Неточные совпадения
Внук тех героев, которые были изображены
в картине, изображавшей русское
семейство средневысшего культурного
круга в течение трех поколений сряду и
в связи с историей русской, — этот потомок предков своих уже не мог бы быть изображен
в современном типе своем иначе, как
в несколько мизантропическом, уединенном и несомненно грустном виде.
—
В Сицилию! Батюшка, ваше превосходительство, — потерялся штабс-капитан, — да ведь вы видели! — обвел он обеими руками
кругом, указывая на свою обстановку, — а маменька-то, а семейство-то?
Мерцаловы и еще два
семейства положили каждую неделю поочередно иметь маленькие вечера с танцами,
в своем
кругу, — бывает по б пар, даже по 8 пар танцующих.
Кажется, наше
семейство считалось самым зажиточным; богаче нас был только владелец села Отрады, о котором я однажды упоминал, но так как он
в имении живал лишь наездом, то об нем
в помещичьем
кругу не было и речи.
Начинаются визиты.
В начале первой зимы у семьи нашей знакомств было мало, так что если б не три-четыре
семейства из своих же соседей по именью, тоже переезжавших на зиму
в Москву «повеселиться», то, пожалуй, и ездить было бы некуда; но впоследствии, с помощью дяди,
круг знакомств значительно разросся, и визитация приняла обширные размеры.
Он был рад всем, кого видел
кругом себя
в эти три дня, рад Коле, почти от него не отходившему, рад всему
семейству Лебедева (без племянника, куда-то исчезнувшего), рад самому Лебедеву; даже с удовольствием принял посетившего его еще
в городе генерала Иволгина.
Когда-то имела детей, мужа,
семейство, родных, всё это
кругом нее, так сказать, кипело, все эти, так сказать, улыбки, и вдруг — полный пас, всё
в трубу вылетело, осталась одна как… муха какая-нибудь, носящая на себе от века проклятие.
Но я уже не слушал: я как-то безучастно осматривался
кругом.
В глазах у меня мелькали огни расставленных на столах свечей, застилаемые густым облаком дыма;
в ушах раздавались слова: «пас»,"проберем","не признает собственности,
семейства"… И
в то же время
в голове как-то назойливее обыкновенного стучала излюбленная фраза:"с одной стороны, должно сознаться, хотя, с другой стороны, — нельзя не признаться"…
Для комфорта кидают
семейство, родину, едут
кругом света, тонут, умирают с голода
в степях!..
Но случится раз, совершенно неожиданно поднимется
в кругу этого
семейства какой-нибудь, иногда кажущийся незначащим, вопрос о какой-нибудь блонде или визите на мужниных лошадях, — и, без всякой видимой причины, спор становится ожесточеннее и ожесточеннее, под завесой уже становится тесно для разбирательства дела, и вдруг, к ужасу самих спорящих и к удивлению присутствующих, все истинные, грубые отношения вылезают наружу, завеса, уже ничего не прикрывая, праздно болтается между воюющими сторонами и только напоминает вам о том, как долго вы были ею обмануты.
— Слезы погоревших утрут, но город сожгут. Это всё четыре мерзавца, четыре с половиной. Арестовать мерзавца! Он тут один, а четыре с половиной им оклеветаны. Он втирается
в честь
семейств. Для зажигания домов употребили гувернанток. Это подло, подло! Ай, что он делает! — крикнул он, заметив вдруг на кровле пылавшего флигеля пожарного, под которым уже прогорела крыша и
кругом вспыхивал огонь. — Стащить его, стащить, он провалится, он загорится, тушите его… Что он там делает?
Но как ни был я худо настроен
в пользу бала еще давеча утром, — всё же я не предчувствовал полной истины: ни единого
семейства из высшего
круга не явилось; даже чиновники чуть-чуть позначительнее манкировали, — а уж это была чрезвычайно сильная черта.
В этом она больше нас виновата: она являлась, большею частью молча,
в кругу патриархальной семьи, не принимая почти никакого участия во всем происходившем и принося самым этим явный диссонанс
в слаженный аккорд прочих лиц
семейства.
Злые языки начали звонить. Про Квашнина еще до его приезда ходило на заводе так много пикантных анекдотов, что теперь никто не сомневался
в настоящей причине его внезапного сближения с
семейством Зиненок. Дамы говорили об этом с двусмысленными улыбками, мужчины
в своем
кругу называли вещи с циничной откровенностью их именами. Однако наверняка никто ничего не знал. Все с удовольствием ждали соблазнительного скандала.
Вот, одним словом, до чего дошло. Несколько уж лет сплошь я сижу
в итальянской опере рядом с ложей, занимаемой одним овошенным
семейством. И какую разительную перемену вижу! Прежде, бывало, как антракт, сейчас приволокут бурак с свежей икрой; вынут из-за пазух ложки, сядут
в кружок и хлебают. А нынче, на все три-четыре антракта каждому члену
семейства раздадут по одному крымскому яблоку — веселись! Да и тут все
кругом завидуют, говорят: миллионщик!
Повесть «Пустынник» была так недурно написана для мальчика (хотя он и называл себя юношей),
в ней столько было оригинальных мыслей и приемов (так казалось окружающим), что многие, которым отец Загоскина давал читать ее, не хотели верить, чтобы это было написано Мишей, как называли его
в семействе,
в кругу родных и близких знакомых.
Унылый человек уже сам по себе не может быть веселым. Он может представлять соединение всех возможных добродетелей, может быть очень умным, ученым и образованным, но даже и
в таком случае, не лучше ли ему сидеть дома, одному, или
в своем
семействе или
в тесном
кругу знакомых? Стоит только человеку с унынием пуститься
в свет, зажить общественною жизнию, — он, не смотря на весь свой ум и добродетели, легко превращается
в «скучного».
Все
семейство Зиновья Алексеича, особенно мать с дочерьми, произвели на него какое-то таинственное обаяние, и того отрадного чувства, что испытывал он, находясь
в их
кругу, он не променял бы теперь ни на что на свете…
Светский
круг знакомств сложился у меня с первой же зимы довольно большой, главным образом через Дондукова, с
семейством которого я
в Дерпте так сошелся, и через мою двоюродную сестру С.Л.Боборыкину, тогда круглую сироту, жившую у своей кузины, княгини Шаховской, жены известного тогда крупного деятеля по финансово-экономической части А.И.Бутовского, директора департамента мануфактур и торговли.
Но действовать, волею своею на тесный
круг семейства, приближенных и крестьян своих казалось ей недостаточно; дышать
в воздухе этой ограниченной сферы было для нее тяжело.
И вот бедная чета, волшебным жезлом могучей прихоти перенесенная из глуши России от богов и
семейства своего, из хаты или юрты,
в Петербург,
в круг полутораста пар, из которых нет одной, совершенно похожей на другую одеждою и едва ли языком; перенесенная
в новый мир через разные роды мытарств, не зная, для чего все это делается, засуеченная, обезумленная, является, наконец,
в зале вельможи перед суд его.
Даша, y которой голова шла
кругом от мысли о перспективе провести, может быть, целые длинные, бесконечные годы
в столь почтенном
семействе, поспешила ответить, что она ничего не имеет против нового имени.