени зависит характер существования Европы, ибо конец Турции есть выход культуры на Восток, за
пределы Европы.
Германизм хотел бы навеки закрепить мировое главенство Центральной Европы, он стремится распространить свое влияние на Восток,
в Турцию и Китай, но мешает настоящему выходу за
пределы Европы и замкнутой европейской культуры.
Но
в русском сознании произошло смешение христианского мессианизма с мессианизмом еврейским и с преступившим свои
пределы национализмом.
Россия — страна купцов, погруженных
в тяжелую плоть, стяжателей, консервативных до неподвижности, страна чиновников, никогда не переступающих
пределов замкнутого и мертвого бюрократического царства, страна крестьян, ничего не желающих, кроме земли, и принимающих христианство совершенно внешне и корыстно, страна духовенства, погруженного
в материальный быт, страна обрядоверия, страна интеллигентщины, инертной и консервативной
в своей мысли, зараженной самыми поверхностными материалистическими идеями.
В России с самых противоположных точек зрения проповедуется аскетическое воздержание от идейного творчества, от жизни мысли, переходящей
пределы утилитарно нужного для целей социальных, моральных или религиозных.