Неточные совпадения
Было около полуночи, когда Клим пришел домой. У двери
в комнату
брата стояли его ботинки, а сам Дмитрий, должно быть, уже спал; он не откликнулся на стук
в дверь, хотя
в комнате его горел огонь, скважина
замка пропускала
в сумрак коридора желтенькую ленту света. Климу хотелось есть. Он осторожно заглянул
в столовую, там шагали Марина и Кутузов, плечо
в плечо друг с другом; Марина ходила, скрестив руки на груди, опустя голову, Кутузов, размахивая папиросой у своего лица, говорил вполголоса...
У нас,
в нашем томашовском саду, были и свои
замки, и свои рыцарские уставы, и все мы,
братья, были «рыцари», а сестры наши дамы.
Вынул из кармана ключ Николай Александрыч и отпер тяжелый
замок, висевший на железных дверях сионской горницы. Вошел он туда только с
братом и дворецким. Прочие остались на прежних местах
в глубоком молчанье. Один Софронушка вполголоса лепетал какую-то бессмыслицу, да дьякон, соскучась, что долго не отворяют дверей, заголосил...
И
брат с сестрой еще раз простились и разошлись. Зала стемнела, и
в дверях Ларисы щелкнул
замок, повернутый ключом из ее спальни.
Лариса переступила порог и огляделась. Потом она сделала шаг вперед и, робко заглянув за ширму, остолбенела: пред нею стоял Горданов, а ее
брат в то же мгновение запер дверь на
замок и положил ключ
в карман.
Когда
братья были наедине друг с другом, Иоле разрешено было звать старшего по имени и на «ты».
В присутствии же подчиненных они не допускали никогда этой вольности. Тут уже не было места «Танасио» и «Иоле»; тут были «господин капитан» и «господин поручик», произведенный
в этот чин за храброе дело похищения орудийных
замков на австрийском пароходе.
В этом печальном происшествии был виноват отчасти и сам Александр Васильевич, не дав веры сделанным на Штакельберга доносам и не обратив внимания на секретное сообщение одного поляка, поставщика русских войск, который предупреждал его, что на краковский
замок будет покушение, и
в доказательство справедливости своих слов показывал письмо от брата-конфедерата.
Так кончился разговор, открывший многое Густаву. Нельзя выразить мучительное положение,
в котором он провел целый день между мечтами о счастии, между нетерпением и страхом. Иногда представлялась ему Луиза
в тот самый миг, когда она, сходя с гельметского
замка, с нежностью опиралась на его руку и, смотря на него глазами, исполненными любви, говорила ими: «Густав, я вся твоя!» То гремело ему вслух имя Адольфа, произнесенное
в пещере, или виделось брачное шествие
брата его с Луизой…
Прошло шесть лет. Яков и Григорий Иоаникиевы Строгановы сошли
в могилу. Их великое дело на далекой по тогдашнему времени окраине России перешло
в руки не принимавшего до тех пор участия
в делах
братьев их младшего
брата Семена Иоаникиева и двум сыновьям покойного Максима Яковлевича и Никиты Григорьева Строгановых. Их и застаем мы
в момент начала нашего рассказа
в июле 1631 года
в деревянном
замке.
— Иди, спасай Луизу, пока еще время, — кричал Густав своему
брату, сплачивая у главного входа
в замок крепкую ограду из оставшихся при нем солдат. — Спасай свою невесту.